Конец соглашения - Ари Мармелл
Шинс выпрямила и скрестила лодыжки.
— Может, они и правы, — отметила она. — Даже вы сказали, что не знаете, законно ли это.
— Есть сомнения, да. Моя власть епископа — важный фактор, и мне дали больше свободы, учитывая ситуацию между Давиллоном и матушкой-церковью. Но такое, насколько я знаю, не пытались сделать. Но как только прибудут другие священники, и нас соберется нужное количество, должно быть… достаточно законно.
— Ха. Теперь вы звучите, как один из нас, ваше преосвященство.
— Ох, мне придется покаяться.
Шинс опустила ноги на пол и повернулась к нему впервые с начала их беседы.
— Это был сарказм, Сикар? Я не думала, что вы так умеете.
— Не умею. Наверное, это чудо.
Она невольно засмеялась, но ее подозрения росли. И росли дальше, когда она увидела, как епископ, несмотря на перепалку — хоть и мягкую — смотрел вперед, не желая глядеть на нее. Его пальцы теребили ткань его мантии.
— Хорошо, вываливайте.
— Прошу прошения?
— Вы же не пришли рассказать мне о статусе разговора, который еще не завершен?
— Ах, нет. Ты права.
— И вы нервничаете, как школьник. Или кот в грозу.
— Я…
— Может, как нервный школьник, который боится грозы, как кот.
— Виддершинс…
— И кот с медным хвостом.
Сикар хотел посмотреть ей в глаза.
— Ты хочешь ответ на свой вопрос? Или будешь болтать?
— Мы меня знаете. Я не могу не болтать.
— Я хочу, чтобы ты обдумала разрешить Церкви официально включить Ольгуна в Священное соглашение.
Только их паника — Шинс и ее божество не могли понять, куда бежать — удержала ее на месте.
— Ч-что?
— Милая, мы знаем, что ты прожила так долго только из-за удачи и по милости богов. Если ты умрешь как его единственный последователь…
— Я знаю! — скамейка тянула ее к полу, она сжалась в углу, прижав колени к груди, обвив их руками. Большая часовня будто смыкалась на ней, сжимая в каменном кулаке страха.
Она знала годами, что с этим придется столкнуться, и они говорили об этом не раз, но всегда было просто отложить это. Конечно, она должна была согласиться — то, что она была его единственной послушницей, делало его уязвимым. И если она умрет, он умрет.
Потому у них была их связь, их отношения.
Сикар увидел ее сомнения и протянул к ней руку. Шинс смотрела на его руку, не узнавая, не двигаясь.
— Я понимаю, — мягко сказал он, — что прошу тебя отдать.
— Понимаете? Вы?! — она поняла, что кричит, когда все разговоры в комнате притихли, но ей было все равно. — Вы не знаете! Мы не можем… я не могу… нет!
— Но это правильно. Думаю, ты знаешь.
— Нет!
Сикар убрал руку, поняв, как глупо она висела там.
— Я буду, конечно, уважать твое решение, — его плечи напряглись, и он начал вставать, но замер. — Но, Виддершинс, все не всегда зависит от меня.
Она покачивалась, глядя на носки сапогов.
— О чем вы?
— Я не знал, что это было тогда, — мягко сказал он, — но после твоей истории знаю. Когда ты была… Когда Суванье…
— Пытала меня.
— Да. Это. Я ощутил это. В своих снах. Это был будто знак.
— Нет. Это невозможно!
— Последние несколько лет некоторые люди, включая таких, как я, у власти, ощущали Ольгуна. Ты знаешь это.
— Да, но… — она плакала. Когда успела начать? Это случалось часто, и ей уже надоело. Она зло вытерла щеку ладонью.
— Но знания — не поклонение, — закончил он за нее. — Ты права, это так. Ты должна понимать, что, когда люди узнают об Ольгуне, когда начнут понимать, как он приглядывал за ними, как помогал тебе освободить город от Ируока… вся ситуация уникальна, но, думаю, их знания станут верой. Может, не искренним поклонением, но…
Качая головой, раскачиваясь, Шинс чудом не упала со скамейки.
— Я не могу. Нет. Сикар, не сейчас. Это слишком. Может… поговорите со мной после, если мы еще будем тут.
«А лучше никогда не говорите».
— Но не сейчас.
— Конечно. Прости, что побеспокоил тебя.
Она встала раньше, чем он прошел четыре шага. Сжав кулаки и поджав пальцы ног в сапогах, чтобы не дрожать, она пошла, почти как хищник, к собранию в конце часовни. Они впустят ее в разговор и планы, нравится им или нет. А, кто против, пусть заставят ее уйти. Они с Ольгуном хотели броситься к опасности, планировать сражения и убийства, может, умереть, но не думать над словами епископа.
В глубине души, Шинс и Ольгун знали, что Сикар был прав, хоть они не признавались в этом себе и друг другу.
ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ
Тяжелый туман и морось перестали просто угрожать им. По крышам и брусчатке стучал миллион крохотных копытец, ливень был занавесом, укрывал весь мир собой, пытаясь задушить.
Виддершинс стояла на краю крыши, вода стекала с ее капюшона. Она едва видела здание напротив, оно было темным силуэтом в каплях. Из-за тьмы ночи и погоды казалось, что оно было в милях от нее.
Но она смотрела.
«Сколько раз я буду это делать? Сколько…?».
— Ты понимаешь, — сказал за ней майор Паскаль Сорель, — что мне нужен этот меч.
— Конечно. Ты ведь одолжил мне клинок стража на время операции, не так ли?
Он издал звук в ответ, что был похож на сдавленный смешок, или он просто набрал в рот дождевой воды.
— Как-то так.
