Грэм Макнилл - Лживые боги
Затем он оглянулся и увидел, что волки тоже выбежали из-под полога леса, и Хорус побежал по склону, а волчий вой преследовал его до самой кромки кратера. Далеко внизу неподвижно стояла темная вода, словно черное зеркало, и отражение луны приковало его внимание.
Волки опять завыли, Хорус ощутил непреодолимый зов зияющей перед ним темной водной глади. Он увидел отражение луны, услышал, как волчьи голоса объединились в последнем вопросе, и ринулся в бездну.
В ушах засвистел воздух, перед глазами все слилось, а воспоминания бешено закружились в голове.
Луна, волки, Луперкаль.
Луна... Волки...
Внезапно все стало на свои места, и он закричал:
— Я Хорус, командир Лунных Волков и наместник Императора, и я жив!
Хорус ударился о воду, и она взорвалась, словно осколки темного стекла.
Дрожащий свет наполнял зал золотым сиянием, потрескавшиеся каменные стены украшали морозные узоры, а дыхание культистов расплывалось белыми облачками. Акшаб куском извести нарисовала на каменной плите круг с восемью острыми выступами. В центре окружности распростерся изуродованный труп одной из помощниц давинитской жрицы.
Эреб пристально наблюдал, как служители ложи занимают места на границе круга. Он хотел удостовериться, что все стадии ритуала будут выполнены с неукоснительной точностью. Потерпеть неудачу теперь, когда он потратил столько усилий, чтобы привести Воителя в подобающее состояние, было бы катастрофой. Хотя Эреб сознавал, что его участие в свержении Воителя было всего лишь одним из миллиона событий, начавшихся несколько тысяч лет назад.
Сегодняшнее действо должно стать кульминационной точкой в цепочке миллиардов на первый взгляд не связанных между собой случайностей, которые привели их всех в этот захолустный мир.
Эреб предвидел, что все должно измениться. Очень скоро Давин станет легендарным местом.
Потайной зал в самом сердце Дельфоса был скрыт от любопытных глаз мощными магическими заклинаниями и изощренными устройствами недовольных своей участью мараланских механикумов. Они с радостью приняли знания, предложенные им Несущими Слово, — знания, запрещенные Императором.
Акшаб встала на колени, рассекла грудь мертвой прислужницы и опытной рукой вырезала еще теплое сердце из тела. Отрезав кусочек, она протянула сердце Тсефе, ее другой помощнице.
Окровавленный орган пустили по кругу, и каждый из служителей отрывал кусочек плотной красной массы. Как только очередь дошла до него, Эреб принял жуткие останки в свои руки. Он проглотил все, что осталось, ощущая во рту вкус крови, а в мыслях — последние эмоции погибшей девушки в тот момент, когда коварный кинжал оборвал ее жизнь. Это предательское убийство было совершено во славу Архитектора Судеб, ужасающая трапеза посвящена Кровавому Богу, а насильственное совокупление обреченной прислужницы с больным развратником должно было привлечь силы Темного Принца и Повелителя Распада.
Кровь образовала лужицу вокруг мертвого тела, стекла струйками по высеченным в камне желобкам и просочилась в небольшое углубление в центре круга. Эреб знал, что без крови не обойтись — она богата жизненными силами и связана с божественным могуществом. А как еще можно привести в действие эти силы, если не при помощи жизненной жидкости, несущей их благословение?
— Дело сделано? — спросил Эреб.
Акшаб кивнула и подняла длинный кинжал, которым вырезала сердце.
— Сделано. Могущество Тех, Кто Обитает Вдали, теперь с нами. Но мы должны действовать быстро.
— Акшаб, почему мы должны торопиться? — спросил он, кладя ладонь на рукоять меча. — Надо все сделать правильно, а не то нам всем грозит гибель.
— Я это знаю, — сказала жрица. — Наблюдается еще одно вмешательство, это одноглазый призрак, который странствует между мирами и стремится вернуть сына своего отца.
— Магнус, старый змей, — усмехнулся Эреб, поглядывая на потолок зала. — Ты нас не остановишь. Ты слишком далеко, а Хорус уже проделал большую часть пути. Я это предвидел.
— С кем ты разговариваешь? — спросила Акшаб.
— С одноглазым призраком. Ты сама сказала о его появлении.
— Да, но он не здесь, — поправила его Акшаб.
Устав от загадочных намеков жрицы, Эреб начал сердиться.
— Так где же он?
Акшаб подняла руку и легонько стукнула по голове плоской стороной кинжала.
— Он разговаривает с сыном, но не в состоянии подобраться к нему напрямую. Я чувствую, как призрак мечется вокруг храма и пытается разрушить магию, сдерживающую его силы.
— Что? — вскричал Эреб.
— Ему это не удастся, — сказала Акшаб и подошла к Эребу, держа кинжал в вытянутой руке. — Я долгие годы странствовала в потустороннем царстве, а его знания ничтожны по сравнению с нашими.
— Акшаб, ради твоей безопасности, пусть это будет правдой.
Жрица рассмеялась и опустила кинжал.
— Воин, твои угрозы здесь ничего не значат. Я могу одним словом заставить твою кровь закипеть или разорвать твое тело изнутри усилием воли. Ты нуждаешься в моей помощи, чтобы проникнуть в потусторонний мир, а как ты собираешься вернуться, если я погибну? Твоя душа навеки будет обречена скитаться в бездне, и ты не настолько разъярен, чтобы не опасаться подобной судьбы.
Внезапная властность ее голоса не понравилась Эребу, но он знал, что жрица права, и решил убить Акшаб после того, как цель будет достигнута. Пока он предпочел сдержать свой гнев.
— Тогда давай начнем, — сказал он.
— Очень хорошо, — кивнула жрица, и по ее знаку Тсефа вышла вперед, чтобы нанести на лицо Эреба кристаллическую сурьму.
— Это для отвода глаз?
— Да, — кивнула Акшаб. — Это средство расстроит его чувства, и он не узнает тебя. Вместо тебя он увидит знакомого и любимого друга.
Эреб усмехнулся тонкой иронии складывающейся ситуации и закрыл глаза, позволяя Тсефе припудрить себе лоб и щеки сильно пахнущим серебристо-белым порошком.
— Для успешного действия заклинания, позволяющего тебе перенестись в бездну, необходимо выполнить еще одно условие, — сказала Акшаб.
— Какое еще условие? — внезапно заподозрив что-то, спросил Эреб.
— Твоя смерть! — воскликнула Акшаб и перерезала ему горло.
Хорус открыл глаза и улыбнулся, увидев над собой голубое небо. Мирные и спокойные облака, подсвеченные розовыми и оранжевыми красками, плыли перед его глазами. Несколько мгновений он наблюдал за ними, затем приподнялся и сел, опершись на руки и ощущая под ладонями капли свежей росы. Он обнаружил, что на нем полный боевой комплект доспехов снежно-белого цвета. Поднял руку к лицу и вдохнул сладкий запах травы и хрустальную свежесть воздуха.
Перед ним развернулся пейзаж непревзойденной красоты — величественные горы в снежных шапках, закутанные в темно-зеленые мантии хвойного леса, заслоняли горизонт, а у их подножия широкая пенящаяся река несла ледяные струи. Сотни лохматых травоядных животных паслись на равнине, а в небе кружили птицы с широкими крыльями. Хорус сидел на отлогом склоне у самого подножия гор, солнце ласково согревало его лицо, и трава казалась удивительно мягкой.
— Пропади все пропадом! — воскликнул он, вставая. — Я знаю, что не умер. Но что происходит?
И снова никто не отозвался, хотя на этот раз он ожидал ответа. Мир вокруг благоухал свежестью, но вместе с осознанием личности к Хорусу пришло и понимание фальши этого места. Вокруг не было ничего настоящего — ни гор, ни реки, ни лесов, ни равнины, хотя в этом ему чудилось нечто смутно знакомое.
Он вспомнил мрачный пейзаж, скрывающийся под этой иллюзией, и обнаружил, что при желании может рассмотреть кошмарные картины под видимой красотой лежащего перед ним мира.
Хорус вспомнил свои размышления — кажется, что с тех пор прошла целая вечность, — об этом месте как о нематериальном мире между раем и адом, но сейчас подобная идея его только рассмешила. Он давно уже утвердился в мысли, что Вселенная состоит из материи и кроме материи ничего больше не существует. Вселенная объемлет все, и потому ничто не может находиться вне Вселенной.
Ему хватило ума понять, почему некоторые древние теологи утверждали, что варп и есть ад. Он понимал их доводы, но знал, что эмпиреи не могут относиться к метафизическим понятиям. Это всего лишь эхо материального мира, где обретаются случайные завихрения энергии и странные формы злобных порождений космоса.
Как ни приятна была уверенность в этой аксиоме, она не давала ответа на мучивший его вопрос: где же он оказался?
Как он попал в это место? Последнее, что он помнил, это разговор с Петронеллой в апотекарионе, когда он рассказывал ей о своей жизни, надеждах и разочарованиях, о своих опасениях за судьбу Галактики. Он говорил совершенно откровенно в полной уверенности, что это его прощальная исповедь.
Изменить прошлое он не в состоянии, но будь он проклят, если не докопается до сути того, что происходит с ним теперь. Может быть, это лихорадочный бред, вызванный ранившим его оружием? Возможно, меч Тембы был отравлен? Хорус без колебаний отверг это предположение. Ни один яд не мог подействовать на него с такой силой.
