Михаил Бабкин - Проклятье старой ведьмы

– Ну тебя, – Тим упал на подушку, закрыл глаза, – все, я болею. Не кантовать, – и демонстративно захрапел. А потом и правда уснул.

Утреннее солнце разбудило Тима. Он выскочил из кровати, пару раз подпрыгнул на месте и, подбежав к окну, распахнул его: свежий воздух пах росой и цветами. Тимыч засмеялся и вдруг понял, что здоров. Совсем-совсем! Как будто и не болел вчера. Только нестерпимо чесались синяки на груди и спине. Особенно на спине. Тим яростно принялся чесать спину о подоконник, покряхтывая от удовольствия.

– Что за шум? – сонно поинтересовался Хозяйственный, приподнимаясь со своей кровати. – Завтрак принесли? Э-э, Тим! Ты что, обалдел? Брысь в кровать немедленно!

– Боник, да здоров я, здоров. Можно ехать. – Тим от восторга застучал себя в грудь кулаками.

– А где наш бравый Шут? Случаем, его сквозняком в окно не унесло? – Хозяйственный вылез из кровати, зевнул. Тим пожал плечами, надел рубашку, штаны. – Найдется. Может, погулять пошел.

– Ну-ка! – Боня подбежал к мешку, заглянул в него. – Украли! Нигу украли! В погоню, скорей.

Дверь тихонько отворилась. На пороге стоял сияющий Шутик с полным подносом в руках и волшебной книгой под мышкой.

– Вот вам завтрак. Однако наш хозяин расщедрился!

Боня резко подошел к Шуту, смерил его взглядом:

– Ты где был?

Шут молча поставил поднос на стол, торжественно подал Нигу Хозяйственному.

– Мы рассвет встречали, – мечтательно проговорила Нига, – цветами любовались. Ах, как давно я такой красоты не видела! Прелесть, честное слово.

Боня постоял, озадаченно переваривая услышанное, потом улыбнулся и хмыкнул:

– Р-романтики! Вы поосторожней, знаете ли. Охотников до книги Олафа хватает, – и пошел умываться.

Ближе к обеду друзья выехали со двора. Хозяин почтительно проводил отряд до самой дороги, помахал на прощание своим гербовым передником: Боня щедро расплатился с толстым трактирщиком, и они расстались весьма довольные друг другом. Единственно, что после долго беспокоило хозяина постоялого двора – откуда ему так знаком пестро одетый, жизнерадостный спутник рыцаря с мальчиком-оруженосцем? Но так и не вспомнил.

Дорога тянулась бесконечной утоптанной лентой, ныряя в тенистые рощицы, прорезая поросшие густой травой поляны. Солнце нестерпимо пекло макушки, стрекотали кузнечики, в небе, под редкими облаками, кувыркались лесные голуби. Тим сидел в повозке и потихоньку снимал с себя теплые одежки так, чтобы этого не видел Хозяйственный. Заботливый Бонифаций явно перестарался, спасая Тимыча от свежего воздуха, – шарф и шерстяной свитер по такой жаре были явно ни к чему.

Хозяйственный шел впереди, невзирая на жару, в полной кожаной экипировке, с мечом на поясе, но без привычных лат. Латы, увы, сгорели. Боня беспечно посвистывал и не в такт сам себе дирижировал прутиком. Шут, прижав Нигу к груди, плелся позади всех, о чем-то тихо разговаривая с книгой. Что-то у них утром явно случилось, что-то такое, после чего они сразу сдружились. Поглядеть на них, так просто друзья – не разлей вода!

Тим спрыгнул с повозки, подождал Шута, зашагал с ним рядом.

– Шутик, признавайся, – Тимыч игриво ткнул пальцем Шута в бок, – с чего это вы так сдружились, а? То рычали друг на друга как тигры, а сейчас чуть ли не целуетесь.

Шут смущенно потупился, украдкой погладил Нигу. Потом неуверенно спросил:

– Ты смеяться не будешь?

Тим приложил руку к сердцу, серьезно сказал:

– Не волнуйся, не буду. Давай, не томи.

Шут робко взглянул на мальчика.

– Мы с Нигой родственники. Ближайшие. Она – моя мама. Вот так.

Тим от неожиданности запнулся ногой об ногу и упал. Уже лежа, он зашелся хохотом, кашляя от едкой дорожной пыли.

– Эй, вы чего отстали? – издалека крикнул Бонифаций, остановил Люпу и, не торопясь, подошел к Тиму. Шут печально поглядел на Хозяйственного, попятился и спрятал Нигу за спиной.

– Пылевые ванны от блох принимаем? – сочувственно поинтересовался Боня. – Ну и как, помогает?

Тим фыркнул напоследок, встал и старательно отряхнулся, все еще истерично всхлипывая и поскуливая.

– Что у нас тут смешного случилось? – Боня похлопал Тима прутиком по спине, словно выбивая половичок. – Я тоже хочу посмеяться.

– Сейчас посмеешься. – Тим поперхнулся, сплюнул грязью. – Нига – мама Шута. Честное слово! Он мне сам только что сказал.

Прутик хрустнул в руках Хозяйственного, лицо рыцаря задергалось. Еле переборов смех, Боня сдавленным голосом спросил Шута:

– И как же это мама… тебя родила? Из резиновых страничек склеила?

Шут втянул голову в плечи:

– Вот так всегда. Не выслушают до конца и хохочут. А чего хохотать, если правду сказал? Вовсе она меня ни из чего не склеивала. Просто именно Нига надоумила Олафа сделать резиновую пену для долговечных мыльных пузырей. И она же предложила выдуть для пробы из этой пены человечка. То есть меня. Так что Олаф папа, а Нига, стало быть, мама. Мамуля! – Шут прижал книгу к груди.

– Очень трогательно, – согласился Боня, – просто всекоролевский праздник какой-то. По этому поводу Торсун обязательно устроит фейерверк и очередной турнир. Он такой чувствительный!

– Кхм, – деликатно кашлянула Нига, – вы Шута сильно не допекайте, пожалуйста. Все же он очень одинокое существо. Пятьсот лет без родственников и друзей… Так что я не против. Пусть я буду его мамой. Нареченной мамой. Мне даже приятно. Эй, сынок, не жми меня так сильно! Обложку помнешь.

Боня уставился на Шута, нервно закрутил на пальце рыжий ус.

– Стоп, погодите. Так тебе и впрямь полтыщи лет?

Резиновый человечек молча кивнул.

– Та-ак, – выдохнул Хозяйственный, – неувязочка выходит. Где же ты болтался все эти годы, пока к Торсуну не пристал? В облаках витал, по лесу шмыгал? И ни разу не сдувался? Насос-то мы тебе недавно подарили и ниппель вклеили тогда же. Ой, не нравится мне все это. Чего-то ты недоговариваешь.

Шут потупился, потом смело посмотрел Боне в глаза:

– Ладно. Все-таки мы друзья и, надеюсь, вы меня поймете. А если не поймете, то я просто уйду. Насовсем.

– Серьезное начало, – одобрил Тим, – Боня, готовься. Сейчас мы узнаем главную тайну резинового народца.

– Тс-с, – предостерегающе зашипел Хозяйственный, – разговор серьезный. – Он повернулся к Шуту, нахмурился. – Продолжай.

– Значит, так, – резиновый человечек поежился, – почти год после своего рождения я жил у Олафа, помогал ему по хозяйству. Когда власть захватила Лурда, служил ей, тоже по хозяйству. Вроде домоправителя: пыль в парадных залах вытирал, полы мыл, камин чистил, приглядывал за кладовой. В общем, был на подхвате.

– Ты служил Лурде? – ошеломленно спросил Боня. – Вот так новость! Кого мы на груди пригрели, Тим? Колдуньиного шпиона! – Хозяйственный горестно понурился. – Надо же, кто бы мог подумать!