Михаил Успенский - Время Оно

Следом за жнрафом шел мужик, долговязый и с круглыми от удивления глазами. Усы у мужика загибались вверх красивыми колечками. Впереди себя мужик вел на цепочке громадного морского рака. Богатырь давно мечтал завести у себя на лице подобные усы, поэтому он побежал к мужику за советом. Но мужик давать совета не стал и сгинул вместе с жирафом и раком.

Потом еще много кто попадался Жихарю на пути. Не все мороки пропадали сразу — иного можно было даже тряхнуть за грудки, но толку от этого все равно не было. Встречались в песках и кости — совсем настоящие. Много тут народу загинуло и скотины загубило.

Возле высохшего колодца богатырь чуть не споткнулся об ящик. Ящик был глухой, с редкими дырочками. В ящике кто-то жалобно блеял.

— Барашек! — умилился Жихарь и хотел было освободить пленника, но ящик тоже оказался мороком.

Чтобы окончательно не спятить от бешеного солнца, богатырь стал вспоминать наставления Беломора.

Во Времени Оном, учил старик, может быть всякое. Там и время идет по-другому: год за три. И обычному человеку задерживаться здесь никак не надо. И называть себя следует чужим именем. А вот проявлять себя как раз ничем не следует — прославишься каким-нибудь подвигом, вот Время Оно тебя к себе и прикует навечно, станешь древним героем и домой никогда уже не воротишься.

«Как же мне тогда, дедушка, Вавилонскую башню-то порушить? — спрашивал Жихарь. — Это ведь, сам понимаешь, подвиг, а не что-нибудь там!»

«Не знаю, — честно признавался Беломор. — Постарайся как-нибудь незаметно это сделать. Чтобы она сама, к примеру, рухнула…»

Но до Вавилона еще следовало добраться. Незримый преследователь тоже не уставал, хотя явно и не показывался.

В какой-то миг среди прочих призрачных видений Жихарь узрел и родной Столенград во всех подробностях. Княжна Карина стояла на крепостной стене и командовала дружиной, отбивавшей натиск кривлян. Кривляне на стену лезли неохотно. Богатырь Невзор почему-то был не в первых рядах защитников, а сидел у себя же в кабаке и за свой же счет угощался!

Припасы в мешке подошли к концу. Пустыне же никакого конца не было. Может, его не будет и до края света…

Неделю Жихарь шел или три — он сам не знал и не считал. И когда в очередную ночь увидел вдалеке огонь, то по привычке принял его за морок и только потом сообразил, что ночью мороки не ходят. Значит, огонь настоящий и разожгли его люди. Богатырь встал, напился воды и стал потихоньку подбираться к далекому огоньку.

Пустыня и вправду кончилась. Полный месяц осветил высохшее русло реки. Даже кусты кое-какие торчали по берегам. И высохло русло сравнительно недавно, почва была еще влажной. До костра было рукой подать.

«Не перепугать бы людей сдуру», — подумал богатырь, но тут его кто-то крепко обхватил сзади за плечи.

ГЛАВА ПЯТАЯ

Дом — не тележка у дядюшки Якова!

Всякий дружинник знает, что состязаться в борьбе лучше всего со своим же братом-дружинником. Сегодня твоя возьмет, завтра — его, и никому не обидно.

А вот связываться с кузнецом, к примеру, уже куда накладнее. Потому что сила бывает разная. И та, что нажита в непрестанных воинских упражнениях и укреплена в многочисленных походах, может уступить той, которая накопилась у наковальни. Можно, конечно, одолеть и кузнеца, если помнить, что у него левая рука куда слабее правой. Вот под нее и следует работать.

Хуже всего обстоит дело с землепашцами, поскольку их сила исходит непосредственно из матушки сырой земли. Лядащий на вид мужичонко, бывало, повергал на землю опытнейших бойцов. Поэтому лучше сделать вид, что невместно дружиннику бороться с мужиком, — тогда хоть не опозоришься. Не всегда поможет против силы бойцовская ухватка.

…Сила, с которой столкнулся Жихарь на долгожданном краю пустыни, была как раз такая — мужицкая, земляная, цепкая, ухватистая, неистощимая. Еле видимый в тусклом свете тонкого месяца противник сопел, приговаривал что-то непонятное, силился повалить богатыря на песок.

Поначалу-то, захваченный сзади, Жихарь собирался перекинуть напавшего вперед и грохнуть оземь — пусть-де его собственным весом пристукнет. Не вышло. Вот они и топтались туда-сюда, ломая друг другу плечи.

— Чего тебе надо-то, человече? — время от времени спрашивал богатырь, но противник, видно, не понимал его и все бормотал по-своему.

«Если до зари с ним не управлюсь — задавит он меня», — решил Жихарь, собрал все как есть силы, извернулся, ухватил противоборца за мощную ляжку и дернул изо всех сил. В дружине этот прием назывался «корчевание дубовное».

Противник рухнул наземь, увлекая за собой богатыря. Они катались по песку, и незнакомец все что-то говорил, говорил. Покуда богатырь не начал кое-что понимать. Это был язык царя Соломона.

— Не отпущу, покуда не благословишь! — вот что толковал незнакомец всю ноченьку.

— Будь ты неладен, блин поминальный! — воскликнул Жихарь. — Так бы сразу и сказал — благослови! Благословляю!

С этими словами облегчения он заехал незнакомцу в ухо.

Тот разжал смертельные объятия, откатился в сторону и встал на колени.

— И весь мой дом благослови, господин!

— Благословляю, — согласился Жихарь. — Жалко, что ли?

— Наречешь ли меня не Иаковом, но Израилем?

— Сколько угодно, — сказал Жихарь. — Только зачем драться-то?

— Буду ли побеждать человеков? — не унимался борец.

— Будешь, — вздохнул Жихарь. — Тебя еще малость поднатаскать — равного в мире не сыщешь, хоть по ярмаркам бороться води. Ты с ума сошел, Яков, или как тебя там? Ведь я тебе, дураку, ногу мог из сустава напрочь выдрать — ты хоть это понимаешь?

— Скажи мне, кто ты, господин?

— Сперва давит, потом имя спрашивает, — проворчал Жихарь. Тут он вспомнил, что имени здесь называть не следует.

— Я… — сказал он, — ну… словом, кто есть, тот и есть. Тебе не надо знать.

— Я понял, господин! — в великой радости воскликнул Иаков-Израиль. — Ты — Сущий еси?

— Аз есмь маленько! — важно подтвердил богатырь. — Я не только сущий, правда, я еще и едящий, и пьющий — если поднесут в меру.

Светает в пустыне быстро, и теперь Жихарь смог как следует разглядеть ночного супостата.

Супостат был много постарше богатыря, в его красивой черной бороде густо переливалась седина. И в плечах он был пошире, и ростом повыше — как только Жихарь с ним управился? Он помог Иакову встать. Тот, прихрамывая, сделал несколько шагов.

— Эх, дядя, дядя, — укоризненно сказал богатырь. — Покалечил я тебе ножку-то. А вольно ж тебе задирать кого ни попадя! И ведь не юнец, поди, семья небось есть?