Марина Дяченко - Авантюрист
– В чем дело, господин? – спросил хозяин, грозно зыркая на подчиненных. – Вы обнаружили пропажу? Кто-нибудь что-нибудь украл?
– Здесь был один предмет, – я пристально разглядывал обращенные ко мне лица трех женщин, – Серебряная вещь, доставшаяся мне от благородного прадеда… Возможно, она упала на пол. Возможно, кто-то из вас подобрал ее и, не зная, кому она принадлежит, взял себе… Я не держу зла. Я только настоятельно попрошу вернуть ее. Цены в ней немного, но для меня это – память о предке.
Хозяин хмыкнул и почесал бороду. Толстуха пожала плечом, вислоносая тяжко вздохнула, девчонка с откровенной скукой смотрела в потолок.
– Так ведь, – осторожно начал хозяин, – господин хороший, тут вчера такое было… Кто-то из этих… из благородных господ гостей мог унести. Спьяну-то, да не разобрав… А коли нет – так веником смели, столько хламу здесь было, смели и в кучу… Может, в мусорной яме поищите?
Если в вопросе и была издевка – то глубоко припрятанная; я подумал с ужасом, что трактирщик, возможно, прав. Неужели придется разгребать помойку?!
А вот заставлю Танталь, решил я в приступе раздражения. Тоже мне… великая актриса.Раздражение тут же ушло, сменившись угрызениями совести; я почесал подбородок, поочередно заглядывая в глаза всем троим:
– Итак, барышни? Вещь заметная, просто так не пропала бы, большая, серебряная…
– Вы же говорили, что цены в ней мало, – фыркнула девчонка. – Теперь оказывается, что она большая…
– А я еще доплачу, – сказал я мягко. – Кто вернет мне – доплачу золотыми монетами… Вспомните, а?
Толстуха снова пожала плечом. Вислоносая хлопнула глазами:
– Хозяин… Работа-то стоит… потом с нас же спросите…
Трактирщик нахмурился:
– Господин, э-э-э… Никто, стало быть, не видел и не знает. Может, гости унесли, может, в щелку провалилась… Поискали бы… мы плутовок не держим, у нас все честно, никто из гостей не жаловался… так что извиняйте, благородный господин.
И повелительным жестом отправил служанок по рабочим местам.
Я поднял глаза; сверху, с лестницы, за дознанием наблюдала бледная, подавленная Танталь.
Время не стояло; дело шло к конфликту – Бариан не мог больше ждать, в то время как я не собирался трогаться с места, пока не найдется подарок Дамира. Надо сказать, с каждым часом надежд на это оставалось меньше и меньше; в хлеву возился и мычал сквозь кляп, не привыкший к такому обращению князек. Танталь маялась, а Бариан, уже не скрываясь, тянул ее с собой, и я его вполне понимал.
– Поезжай, – сказал я, когда краснощекий с мороза Муха доложил, что «можно ехать», – За Алану не беспокойся. Я ее муж.
Танталь молчала. На щеках се лежали неровные красные пятна.
Неизвестно, чем бы закончилось дело – если бы в эту самую минуту хозяин не решил провести ревизию… нет, не в хлеву. В блестящем после уборки обеденном зале. Случилось так, что, проведя пальцем по одному из столов, он вляпался в неотмытый слой жира; мы с Танталь стояли на лестничной площадке и оба вздрогнули от пронзительного крика:
– Ми-ира! Ки-инда!
В зал вбежали две служанки – девчонка и толстуха, обе перепуганные, а может быть, изображающие испуг; хозяин воздевал над головой нечистый палец, словно это был карающий жезл:
– Эт-то что такое? Эт-то кто убирал, я спрашиваю?! Служанки переглянулись; хозяин ухватил свободной рукой толстуху за шиворот и ткнул носом в столешницу, достаточно сильно ткнул, толстуха ойкнула и, отскочив, жалобно захныкала:
– Это не я… это Мира…
– Эт-то что такое?! – снова взревел трактирщик и ухватил за воротник вертлявую Миру. Вот тут-то оно и случилось.
Девчонка, привычная, по видимому, к таким воспитательным процедурам, сама сделала шаг к столу, ожидая, пока ее ткнут мордой; она даже нагнулась, как бы продолжая движение хозяина – и тут только обнаружила, что никто ее не держит. Рука хозяина соскользнула, с ее воротника, так и не успев совершить насилия.
Трактирщик ничего не понял. Разозлился пуще прежнего и сделал новую попытку – с тем же результатам; Мира хлопала глазами, не понимая, с чего это хозяин ее щадит. Толстая Кинда занималась только собственным ушибленным носом; рядом со мной тихонько охнула Танталь.
Я сбежал вниз, прыгая через три ступеньки. Прежде чем хозяин успел вкатить обратно выкатившиеся от удивления глаза, я поймал Миру за руку и прошипел в перепуганное лицо:
– Отдай. Убью.
Девчонка безропотно подчинилась; рука ее нырнула куда-то за корсет, и спустя секунду булавка Дамира легла ко мне в ладонь.
– Мерзавка, – сказал я нежно.
В этот момент трактирщик опомнился. Возможно, меня он вообще не заметил – во всяком случае, не понял, что произошло; его собственная служанка впервые в жизни отказалась ему повиноваться, и стерпеть это было никак невозможно. Разъяренный, он сгреб девчонку за шиворот – на этот раз с успехом, и двинул о стол так, что столешница охнула, а у Миры перехватило дыхание. На кокетливый передничек закапала кровь из разбитого носа.
– Я т-тебе!..
Вероятно, хозяин продолжал бы экзекуцию, если бы моя рука не опустилась к нему на плечо. Опустилась вроде бы небрежно – и вместе с тем тяжело:
– Я не потерплю, чтобы в моем присутствии били женщину.
Хозяин побледнел, я развернулся, поднялся к Танталь, по-прежнему стоявшей на лестничной клетке, и сухо сообщил, глядя в округлившиеся глаза:
– Едем.
Погода стояла – как в зимней сказке; вчерашняя метель выбелила дорогу, сегодняшнее солнце дробилось на ребрах слежавшихся снежинок, играло на гранях мельчайших ледяных кристаллов, так что больно было глазам. Лошадям приходилось нелегко; Бариан, Фантин и Муха то и дело подталкивали то одну, то другую повозку, и под настроение я помогал им тоже, и они косились на меня сперва с удивлением, а потом и уважительно: играть на сцене я не умею, но силой со мной не мог сравниться даже молодой здоровенный Муха.
– Чем власть отличается от силы?
Я говорил вполголоса – мне не хотелось, чтобы наш разговор слышала едущая в повозке Алана.
Танталь перевела дыхание – путь по снегу давался ей не так легко.
– Власть, – пробормотал я, щурясь от снежного света, – Хозяин имеет власть над служанкой. Чонотакс имеет магическую власть… над нами обоими. Надо полагать, от разбойника, обладающего одной только грубой силой, эта серебряная штука не защитит?
Танталь подозрительно оглядела придорожные кусты, будто ожидая, что в подтверждение моим словам из-за каждой веточки вынырнет по разбойнику.
– Когда твои ребята накинулись на меня со шпагами, – продолжал я рассуждать вполголоса, – у них опять-таки не было власти, одна только сила… Танталь, где сила переходит во власть? А?
Моя собеседница молчала. Я погладил булавку, занявшую прочное место у меня на рукаве.
– Танталь… я понимаю, зачем тебе понадобилось это приключение. Не столько спрятаться от Черно, сколько…
Она так на меня взглянула, что осекся. Но долго молчать не стал:
– Сама подумай… Есть ли хоть какой-нибудь смысл, что мы бредем вот так… как комедианты? Мне бы не хотелось, чтобы Алана…
Мы одновременно оглянулись на повозку с плотно прикрытым пологом.
– Это дорога, – сказала Танталь жестко. – С комедиантами ты едешь или один, в собственной карете… Это зима. В любом случае… Да, вооруженная охрана пришлась бы кстати.
Я хмыкнул. Кто приструнил вчера похотливого молокососа? Кто вернул потерянную булавку? «Вооруженная охрана»?!
– Как ты думаешь… Черно нас выследил? Вчерашняя, например, метель?
– Зимой иногда случаются и метели, – отозвалась Танталь нехотя. – Вот если бы расцвела калина – я удивилась бы…
Мы брели по огромной равнине, заключенной в кольцо горизонта. Небо накрывало нас синим сверкающим колпаком.
Глава одиннадцатая
Миновала неделя, и догадка моя, испуганная догадка, которой я не решался поделиться даже с Аланой, перешла в полнокровную надежду. Комедианты тихо удивлялись моей беспричинной веселости; я готов был, кажется, даже выйти на сцену. Что-нибудь такое сплясать или спеть. Или пройтись с морковкой, как это делал Муха, у меня получилось бы не хуже, тем более что за время путешествия я успел запомнить не только Мухину проходку, но и все роли Бариана, Фантина и Динки.
Танталь, как ни упрашивал ее предводитель, больше на сцену не поднималась. Динка тихо радовалась и старалась вовсю; надо сказать, что и она была неплоха, в особенности в трагедийных ролях. Я до сих пор верил бы, что так работают все лучшие комедиантки – если бы не тот, единственный, выход Танталь…
Не знаю, была ли эта встреча случайна, или Чонотакс Оро приложил к этой случайности свою длинную руку. Мне так и не довелось этого узнать, но однажды вечером, пока во дворе трактира разворачивалось представление, я, благодушный, зашел в тепло и спросил кувшин вина.
Служанка, подавшая мне выпить, казалась несчастной и изможденной. Уже расплачиваясь, я невольно взглянул ей в лицо – и не поверил глазам. Прошло чуть больше полугода; женщина, походившая прежде на тугое яблоко, смахивала теперь на помятый моченый помидор. Странно, что она не узнала меня сразу же; в какой-то момент я испугался, что и сам трагически изменился за эти полгода – но почти срезу же понял, что бедная женщина попросту не смотрит на лица посетителей. Испуганно опускает глаза.
