Руслан Шабельник - Песнь шаира или хроники Ахдада

И затем я протянул руку и, открыв комнату, вошёл в неё.

26.

Продолжение рассказа шестого узника

- Кому орехи! Жаренные, вкусные орехи! С медом, с сиропом, с кунжутом, начнешь - не оторвешься. Орехи!

- Лепешки. Сдобные, воздушные лепешки. Не успеешь донести до рта, тает в руках!

- Кунафа! Сладкая кунафа. С миндалем, орехами, тростниковым медом! В саду Аллаха нет такой кунафы!

Абд-ас-Самад, которого внимательные слушатели помнят, как магрибинца, двигался сквозь рынок, и крики торговцев входили в его уши и выходили из головы, не задерживаясь в ней, так сильно он был занят предстоящей сделкой.

Юноша в линялой чалме и старой фаржие, толкнувший Абд-ас-Самада, на время отвлек его от мыслей. Против ожидания, юноша учтиво поклонился и принес свои извинения, и Абд-ас-Самад подумал, какие вежливые и обходительные в Ахдаде люди.

Не успел он пройти сколько-нибудь значительное расстояние и в полной мере насладиться мыслями о сокровище, обладателем которого вот-вот станет, как разум отвлекло новое событие.

На сей раз это был крик.

- Держи вора!

Кричал медник из лавки напротив.

Абд-ас-Самад подумал, что в многолюдном месте, а на рынке в особенности, следует быть внимательнее, особенно, если у тебя с собой имеются некоторые ценности. Когда он уже заканчивал эту мысль, какие-то люди схватили его.

Абд-ас-Самад дернулся раз, другой, но понял, что держат его достаточно крепко.

Медник, успевший к этому времени оставить лавку, надрывался рядом с Абд-ас-Самадом.

- Держи вора! Держи его!

Абд-ас-Самад хотел сказать, что он не вор, как увидел, что с другой стороны улицы к ним приближается похожая толпа, только вместо Абд-ас-Самада ахдадцы держали того самого вежливого юношу в старой фарджии.

- Поймали! Поймали! - надрывался медник, а затем выхватил у одного из державших юношу кошель, чтобы предъявить его начавшей собираться толпе.

- Вот! Я заметил!

И Абд-ас-Самад узнал кошель. С трудом высвободив одну руку, он хлопнул себя по платью, чтобы убедиться, что глаза не обманули его. Медник сжимал тот самый кошель с тремя тысячами динаров, что некоторое время назад вручил ему брат.

- К кади! К кади! - заволновалась толпа.

27.

Продолжение рассказа четвертого узника

Итак, после моего рассказа обо всех ужасах и бедствиях, которые мне пришлось перенести, люди посадили меня в лодку и перевезли на острова, к жилищам в которых они обитали.

В городе я был представлен тамошнему царю. Ваш покорный слуга, как человек воспитанный и учтивый пожелал ему мира, на что он с не меньшей учтивостью ответил:

- Добро пожаловать, о чужеземец!

Без ложной скромности замечу, что царь проявил ко мне уважение, наш разговор продолжался и я рассказал ему о бывших со мной делах и обо всем, что со мной случилось и произошло с того дня, как я вышел из города Багдада, до того времени, как я прибыл в его владения.

Зачарованный моим рассказом, царь до крайности удивился, так же как и те, кто присутствовал в его зале. Потом правитель велел мне сесть подле себя, что я не замедлил сделать, и он приказал принести еду. Её принесли, и ваш покорный слуга съел столько, сколько было достаточно, после чего вымыл руки и поблагодарил Аллаха великого за милость и прославил господа и воздал ему хвалу.

Покинув покои правителя, я вышел и стал гулять по городу. Не обделенный природной наблюдательностью, я заметил, что он благоустроен и в нем достаточное количество жителей и богатств, а также немало кушаний, рынков и товаров, и продающих, и покупающих. Вознеся молитву Аллаху, обрадовался я, что достиг этого города, и душа моя отдохнула. Надо сказать, что вскорости я привык к этим людям и - без ложной скромности замечу - стал пользоваться у них и у царя уважением и почётом большим, чем жители его царства и вельможи его города.

Уже упоминаемая ранее природная наблюдательность позволила мне заметить, что жители города ездят на чистокровных конях без сёдел. Немало удивившись этому факту, при очередной встрече, ваш покорный слуга задал вопрос царю:

- Почему, о владыка мой, вы не ездите на седле? Седло даёт отдых всаднику и укрепляет его силу.

- Что такое седло? - ответил царь. - Эго вещь, которую мы в жизни не видали и никогда на ней не ездили.

- Не разрешите ли мне сделать для вас седло? Вы будете на нем ездить и увидите, как это приятно.

И царь ответил мне:

- Сделай!

Тогда я сказал:

- Велите принести мне немного дерева.

В тот же миг, царь приказал принести все, что я потребую.

Затем я позвал ловкого плотника и, сев рядом с ним, принялся учить его, как изготовляются седла.

Не стану утомлять высокое собрание описанием процесса в подробностях, скажу только, что я взял шерсти и расчесал её и сделал из неё войлок. Затем я принёс кожу, обтянул ею седло и придал ей блеск. После этого приладил к седлу ремни и привязал к нему подпруги. Затем я призвал кузнеца и описал ему, как выглядит стремя. Кузнец выковал большие стремена, а я отполировал их и вылудил оловом и подвязал к ним шёлковую бахрому.

После этого ко мне был приведен конь из лучших царских коней и ваш покорный слуга привязал к животному изготовленное седло, подвесил стремена и взнуздал коня уздой, после чего привёл его к царю.

Без ложной скромности замечу, что мое седло понравилось царю и пришлось ему по сердцу. Правитель города поблагодарил меня и сел на седло, и его охватила из-за этого великая радость, и он дал мне много денег за мою работу.

Когда же визирь царя увидал, что я сделал это седло, он потребовал от меня ещё одно такое же. Естественно, я сделал ему такое же седло, после чего все вельможи правления и обладатели должностей стали требовать от меня сёдел, и я делал их им.

Ваш покорный слуга научил плотника делать седла и стремена и продавал их вельможам и господам. Скопив таким образом большие деньги, ваш покорный слуга занял высокое место у жителей города. Они полюбили меня сильной любовью, также мной было занято высокое положение у царя и его приближённых, и вельмож города, и знатных людей царства.

28.

Продолжение рассказа шестого узника

- Ты - дочь ифрита и гуля, унаследовавшая от отца огненный язык-жало, а от матери скверный характер.

- Тогда ты - сын жеребца и ослицы и - Аллах свидетель - ни мыслью, ни словом я не желаю обидеть память твоих родителей, а лишь сравниваю потомство, рождающееся от такого союза, способное только кричать да жрать!

- Ты, да ты! Да я!.. Да я, если хочешь знать, стоит только бросить клич, со всего Ахдада сбегутся женщины, и каждая будет умолять, чтобы я стал ее мужем!