Вселенная великой Богини - Даниэль Ровски
Единственное, что беспокоило сейчас бывшую наемницу и самого опасного убийцу из всех, что видел мир, это ужасное зловоние, Богиня его побери.
Она плохо помнит момент, когда оказалась здесь. Сначала все говорили: «О, Богиня, неужели это та самая?..», потом: «Богиня, наконец-то она взаперти», а затем и вовсе: «Так тебе и надо, безбожная тварь». И все, как один, благодарили за ее поимку Богиню. Ей даже стало немного жаль этого урода Сима – офицера, лично вколовшего ей первую дозу антимага, когда ее скрутили, – у которого Ровенна отобрала все почести.
Сколько лет прошло? Сначала она считала дни. Крохотное окошко ее темной, не слишком просторной камеры стало единственным источником света и первым способом, позволяющим определять время. Все четыре металлические стены были пусты, а оконце – единственная радость. Но она уверена, если бы не одно «неудобство», то сутками напролет разгуливала бы себе туда-сюда по этой жуткой камере, чтобы не атрофировались мышцы на ногах. Это было первое “но”.
А под «неудобством» подразумевались цепи. И, ох, если бы это были обычные цепи. Одного антимага, ежедневно поступающего в ее организм огромными дозами, охранникам, видимо, недостаточно для полной уверенности в ее неспособности сбежать. Цепи прикреплялись к ее запястьям, локтям, шее, талии, бедрам, коленям и лодыжкам. Ох, будь это просто цепи, прикрепленные к полу…
Эти толстые, металлические исчадия, вероятно, прибывшие сюда из космоса, ибо даже самые изощренные человеческие умы просто бы не додумались повесить ее на них в воздух, крепко держа ее в подвешенном состоянии, а специально для нее построенный механизм переворачивал положение из «подвешенного вниз» в «подвешенное вверх», чтобы не затекали мышцы. Это должен был быть второй способ считать дни, ведь делалось это ровно шесть раз за день. Если бы не второе «но». Жалкие, ничтожные уроды-смотрители пренебрегали своей работой, как только могли. Единственное, что они делали исправно, это третий способ считать время – вкалывание антимага. И делали они это, вложив всю свою злость к жизни и своему отвратительному существованию и к заключенной.
Мысли вновь вернулись к вони. Она будет стоять здесь несколько недель. Пока безмозглые уборщики не соизволят все убрать, пока запах выветрится… О, Богиня.
Она содрогнулась всем телом, отчего звон цепей нарушил вновь образовавшуюся тишину. Она уже давно перестала пытаться вырваться. Бесполезно. Отсюда невозможно сбежать. По крайней мере, еще никому не удавалось. Должно произойти чудо, чтобы она стала первой.
– Ты что там дергаешься?! – Злобно крикнул Уолтер. Или Пит. Охранники, сидевшие в коридоре и играющие в покер, были все как один: злые и до боли в глотке некомпетентные. Боль стояла уже несколько дней из-за жажды, и никто из них не соизволил исполнить свою обязанность.
– Во… Ды… – Заключенная на секунду ужаснулась собственному голосу. Нет, это был не голос, это был хрип голодного зверя, медленно умирающего самой мучительной смертью. Хотя, чего таить, она и была этим зверем.
Цепи снова качнулись. Отвратительный лязг ударил по ушам, как молотком. Кто-то хлопнул по столу и закричал:
– Я неясно выразился?! – Он подошел к камере и ударил по решетке. – Еще хоть звук издашь и получишь новую дозу антимага!..
Она не видела его. Ее голова была опущена вниз, а грязные, длинные, раньше пепельные волосы закрывали лицо. Теперь их цвет больше походил на темную плесень. Если бы она повернулась рассмотреть, кто это такой орет на нее, то снова издала бы много шума, а преждевременного и очень больного антимага не хотелось.
– То-то же. – Тяжелые шаги доносились все тише. – Пошли, мужики. Там на кухне Эмити сегодня, может получится уломать ее сегодня дать по добавке овощного рагу…
Тяжелый, противный мужской смех оставил невидимый порез на ухе. Заскрежетали стулья, звука удаляющихся шагов прибавилось.
– Филипп, ты идешь? – Спросил какой-то другой грубый голос.
– Нет… – Ответил совсем юный голосок новобранца. Он явно здесь всего пару дней. Или недель. – Интересный момент в книге, я еще посижу.
– Как хочешь. Присоединяйся, если что.
Все стихло. Наконец-то тишина. Дышать носом стало невыносимо, поэтому она приоткрыла рот. С каждым вздохом по коридору доносился тихий сдавленный хрип. Изо рта пошла кровь. Капли громким стуком ударились о металлический пол.
Парень в наверняка такой же как у остальных черной и для него не по размеру большой форме аккуратно подошел ближе.
– Ты. – Его голос дрожал. Он боялся. Если бы у нее остались еще силы, то она бы усмехнулась этой новости. – Тебя зовут Ставиль?
Она дернулась, цепи дрогнули вместе с ней. Давно ее никто не называл по имени. Еще одна большая капля крови оставила след на и без того грязном полу.
– Ты хочешь пить?
Ставиль не ответила. Только закрыла глаза и расслабилась настолько, насколько позволяли цепи. Места натяжения давно перестали болеть: она их попросту не чувствовала. Лучше уж так, чем корчиться от боли несколько месяцев, не в силах даже поспать. Хотя в подвешенном состоянии это и без боли было весьма проблематично. Парень вздохнул и куда-то отошел. И пусть. Он еще слишком юн и зелен, но скоро и он станет таким же бездушным ничтожеством вроде Уолтера или Пита, не скупившимся дать ей пощечину при удобном случае. Например, при вводе антимага.
Механизм цепей издал до боли в висках знакомый гул. Цепи начали движение, и через минуту Ставиль зависла в положении, как если бы она лежала на диванчике где-нибудь в Оостеросе и наслаждалась сладофруктами. Только ни диванчика, ни сладофруктов здесь не было: только металл, кровь на губах
