Александр Прозоров - Креститель

— Это да, — согласился богатырь.

— Значит, они попытаются как-то нас из седел сразу выбить. Либо сбросят что-нибудь, либо веревку поперек дороги натянут. Или сверху спрыгнут.

— Не спрыгнут, — мрачно пообещал Радул, достал из колчана лук и наложил на него стрелу.

По мере того, как они углублялись в лес, вокруг сгущался сумрак. Кустарник, которому не хватало света, стал заметно реже, а тропинка — шире. Теперь всадники ехали уже не вплотную друг к другу, но тем не менее внимательно вглядываясь в кроны деревьев и невысокий боярышник, надеясь заметить отблеск обнаженного клинка, брони или настороженный взгляд. Но первой в глаза попалась обычная веревка — она была привязана к вытянувшейся над тропой толстой ветке, как раз над поворотом за раскидистый куст ракиты. Путники натянули поводья, остановившись в трех десятках саженей от опасного места.

— За ракитой, что ли, выжидают? — негромко спросил Олег.

— Вон там кто-то есть!

Радул резко натянул лук и пустил стрелу в сторону шелестящего мелкими листочками волчьего лыка. В ответ послышался слабый вскрик. Богатырь выстрелил еще раз, еще, еще. После пятой стрелы нурманы поняли, что ждать бесполезно, и с громкими воплями, ломая кустарник, ринулись вперед.

— Ур-ра-а!!! — Кинув лук в колчан, боярин схватил в правую руку палицу, в левую, вместо разбитого щита, меч и дал шпоры коню. Олег, наклонившись вперед и выставив щит, тоже пустил гнедую в галоп.

Они одновременно врезались в нестройную толпу бородатых варягов. Щит содрогнулся от нескольких ударов, ведун наугад рубанул кого-то справа, двух или трех врагов лошадь сбила с ног грудью. Пробившись сквозь противников, Олег и Радул одновременно развернулись, спрыгнули на землю — разогнаться еще раз места не хватало, а медленно атаковать верхом смысла нет, только лошадей напрасно под клинки подставишь. Хватит и того, что уже трое ползают по земле, не в силах встать.

— Ар-ра! — оказавшийся напротив Олега нурман зло вцепился зубами в край щита, крутанул головой, оставляя на дереве глубокие белые борозды, и ринулся вперед, вскинув над собой меч.

Удерживая саблю внизу, ведун с силой ударил окантовкой в правый край его щита — левая сторона открылась вперед, и Олег тут же кольнул туда своим длинным клинком, отскочил. Скандинав удивленно приоткрыл рот и, как был, с поднятым мечом, свалился набок. Однако на его месте тут же возник другой, на голову выше, с полуторным мечом. Середина неприятно поразила надетая на того римская пластинчатая броня. Ведун попятился, почувствовал спиной горячий бок гнедой и поднял щит:

— Ну, иди сюда, несчастный!

— О-один!

Олег встретил его удар щитом, рубанул в ответ, тоже попав по щиту, снова встретил, уколол. Клинок звучно скрежетнул по пластинам. Нурман довольно расхохотался, попытался уколоть сам. Ведун отбил меч щитом, но при этом на миг открылся и увидел устремленный прямо в лицо край доски. Он попытался откинуться назад, ослабляя удар, тут же ощутил резкую боль в челюсти и, потеряв равновесие, повалился на спину, инстинктивно раскинув руки — теперь уже полностью раскрытый и беззащитный.

Скандинав стряхнул с руки щит, сделал шаг вперед, возвышаясь над Серединым, точно символ смерти, перехватил меч двумя руками, повернул острием вниз, вскинул руки, метясь в грудь:

— О-один!

И в этот миг гнедая, повернув голову, кусила его сзади в шею. Нурман опять взвыл, на этот раз от боли и неожиданности, а ведун, воспользовавшись подаренным мгновеньем, рубанул его по голым коленям. Вскочил, облегченно переводя дух:

— Ну, родимая, не знаю, что и сказать…

На богатыря наседали пятеро. Вид могучей палицы и зловещий посвист разрезающего воздух булата заставлял их осторожничать, однако и боярину пока не удалось достать никого из многочисленных противников. Середин попытался тихо зайти варягам за спину, но его заметили — крайний нурман в рогатом хазарском шлеме и войлочном поддоспешнике, с коротким акинаком и щитом из нескольких сшитых вплотную досок повернул навстречу. Олег попытался достать его саблей сверху, сбоку — но седобородый северянин защищался ловко и даже попытался рубануть его по руке своим коротким клинком.

Ведун отступил, окинул противника оценивающим взглядом, а когда тот ринулся в атаку, принялся, отбивая окантовкой акинак, быстрыми несильными ударами рубить мурманский щит. Тонкие ремешки, скрепляющие доски, лопались один за другим, и вскоре вражеский щит начал походить на взъерошенную кошку. Середин качнулся вправо, со всей силы ударил окантовкой по крайним доскам — они посыпались одна за другой, как листья с увядшего клена, и через мгновение враг оказался с одной рукоятью в руках. Олег сочувственно улыбнулся.

— Один!!!

Нурман перехватил акинак двумя руками, устремился вперед — ведун принял клинок на щит и с оттяжкой рубанул разбойника саблей в открытый бок, прорезав мясо почти до позвоночника. Отступил — и понял, что упятился до самого поворота. Теперь стало видно, что для всадников душегубы приготовили тяжелую колоду, привязанную к суку над тропой и оттянутую к соседнему вязу. Середин перевел взгляд на боярина — тот, рубя булатом направо и налево, обойти себя не давал и заставлял разбойников пятиться по тропе вслед за ведуном.

— Так тому и быть… — В несколько прыжков Олег добежал до веревки, резанул. Колода мелькнула над поворотом и легко смахнула двоих из четырех скандинавов. Третий, замешкавшись, тут же поймал горлом кончик меча.

Последний из нурманов отпрыгнул, врезавшись спиной в кусты, бросил меч и щит, рванул на груди серую поношенную рубаху и громко, отчаянно взвыл. Опять схватил оружие, вцепился зубами в край щита, дернул, вцепился снова. Завыл на одной ноте, крутя головой. На его губах появилась розоватая пенистая слюна.

— Чего это он? — хмыкнул боярин.

— Не знаю, — пожал плечами ведун. — Берсерк, наверное.

— Кто-кто? — не понял Радул.

— Ну, — пожал плечами Олег, — боевой скандинавский псих. Говорят, они не чувствуют боли, неуязвимы для оружия и способны сражаться за десятерых.

— А-а-а!!! — ринулся на богатыря нурман.

Киевлянин отмахнул его меч своим и метнул вперед палицу. Оружие весом не меньше пуда проломило северянину щит, вместе с обломками вошло глубоко в грудь и отшвырнуло берсерка на несколько шагов. Тот с хрустом зарылся с кустарник и повис на ветвях, широко раскинув руки.

— Боли, как я понимаю, он и впрямь не почувствовал, — сделал вывод Олег, вытирая саблю и загоняя ее в ножны.

Он прошел среди разбросанных тел, ища раненых, и остановился над нурманом в римской броне. Встал ему ногой на руку и вывернул из кисти меч.