М. Антрекот - Дело огня

— Пли, — с легким раздражением в голосе сказал инспектор.

Инженер не заметил, как встал. Асахина знал, что сейчас произойдет, но бессилен был предупредить криком или жестом — мог только действовать. Ато бросил женщину перед собой, на вооруженных людей — и, конечно же, почти все они, издерганные и напуганные, выстрелили в труп. Лишь у двоих хватило выдержки дождаться прыжка Ато — но ружейные пули, пройдя его тело насквозь, не остановили живого мертвеца. Он летел прямо на Асахину — и тот знал, еще до броска знал, что именно он, а не кто-то другой, станет целью.

И тут совершенный в своем роде полет прервался — потому что сбоку, с левой, из совершенно неправильной позиции — и конечно, конечно, не в полную силу… но Ато все-таки обвалился наискосок, прямо под удар.

Асахина вонзил меч в странно хрупкую, податливую плоть — и, пригвоздив Ато к земле, шагнул в сторону.

— Двое на одного, — сказал Ато.

Из того места, куда вонзилось лезвие — чуть ниже сердца, — пошел струйками черный дым. Дым, а не кровь. Двумя прядями он оплел рукоять — словно руки, сомкнувшись, попытались выдернуть меч. Но подул горячий влажный ветер со стороны затопленного пожарища — и дым развеялся. Ато лежал, не шевелясь, и его четкие, резкие черты начали терять форму, оплывая.

— Нас так учили, — отозвался инспектор.

— Асахина-сэнсэй, — Харада, опираясь на копье, поднялся на колени. — Помогите мне…

— Целься, — инспектор поднял руку. — Без команды не стрелять.

Харада улыбнулся старому товарищу.

— Мне плохо, Асахина-сэнсэй. Мне нужна кровь. Вы же не хотите, чтобы погиб кто-то из этих сельских дурней. Отдайте кровь. Добровольно, сами. Ее у вас и так мало. Вы же знаете…

— Сано-кун, — инженер выдернул меч. Для этого потребовалось усилие на грани его возможностей. — Боритесь за себя. Никто вам не поможет, если вы не будете бороться сами.

— С линии огня! — крикнул Сайто. — Это не человек!

— Человек, — инженер поднял меч. — Извините, господин инспектор, но тут ваши полномочия закончились.

Асахину и Хараду разделяло втрое меньшее расстояние, чем потребовалось Ато для прыжка, — а у Харады было еще и копье. Демон следил сквозь Хараду за каждым движением противника — но из человеческих глаз катились слезы.

Харада отшвырнул копье в сторону.

— Убейте меня, Асахина-сэнсэй. Быстрее.

— Отчаяние — это неправильно, — тихо ответил Тэнкен. — Эй, ты. Во имя О-Ками-сама, Иэсу-сама и Марии-доно. Во имя всего доброго, что есть на свете. Убирайся.

Меч дважды рассек воздух перед Харадой: сверху вниз и слева направо. Харада дернулся, прогнувшись, будто его хлестнули по лицу, — и упал навзничь.

Инженер осел на колени, попробовал удержаться, опираясь на меч, — но лезвие уходило все глубже в рыхлую, бедную супесь — и Асахина, потеряв равновесие, завалился набок.

— Лейтенант, — спросил инспектор, — у вас тут врач есть?

— Надо было мне вас задержать! — в который раз уже проворчал Сёта. — Эх, видел же, что вы оружие с собой взяли, чувствовал, что не к добру! Надо было мне сразу тревогу поднять!

— И испортил бы нам все дело, — сказал Асахина.

…При свете дня разгромленный завод выглядел особенно неприглядно. Кое-где в лесу тлело, но очагов открытого огня вроде больше не обнаружили. Рабочие копошились в останках бараков, пытаясь найти что-то, пощаженное огнем или водой. Убитых эта оказалось шестеро — старуху затоптали в ходе бегства, любопытный ребенок слишком быстро подошел посмотреть на взрыв и был сметен водой, да еще четверо замешкались в бараках, спасая барахло. Среди охранников и солдат жертв было больше — поняв, что хозяев нет, а солдаты растерялись, эта забили насмерть троих из охраны; да несколько дурней решили дать свой последний бой людям Такаоки. После ночной драки раненых снесли в контору, а трупы сложили возле прежней угольной ямы, где теперь был пруд. Утром их собрались хоронить — и не нашли тела госпожи Мияги.

— Она где-то здесь, — инженер себе сам казался юрэем. Дневной свет резал глаза, горло будто шелушилось. — Она не может выйти на свет. Спит где-нибудь под корягой, недалеко.

— После того, что солдаты видели ночью, они боятся идти в лес, — сказал Такаока.

— Ну так пусть лес прочешут люди господина Камимуры, — инженер вздохнул. — Темные, сырые места, куда не проникает свет. Возьмите местных жителей. Они должны знать, где здесь можно найти такое. И сразу же отрубите ей голову.

— А не спугнем?

— Не должны. Ее же только вчера укусили.

— Мне очень трудно будет объяснить это господину Камимуре, — Такаока опустил глаза.

— Скажите, что она ранена, — у инженера закружилась голова, он откинулся на опорный столб крыльца — тот самый, о который его вчера треснул Уэмура. На коленях у него был абак, он подсчитывал примерную сумму нанесенного ущерба и компенсации пострадавшим. Голова слушалась плохо, знаки расплывались, но это было лучше, чем лежать, вслушиваясь в боль. Петицию он хотел подать уже завтра. Конечно же, дадут меньше, чем нужно, — поэтому лучше запросить больше и знать, с какой суммы начинать торг. Ах, какая жалость, что не приехал Ояма…

И еще было неприятно, что вчера он плохо подумал об Ато. Не убил он свою женщину. Наоборот, прикрывал до последнего, отводил глаза. Остался бы инженер буддистом, молился бы, чтобы им довелось переродиться кем-то, кому добродетели этой пары подойдут, а пороки не помешают, — волками, например. А так он просто молился.

— По-хорошему, вам лечь надо, — снова проворчал Сёта, подходя. Принёс чаю в черпаке. Паровоз все-таки можно рассматривать и как большой чайник.

— Я не хочу лежать, — сказал Асахина. — Там и без того тесно, а я не настолько серьезно ранен.

— С инспектором вы друг перед другом себя показываете, вот что, — Сёта покачал головой. — Как дети малые, право слово. Не ваше это дело — за мятежниками гоняться. Пусть бы один разбирался, хитроглазый. Его это работа.

— Нет уж, — сказал инженер. — Я сам согласился, так что это теперь и моя работа.

Факты лежали перед ним с самого начала. Желтые и коричневые отполированные кусочки дерева, как в головоломке. Ему не пришло в голову сложить их до сегодняшнего утра. Потому что он думал о своем спутнике как об убийце. Только как об убийце. Не как о лжеце.

— Как же, как же! — Сёта не уходил, ожидая, пока инженер выпьет весь принесенный чай. Фельдшер Камимуры сказал, что инженеру нужно много пить, — и Сёта, видимо, не успокоится, пока начальника не раздует в бочку. — Он позвал! А вы пошли! Все воевать не отвыкнете. А убьют вас — где еще такого хорошего начальника найдем? Поставят гайдзина[94] какого-нибудь — наплачемся ведь.