Екатерина Соловьёва - Хронофаги

Валентин на мгновение приоткрыл глаза. Шары и тарелки исчезли. В ясном небе цвета берлинской лазури переливалась молодая радуга. От неё едва различимо отражались ещё с десяток, и он вдруг подумал, что много таких же Валентинов, как он, в других мирах стоят и смотрят на это чудо. Старик отвернулся, что-то увлечённо напевал и притоптывал, уперев руки в боки. Мужчина мельком поймал уважительный взгляд Мартина, мечтательное лицо Иветты и снова зажмурился.

«Последняя…»

Звуки посыпались сочные, зрелые, как спелый виноград. Торопливые, горячие, как пальцы любовника. Краем уха Валентин отметил, как что-то брякнуло о гудрон, покатилось, и Бертран прорычал:

— Я увольняюсь! К чёртовой матери!

— Какого демона?..

— Бегтган… Какая муха тебя укусила?

— Теперь я против вас, братья. Осточертело спасать этот чёртов мир… этих людей, которые только и делают, что вечно пожирают время!..

— Ты нагушаешь пгиказ Макджи! Он назначил ответственным тебя!

— Макджи мёртв, Мартин, пора бы усвоить это! — гаркнул кардинал и повернулся к девушке. — Вета! Прости меня! Если он не заткнётся… ты забудешь меня!.. Весь этот мир не стоит тебя, слышишь?! Весь этот мир… ты дороже всего! Не молчи, прошу тебя… только не молчи…

Валентин открыл глаза, не переставая играть.

Она смотрела на Бертрана, будто в последний раз. Будто знала. И прощалась. Лёгкая и грустная улыбка ясно давала понять, что она изо всех сил старается удержать его в памяти.

— Ты не виноват. Ты не мог иначе…

— Вета, я ошибся… Вета!!!

— Хочешь сухим из воды выйти? — рявкнул Олег. — Мы исполняем твой приказ, а ты дезертируешь!

Бертран горько усмехнулся.

— Братья… Да разве добро совершается по приказу или по долгу службы? Я столько врал всю жизнь, столько трусил… Я так больше не могу…

Он прыгнул так быстро, что Олег едва успел перехватить его почти в сантиметре от Валентина. Вета завизжала. Сцепившись, кардиналы покатились по крыше. Багровый здоровяк отвесил бывшему командиру такую затрещину, что тот на мгновение потерял сознание, но тут же изловчившись, резко ударил по ушам брата рёбрами ладоней. Олег взревел и боднул противника в живот. Бертран охнул, хватил ртом воздуха и одним рывком перебросил кардинала через себя.

Вор опасливо косился на бледного и растерянного Мартина.

— Иггай… — судорожно прошептал тот. — Это наш последний шанс…

Валентин вдруг ощутил смутное беспокойство, словно что-то забыл, словно делает ошибку. Внутренний голос уверенно и подло зашептал: никогда, никогда-никогда не увидишь, как она улыбается тебе сама, от души — всё это будет враньё, всё это будет флейта. Потому что любит она его, и счастлива с тобой никогда не будет…»

Могу ли я изменить мелодию? Что тогда будет?

— Забавники, — вдруг усмехнулся кто-то рядом.

Кардиналы замерли: на крыше, сложив руки на груди, стоял Марк — круглые очки опасно сверкнули на солнце, губы решительно сжались в полоску. Вета инстинктивно попятилась, Старик наоборот смотрел неотрывно и мучительно. Валентин негромко доигрывал. Абсолютное спокойствие предателя заметно всех напрягало. Он был настолько уверен в себе, что любое сопротивление казалось глупостью.

— Отступитесь, олухи, я не трону вас. Мне нужны только эти двое, — он кивнул на бога и Валентина.

— Зачем тебе трон? — прогудел Олег, потирая разбитые кулаки. — Ты ведь кардинал, бывший апостол…

— Тебе не понять, — краем губ усмехнулся мужчина. — Я шёл к нему всю жизнь, все эти долгие столетия. Сколько я претерпел… Иеш?а обещал мне трон. Я отдал жизнь за него! Жизнь, слышишь! Грязные язычники переломали мне ноги. Они плевали мне в лицо и волокли по мостовой. Я взывал к Иешуа, и он обещал мне трон небесный, если я не отрекусь от веры… Я своё слово сдержал, и пришёл за обещанным.

— Боги, Марк, — не удержался Бертран, — неужто ты не понял? Он же всегда говорил иносказательно…

— Хватит болтовни, сопляк! Я и так потратил слишком много времени!

— Остано…

Резкий удар оборвал Мартина и вышвырнул с крыши. Олег прыгнул, но опоздал: кулак Марка уже сжимал воротник куртки Валентина, а сам вор обмяк куклой. Музыка смолкла, флейта упала и откатилась к бордюру. Голова полубога болталась из стороны в сторону, и здоровяк сразу понял, что позвоночник безвозвратно сломан.

Олег и Бертран бросились одновременно. Казалось, время замерло, словно кто-то вновь повернул конгрегатор против часовой стрелки — целую вечность кричал Валентин, целую вечность Марк шептал и шептал заклинание, и никак этот ад не кончался. И словно кто-то спустил пружину и запустил время вновь, когда кардиналы тяжело обрушились на предателя. Он оборонялся играючи, успевая вставлять между приёмами слова заговора, и даже успел обронить:

— Макджи плохо учил тебя, сопляк.

Марк долгое время одерживал верх с техникой разделения противников — Олег и Бертран нападали разрозненно и действия их было легко предугадать, а значит и отразить. Бывший апостол ждал мгновение, когда кто-нибудь из них ошибётся, и вот тогда-то можно будет отключить одного, затем другого.

Взмокшие кардиналы, наконец, перемигнулись и использовали отвлекающий маневр с двойным захватом, слегка оглушив предателя. Марк пыхтел, но братья держали крепко.

— Я так устал… — обрушился вдруг на город тяжёлый рокот, накрывший все голоса и звуки разом.

Старик обернулся, заставив всех замереть на месте: вместо бомжеватого деда у бордюра стоял самый настоящий бог: седой, статный, жилистый, с развевающейся гривой-бородой и горящими глазами-сапфирами. Во взгляде вечность, в речах суровая неколебимость.

— Любому богу опостылеет сидеть на троне, видя, как одно столетие сменяет другое. Потянет ли простой человек то, что и богу-то надоело, а, Марк? В одном ты был прав: старикам нужен покой, а мне нужен молодой наследник. За ним-то я и спустился. Он ведь звал меня, Марк, просил помощи…

— Pezzo di merda! — вопил предатель, — Vaffanculo! Какой я тебе простой человек?! Много званых, да мало избранных! Я избранный!

Он пытался вырваться, но Бертран и Олег только сдавили крепче. Сатурн простёр к нему широкую длань и Марк задёргался сильнее.

— Ни один трон не стоит всех тех жизней, что ты сломал. Ты разгневал Уробороса и заслужил венца, но не трона. Суди, о Великий Змей, и пусть суд твой будет справедливым.

На мгновение утро почернело, словно Вселенную поглотил гигантский змей, и на горизонте возник Вечный город — древний, с широкими арками и гордым Колизеем, белыми статуями и роскошными храмами. От рыбацких деревень неслись простоватые песни и запах рыбы, от роскошных вилл аромат цветущих апельсиновых деревьев и розового масла. Всё громче заунывный звон литавр, мычание волов и грохот тяжёлых повозок…