Олеся Андреева - Люди без Планеты

На Римпве нет любви.

Есть здравый смысл.

Поэтому о понятии 'влюбленности' я узнал, только побывав на Земле. То, о чем у нас не задумывались за невозможностью пережить и испытать на собственном опыте, там было само собой разумеющимся.

Я был рожден в первой партии после восстановления Великого Порядка. Следующая партия реализовалась через пять лет. Таким способом контролировались изменения в ДНК, передающихся по наследству. Мы до сих пор меняемся, как говорят ученые. И до сих пор оплодотворение происходит по выверенному графику.

Вторая причина, по которой приходилось контролировать деторождение — равномерное заселение планеты после резкого сокращения населения. Согласно последним исследованиям, стало известно, что на Римпве в данный момент находится оптимально благоприятное количество обитателей. И увеличивать его в ближайшее время не будут. Особенно в свете революционных перемен в сфере потребления 'энергии' и отношения к землянам. И эта мудрость в отношении с планетой появилась из печального опыта нерационального ее использования. Это великое счастье жить на теперешней Римпве.

Беспорядочная, хаотичная Земля, усеянная неконтролируемыми безумцами, была всегда мне неприятна и непонятна. Люди не вызывали во мне ничего, кроме холодной брезгливости, а сама планета — усталости от своей бурлящей хаотической энергии. Но Земля была единственным источником 'ресурсов', поэтому работой своей я гордился. Мы приносили домой спасение, и были в глазах многих героями. И никогда не возникало сомнений относительно правильности и корректности использования людей. Они же использовали своих животных в пищу без особых угрызений совести.

Все претенденты, желающие служить в отряде Аарона, проходили строгий контроль. Этот род деятельности не предусматривал сбоев ни по каким-либо причинам. Меня выбрали в отряд Аарона за соответствие всем требованиям. Где главным было не физическая подготовка, но самоконтроль. Я слышал байки и пару раз видел сам, как после сдержанной и правильной Римпвы на Земле сносило башню. Таких безумцев мы уничтожали, дабы не оставлять после себя следов присутствия.

Я был одним из первых, кто отрапортовал об изменении состояния Земли и появлении характерных катаклизмов. Меня Аарон назначил руководить исследовательской группой, наблюдавшей за малейшими изменениями, как самой планеты, так и ее населения. В течение ста лет я следил за ситуацией изнутри. Сомнений не было, Земле недолго оставалось функционировать в том виде, в каком она была. И когда встал вопрос о перераспределении отрядов, я остался под командованием Аарона. Это произошло не от сочувствия к людям. Это был здравый смысл и долг моей планете. Предоставленные расчеты доказывали, что мы должны поменять подход к получению энергии от людей. В противном случае, наше существование могло прекратиться. Автоматически я давал согласие на участие в исследовании профессора Иванова. Это так же была обязанность, не навязанная нам, но осознанная. Кто-то должен был испытать не только аппарат Иванова и его метод, но и на собственном организме проверить переносимость подобного вида передачи энергии чуждой нам до этого.

Сложнее всего было удержаться от естественных рефлексов при виде человека и поменять отношение к ним в целом. Разум понимал, но тело привыкло срабатывать автоматически, поэтому приходилось делать над собой усилие. Когда же над лагерем впервые появился поток энергии, напрямую уходящий в планету, мы замерли. В груди поднялась сумбурная волна непонятных переживаний, в какой-то мере даже испуг. Но это теперь я знаю название нашему смятению, тогда же незнакомая буря сводила с ума. Это почувствовали все римпвийцы в лагере, как только процесс был запущен. Мы не могли спать, пропал аппетит, было полнейшее отторжение инородных ощущений. Хотя это было даже не появление эмоций, с нас просто убрали связь с Римпвой. Наличие эмоций в нашей группе повышали постепенно. Было непривычно, неудобно. Что-то лишнее, бесполезное повисло на нас грузом. Именно в начале это было невыносимо, голова раскалывалась от новых мыслей, которые раньше и возникнуть не могли, сердце колотилось, как заведенное, не зная покоя. Но это было терпимо.

Я был свидетелем инцидента, случившегося с Адамом. По показателям, как сказал Иванов, он был в норме, и неизвестно, по каким причинам именно на него подействовала провокация кровью. Адама из группы не исключили, отправив на подробное обследование, но вернуться он не успел.

Непривычным и непонятным было желание смеяться. Странные вибрации воздуха, вылетающие из самых легких, обескураживали. Что это за процесс, как он может активироваться глупыми, порой нелепейшими ситуациями, мне было не понятно. Но хохотать было приятно. И удержаться от смеха было так же сложно, как когда-то от человеческой крови. Обстановка в клубе Руслана располагала к легкому веселью, а порой и безудержной радости, которая пугала не меньше, чем страх, так как обладала еще большей силой. А потом я понял, что есть еще более сильные чувства, которым я опять же мог дать ни названия, ни определения.

Я заметил, что все, связанное с Настей волнует меня гораздо больше, чем неприязнь, вызываемая людьми ранее. Старался не спалиться со своими новыми переживаниями ни перед людьми, ни перед своими, я пытался их анализировать. А проконсультироваться было не с кем. Да и просто, чувство стыда меня палило изнутри. Вначале трудно было даже определить их наличие в мешанине остальных эмоций, ведь раньше я не чувствовал совсем. Но обострялись они в те моменты, когда в поле зрения была Настя. Часто я был ею недоволен, и ее поведение меня раздражало. И, тем не менее, я не мог просто не обращать внимания. Аарон вычислил меня. Интересно, как давно? Поэтому ли он отправил меня с людьми?

Говорят, римпвийцы, рожденные до Великого Порядка, отличаются от нас. Они еще помнят чувства и, возможно, могут испытывать их. Мы и внешне больше отличались. Наше поколение было более единым, что наделяло нас особой верой в нашу миссию служения Римпве. Рожденные до Порядка имели индивидуальность в чертах лица, цвете кожи и волос, тогда еще имелись национальности. Мы же практически повторяли друг друга внешне правильными чертами лица, светлыми волосами и телосложением. Люди часто путали нас. Они не понимали, что идентичность не недостаток, но решение проблем, связанных с эгоизмом, желанием выделиться. Приходило время, и Император за нас делал выбор. Нас воспитывали в строгости, вкладывали только необходимые понятия и знания. Поэтому на Римпве не было войн, потому человечество на Земле прогнило.

Но переживания из-за Насти стали выделять меня среди других. Из-за смятения, что появилось во мне, я становился чужим среди своих. К сожалению, у нас не было ограничений в общении с людьми, и я этим иногда пользовался. Она не была в восторге от наших редких разговоров, и вообще сторонилась нас, особенно после случая с Адамом. И это еще больше волновало и без того мое беспокойное состояние. Ее реакция на случившееся с Русланом меня нисколько не удивила, только подтвердила мои опасения. Чего она больше боится, его смерти или того, что ее брат станет одним из нас?