Роберт Говард - КОНАН. КАРАЮЩИЙ МЕЧ

Тревожно оглядываясь на близившийся корабль, Белиза взяла девочку за руку и вместе с ней побежала в сторону укрепления. Еще несколько минут — и они миновали ворота в деревянном палисаде, окружавшем дом. Почти сразу пронзительный и скрипучий голос трубы всполошил садовников и остановил рыбаков, только-только открывших двери лодочных сараев и собиравшихся скатывать свои суденышки в воду.

Люди, находившиеся за стенами, тотчас оставили все дела, бросили инструменты и побежали внутрь крепости, ни на миг не задерживаясь в поисках причины, вызвавшей переполох. Ватаги бегущих втягивались в ворота, и все, не сговариваясь, со страхом оглядывались на восток, на темневшую там стену густого леса. В сторону моря не смотрела ни единая живая душа.

Столпившись на крепостном дворе, люди засыпали вопросами часовых, дежуривших на помостах для стрельбы с внутренней стороны стен.

— Что случилось?

— Почему нас собрали?

— Опять пикты идут?..

Вместо ответа молчаливый воин в потертой коже и ржавых латах указал рукой на юг. Место было возвышенное, парус отсюда был ясно виден. Люди полезли к дозорным на помосты, начали вглядываться.

Граф Валенсо стоял на сторожевой башенке, венчавшей большой хозяйский дом — бревенчатый, как и все остальные строения. И наблюдал за парусником, как раз обходившим южный мыс бухты. Граф был худощавым, жилистым человеком средних лет и среднего роста. На смуглом лице застыло хмурое выражение. Камзол и панталоны вельможи были из простого черного шелка, лишь на рукояти меча переливались яркие самоцветы, да с плеч свисал небрежно откинутый плащ красивого винного цвета. Валенсо нервно покручивал тонкий ус, угрюмо поглядывая на своего домоправителя — обветренного мужчину, облаченного в сталь и атлас.

— Что ты об этом скажешь, Гальбро?

— Скажу, что это карак,— ответил Гальбро.— Карак с парусным вооружением, какое в ходу у барахских пиратов… О! Смотри!..

Этому возгласу ответил целый хор криков, раздавшихся во дворе. Корабль обогнул мыс и вошел в бухту, держа курс к берегу. И все увидели флаг, неожиданно взвившийся на его мачте.

Это был черный флаг с алым черепом, вспыхивавшим на утреннем солнце-

Обитатели крепости во все глаза смотрели на этот наводящий страх символ… Потом взгляды обратились к сторожевой башне, где вился на ветру яркий плащ хозяина крепости.

— Действительно барахцы,— пробормотал Гальбро.— И если я еще не ослеп, это Стром на своей «Кровавой руке». Хотел бы я знать, что он делает на этом заброшенном берегу?..

— Что бы он тут ни делал, нам от него добра ждать нечего,— проворчал в ответ граф. Взгляд, брошенный вниз, убедил его, что крепостные ворота уже закрыты и должным образом заперты, а капитан стражи, сверкая сталью, расставлял людей по местам — кого на помосты, кого к нижним бойницам. Основные силы занимали позиции вдоль западной стены, где были ворота.

Графа Валенсо сопровождали в изгнании около сотни мужчин. Из этого числа около сорока были настоящими воинами в стальных шлемах и латах, вооруженные мечами, секирами и арбалетами. Остальные были работники в импровизированных бронях из жесткой кожи. Правда, эти мирные люди были отменные здоровяки, прекрасно владевшие дроворубными топорами, охотничьими луками и тяжелыми копьями. Они сноровисто занимали места, хмурясь при виде своих наследных врагов. Ибо пираты с Барахских островов — архипелага у юго-западного побережья Зингары — вот уже больше ста лет чинили обиды жителям материка, и ненависть была обоюдной.

Стоя на стенах, вооруженные мужчины сжимали луки и копья, угрюмо наблюдая за тем, как пиратский карак, сияя начищенной медью, подходил к берегу. Уже можно было рассмотреть команду, кишевшую на палубе корабля. Ветер доносил воинственные крики пиратов, а вдоль фальшборта блестела сталь…

Спустившись с башни, граф первым делом велел племяннице и ее непоседливой воспитаннице укрыться в глубине дома, после чего, облачившись в кирасу и шлем, отправился руководить обороной.

Подданные встретили его взглядами, полными хмурого фатализма. Все они собирались как можно дороже продать свои жизни, поскольку не слишком надеялись выиграть бой,— невзирая на вроде бы выгодное положение крепости. Год жизни на этом пустынном берегу, под угрожающей сенью адского леса, истребил в них волю к победе, населив души самыми недобрыми предчувствиями.

Их женщины стояли у них за спиной, в дверях домиков, выстроенных внутри палисада, и утихомиривали гомонящих детей.

Белиза и Тина жадно следили за происходившим из верхнего окна хозяйского дома. Белиза обнимала девочку за плечи, словно пытаясь ее защитить, и чувствовала, как дрожала малышка.

— Наверно, они бросят якорь у лодочных сараев…— негромко пробормотала Белиза.— Точно! Так они и сделали, в сотне ярдов от берега… Не трясись так, маленькая! Им не взять крепость. Может, они пришли просто за припасами и пресной водой? Или их вовсе штормом сюда занесло?

— Они спустили шлюпки и гребут к берегу! — воскликнула девочка.— Ой, госпожа, мне страшно! Они такие большие… и все в латах… Как сверкает солнце на их пиках и саблях! Они нас съедят?..

Ее хозяйке было очень не по себе, но тут она рассмеялась.

— Да с чего ты взяла? Кто тебе такое сказал?

— Зингелито говорил, что барахцы женщин едят…

— Это он просто тебя дразнил,— сказала Белиза,— Верно, барахцы жестоки, но уж не хуже зингарских отщепенцев, именующих себя буканьерами. Ты знаешь, что Зингелито когда-то сам был буканьером?

— Зингелито! Злой он был и жестокий,— пробормотала девочка,— Ну и хорошо, что пикты ему голову отрезали…

— Тихо, тихо,— содрогнулась Белиза.— Нельзя так говорить… Смотри-ка, пираты высаживаются на берег! Они выстроились у края воды, и один из них идет к крепости… Должно быть, это сам Стром!

— …Эй там, в крепости!..— долетел снизу голос, зычный, словно гудение ветра,— Я к вам с перемирием!

Над заостренными бревнами палисада возникло суровое лицо графа, обрамленное стальными нащечниками шлема. Стром остановился как раз на таком расстоянии, чтобы можно было докричаться. Здоровяк пират стоял с непокрытой головой, светло-русые волосы развевал ветер. Из всех морских разбойников, которых породили Барахские острова, у Строма была самая жуткая слава.

— Говори! — отозвался Валенсо.— Правда, нет у меня особой охоты беседовать с подобным тебе…

Стром расхохотался. Смеялся только рот, глаза же — нет.

— Когда твой галеон ушел от меня во время шквала у Траллиба в прошлом году, я и думать не думал, Валенсо, что повстречаю тебя на пиктском побережье! — крикнул пират,— Другое дело, я все это время гадал: и куда бы это ты мог направляться? Митрой клянусь,— если б вовремя сообразил, я бы нипочем от тебя не отстал. Я аж подпрыгнул, когда рассмотрел твоего алого сокола на флаге над крепостью — да в таком месте, где не рассчитывал ни души встретить!.. Стало быть, ты это нашел?