Светлана Людвиг - Дар Королевы

— Спасибо, — только и смогла выдавить я.

— Не за что.

Я еще долго стояла посреди комнаты, не зная, что делать. Юрка подсказал мне один очень удобный вариант. Слишком удобный. Чересчур. И безумно страшный.

Я нашла свой старый сотовый с не цветным дисплеем в тумбочке. Долго смотрела на него, словно гипнотизировала, а потом надавила на кнопку отключения.

— А если мама позвонит? — спросил Игорь.

— Вот поэтому и выключаю, — спокойно отозвалась я.

Игорь не понял, но уточнить не успел, поскольку я вытащила из шкафа обтягивающее красное платье с высоким воротником и ушла в ванную приводить себя в порядок.

Мирослав отыскался в спортивном зале. Я не стала его отрывать от работы, даже когда он заметил меня. Просто застыла в дверях и бестолково смотрела за беготней студентов. На перемене ректор, вытирая полотенцем собственный пот, подошел сам:

— Чего тебе?

— Поговорить, — начала я издалека, краем глаза косясь на учеников.

— Не коси, и так понял, что без свидетелей хочешь разговаривать. В общем, тебе повезло, у меня сейчас перерыв.

В полном молчании мы пошли в его кабинет.

— Ну, что стряслось-то? — спросил он, как только закрыл дверь на ключ.

Он был добрый, потный и в спортивном костюме, который уже давно пора менять. В общем, выглядел как настоящий мужчина.

— Насколько сильно вы можете вмешаться в немагическую бюрократию? — спросила я, присаживаясь в кресло без приглашения.

Ректор все равно еще минут десять будет вытираться, пить литрами воду и выжимать свою мастерку.

— Не понимаю, на что ты намекаешь, — честно признался оборотень. — Давай конкретно: что нужно сделать? А там я уже скажу, что могу, а что нет.

— Я бы хотела, чтобы вы инсценировали мою смерть.

В комнате повисла пауза, ректор даже отложил все свои дела. Он озадаченно посмотрел на меня, нахмурив брови, я старалась спокойно отвечать на его взгляд.

— Миранда, не хотите ли объяснить мне, какие цели вы перед собой ставите?

— Мне сегодня сообщили, что мои родители хотят переехать в город, где я якобы работаю.

— Незадача, но всегда можно что-то с документами подделать, чтобы это предотвратить.

— Дело даже не в этом, — вздохнула я, — мои родители, особенно мама, вряд ли на этом остановятся. Бюрократия с квартирой вопрос временный. И другие уловки тоже долго не продержатся. Мое же становление как принцессы, постоянно. Я сомневаюсь, что они так просто откажутся от меня.

— Можно припугнуть, — любезно предложил Мирослав.

— Только попробуйте! — сейчас я на полном серьезе и осознанно повысила на него голос.

Барон сел, складывая руки на столе в замок. Мы долго смотрели друг на друга молча, пока он не спросил:

— И чего ты хочешь?

— Я хочу, чтобы Снежана Белова, которая официально сейчас работает продавцом косметики в одном из соседних городов, умерла, — выдохнула я, замирая от сказанных слов.

У меня самой в этот момент кружилась голова, но почему-то разум подсказывал, что это единственно верный и возможный вариант. Мирослав спокойно достал из стола коньяк, плеснул его в рюмку и неожиданно подал ее мне:

— Выпей.

— Зачем?

— Чтобы успокоиться.

— Я спокойна.

— Я вижу, — ехидно ухмыльнулся он, ставя рюмку на стол, а коньяк убирая обратно, — захочешь — выпьешь.

— Не захочу. Так и алкоголиком стать не долго.

Ректор усмехнулся еще раз, разглядывая мое напряженное в своем спокойствии лицо.

— Вообще-то долго, но не хочешь — не надо. Ты уверена в своем решении?

— Да, — еще раз выдохнула я, снова как будто бы ныряя в прорубь.

— Ты не оставляешь себе путей к отступлению.

— А вы думаете, в случае неудачи мне удастся скрыться или отступить? — возмутилась я, понимая, насколько это невозможно.

— Всякое бывает.

— В общем, в это мне верится как-то меньше чем в то, что мои родители могут серьезно попутать карты. Конечно, то, что принцесса Миранда раньше преподавала под именем Снежаны Белой уже не скрыть, но не дать моим родителям заявить, что я никакая не приемная дочь, можно еще попытаться. К тому же, — я отвернулась, глядя куда-то в стену, — я бы не хотела, чтобы их хоть как-то в этом вмешивали. С ними не должно ничего случиться.

— Тогда я постараюсь еще и переселить их в подальше, чтобы тебе было спокойнее. Можешь не беспокоиться и отдыхать, я всем займусь.

— Спасибо, — я кивнула и направилась к выходу, с трудом держа голову поднятой. — И еще…попросите Нину Алексеевну, чтобы Юра не узнал раньше времени? И остальные в академии, естественно, тоже.

Он кивнул.

Как-то страшно становилось от всего что ли. Я, видимо, только сейчас начала понимать, что все взаправду, а не во сне происходит. И что у всего есть не только положительные стороны и права. Есть еще и минусы и наши обязанности перед другими. Похоже, что из этой паутины уже не выбраться на свободу. Остается только попытаться перебить всех пауков.

— А ты сильнее, чем мне казалось, — догнал меня у самых дверей голос Мирослава.

— Спасибо, — кивнула я, и вышла, не желая слушать продолжение.

И мир упал к моим ногам, но это значило только то, что рухнуло все, на чем он держался. Я сильная? Я смогла решиться на такое, и этим надо гордиться? Действительно, разорвать со своим прошлым, особенно если оно было хорошим, может не каждый. Ума не хватит.

XIX

На улице было безветренно. Небо затянуло тучами, предвещавшими скорый снег. Однако солнце, которое сегодня пряталось, освещало этот мир так спокойно, что он казался безмятежным. От холода слезы замерзали прямо на щеках. Ком в горле мешал дышать. По всем канонам на улице сегодня должно быть пасмурно и грустно, а не так беззаботно сказочно.

Людей пришло не так много, чтобы путаться в знакомых, но и не настолько мало, как я ожидала. Кто-то молча смотрел на происходящее, женщины и девушки в основном лили слезы. Обнимая отца, чтобы не упасть на замерзшее дерево гроба, рыдала мать.

Я смотрела на нее, понимая, что хочу сейчас броситься к ней, обнять, утешить, сказать: «Не плач, мамочка, со мной все хорошо!» Но как вкопанная стояла на месте, сдерживая себя тем, что сама так решила. Отец был бледен, молчалив и каждую свободную минуту курил, хотя не брался за сигареты уже лет десять. В душе все разрывалось, хотелось плакать. Пара слезинок скользнула по моей щеке, пользуясь тем, что на похоронах все равно можно.

На остальных я мало обращала внимания, не используя то мгновение, о котором многие мечтают, обиженно забившись в углу. Сколько бы хороших слов сейчас ни сказали, свои похороны это ад. Может быть, и исполнится мечта о том, что они поплачут. Вот только, вряд ли ты будешь этому рад. Чужие слезы никогда не приносят облегчения.