Любимая проблема Академии Драконов - Оксана Гринберга
Вместо этого она звонким голосом излагала своему коллеге видение происходящего.
-…Но самое интересное будет происходить послезавтра, - громко и отчетливо говорила Люсиль. – Да, на состязаниях по Летной Практике! Я уверена, что последний день Игр принесет нам множество сюрпризов, поэтому стоит быть к ним готовыми...
Мы прошли мимо, и голос Люсиль я больше не слышала. Но меня почему-то не оставляло ощущение, что говорила она это специально для меня, а вовсе не для очередного журналиста.
Ее слова означали, что на состязаниях по Летной практике, заявленной последним видом соревнований для всадников, произойдет нечто крайне важное, к чему мне следовало быть готовой...
- Ну что, ты готова проиграть, Эйвери Таккер? – поинтересовался, вырывая из размышлений, мерзкий Эрик Нойман.
Пятеро участников стояли возле стартовой линии, и каждый уходил на полосу препятствий с разницей в одну минуту. Эрик, стартовавший шестым, подошел ко мне уже после того, как на дистанцию отправился первый из стартующих.
Заодно капитан команды Нери поднял руку и помахал болельщикам, ответившим ему восторженным ревом.
Я знала причину столь бурной реакции со стороны трибун. Билеты на Игры стоили запредельно дорого и были раскуплены давным-давно. Студентам из нашей академии выделили всего-то двадцать мест – две жалких скамейки в первом ряду, - а из жителей острова мало кто мог себе позволить подобную роскошь - побывать на Играх.
Зато столичных приехало хоть отбавляй!
- А ты готов к проигрышу на Эльрене? – повернувшись, поинтересовалась я у Ноймана. – Если нет, то начинай уже привыкать!
Его лицо презрительно скривилось, но тут…
- Эйвери Таккер, старт через десять секунд, - обратился ко мне распорядитель. – Приготовиться! Итак, три, две, одна… Вперед, побежала!
И я побежала.
С каждым шагом все быстрее и быстрее, набирая скорость – по засыпанным белым песком плитам Арены, в сторону, куда указывала мерцавшая в воздухе магическая стрелка.
Бежала так, как всегда бегала в детстве.
Вспоминала, как спешила босиком по высохшей и растрескавшейся от летней жары земле, потому что обувь за многочисленные грехи Эйвери Таккер была не положена. Неслась со всех ног, понимая, что опаздываю из школы на вечернюю службу, и если я не появлюсь вовремя, то останусь не только без ужина, но еще и без завтрака.
Зато с молитвами.
Или же летела стремглав по влажной от утренней росы земле, когда вырывалась из ненавистной общины и устремлялась к видневшемуся в дымке далекому городу.
Бег всегда придавал мне сил, приносил спокойствие и давал ощущение крыльев за спиной.
Вот и сейчас я буквально парила над ареной.
Впереди показалось первое препятствие - узкая перекладина, похожая на старое дерево, перекинутое через глубокую балку, по дну которой змейкой вился ручей.
Но у меня не было ни малейших сомнений в том, что я могу сорваться и упасть. Потому что на Чаверти я никогда не срывалась и не падала.
Затем веревка – как от тарзанки, на которой мы когда-то качались с Мэри, пока моя лучшая подруга не стала с той, кем она стала – ненавидящей меня врагиней.
Стена с прорезями для руки и ног - словно отвесная скала, по которой я взбиралась, чтобы поскорее посмотреть, кто вывелся в гнездах орланов. Преодолевала ее за несколько секунд, точно также, как сделала и сейчас. Затем спрыгнула - о, в горах я прыгала и не с такой высоты! – сгруппировалась, после чего подскочила и снова побежала.
И уже скоро балансировала, подтягивалась и ползла, окрыленная своими воспоминаниями.
Едва слышала, что происходило вокруг, зато неожиданно увидела спину стартовавшего под первым номером парня из Дорсии. Задумалась, как бы половчее его обогнать, потому что такое вряд ли ему понравится, но полоса препятствий внезапно подошла к концу, и мы с ним финишировали почти одновременно.
Он лишь на пару метров впереди меня.
И все это под оглушительный шум толпы, потому что, стоило мне пересечь финишную черту, как ко мне снова вернулся слух. А еще я влетела в объятия магистра Крашша – в суровые отцовские объятия! Он сжал меня в своих медвежьих лапах, а затем, отпустив, одобрительно похлопал по спине.
Да так, что я едва не грохнулась на землю носом вперед.
- Быстрее чемпиона из Дорсии на пятьдесят семь секунды! - довольный, рявкнул он мне в ухо, пытаясь пересилить шум трибун. – Вот что я тебе скажу, Эйвери Таккер! На этот раз ты превзошла саму себя!
Наконец я перевела дыхание, а затем мы еще немного посмотрели – например, как Эрик Нойман финишировал на одну минуту и двенадцать секунд позднее моего времени.
Выругался, уставившись на табло с результатами, которые вписывали иллюзорными буквами следившие за состязаниями распорядители. Скривился, с досадой взмахнул рукой, после чего отправился готовиться к поединкам.
А я осталась с магистром Крашшем.
Дожидались финиша своих ребят, а заодно и Видара, у которого был десятый стартовый номер. Он пробежал лучше Эрика, да и в целом лучше многих, но меня все-таки не догнал.
Подошел, обнял на глазах у всех – у всего стадиона, - на что мы заслужили оглушительные аплодисменты, потому что я не стала сопротивляться. Прильнула к его груди, решив, что подумаю обо всем позже.
- Какая же ты молодец! – восхищенно заявил Видар. - Думаю, твой рекорд уже никому не побить!
- Зато ты победишь всех в поединках? – спросила у него, потому что этим утром слышала, как в столовой переговаривались преподаватели, обсуждая наши шансы.
Многие прочили мне если не победу, то как минимум призовое место на первом состязании, тогда как Видара ставили чемпионом в нескольких дисциплинах на поединках.
- Постараюсь, - отозвался он. - Сделаю все, что в моих силах!
- Эйвери Таккер! – услышала я за своей спиной ехидный голос магистра Дальмайера. – Обниматься, конечно, хорошо и полезно для здоровья, но Теория Мироздания сама себя не напишет. Думаю, тебе не мешает повторить ключевые моменты в истории нашего государства, после чего тоже сделать на экзамене все, что в твоих силах!
Письменный экзамен по Теории Мироздания начинался через полтора часа, а за ним сразу же стартовал математический. И как бы сильно мне ни хотелось остаться с Видаром, а затем посмотреть на поединки, все же пришлось согласиться с магистром Дальмайером и последовать за преподавателем.
Он был прав – ни Теория Мироздания, ни математика сами себя не напишут!
А потом начались экзамены – распорядители собрали нас, двадцать человек,
