Полина Каминская - Операция "Антиирод"

– Ладно, мама, до свидания. Я вечером еще позвоню.

– Хорошо, сыночек, позвони. А хочешь, ужинать приезжай. У нас и переночуешь. А потом все и поедем?

– Посмотрим. Я позвоню. – Саша, не дожидаясь продолжения, бросил трубку. – Спасибо! – рявкнул он вахтерше.

– Не за что, милый, не за что. Только вот трубочки не надо так кидать, меня не волнует, как ты там поговорил, да с кем ты поговорил. А аппарат – казенный, один на все общежитие...

Саша, естественно, не стал слушать эту лекцию, ушел к себе, закурив уже в коридоре. Вот сейчас все брошу и ночевать туда поеду. Мать обязательно на ночь накормит какими-нибудь извращенно жирными блинами, спать его положат на раскладушке в так называемой гостиной – страшно душной и тесной комнате, заставленной вещами. Последний прямоугольник свободного пространства как раз и заняли бабушкины напольные вазы. Которые смотрятся в хрущевской “распашонке”, как Медный всадник на этажерке. А разговоры! До полуночи, не меньше, будут трендеть в два голоса. Все обскажут-обмусолят. Саша содрогнулся при мысли, чего и сколько при этом достанется Лене и ее родителям. Да-а, вот что называется – тесен мир! И парадокса-ален, сказала бы с французским картавым “р” бабушка Оксана. Негодяй и квартирный вор (не в смысле – ворующий ИЗ квартир, наоборот – ворующий КВАРТИРЫ!) Поплавский оказался волшебником и спасителем Юрия Адольфовича Бляхмана. Вот ведь история. Да-а.

Форточка и правда оказалась открытой. Но существенного улучшения состояния воздуха в комнате почему-то не замечалось. Да и понятно: район у нас – промышленный, одни трубы торчат, причем каждая норовит что-нибудь особо пакостное из себя выдать. Так что процесс проветривания – чистая формальность. А на самом деле это просто добавление ко внутренней вони еще и внешних ароматов. Вот сегодня, например, “Красный треугольник” вовсю старается – план по галошам срочно выполняют, что ли? – такой дымина из трубы валит... Ох, загадили город, ох, загадили. Привести бы всех к порядку, но как?

В башке опять что-то качнулось, перед глазами встал огромный снятый с колес рефрижератор с Надписью по борту черными буквами:

СБРОС ФЕКАЛИЙ КАТЕГОРИЧЕСКИ ЗАПРЕЩЕН

ЗА НАРУШЕНИЕ РАССТРЕЛ НА МЕСТЕ

Что-что-что? Там ведь еще и подпись была: “ВД”. Господи, откуда этот бред?

ВНИМАНИЕ. СБОЙ У СУБЪЕКТА СЛЕЖЕНИЯ 3-0004.

ЧАСТОТА ФЛУКТУАЦИИ БЛИЗКА К РЕЗОНАНСНОЙ. СРОЧНОЕ ВМЕШАТЕЛЬСТВО. УРОВЕНЬ А1. СДЕЛАНО.

Лена открыла Саше дверь, сделала большие глаза и быстро мотнула головой: заходи скорей, не разговаривай. На кухне были слышны негромкие голоса Юлии Марковны и Юрия Адольфовича.

– Ссорятся, – тихо пояснила Лена, уводя Сашу в гостиную.

– Из-за меня? – на всякий случай спросил жених.

– Нет. Из-за папиной работы.

Саша покорно сел на диван и стал наблюдать, как Лена гладит отцовские рубашки. То, что происходило сейчас на кухне, в Сашином сознании никак не ассоциировалось со ссорой. У них в доме, когда еще был жив отец, да и позже, при отчиме, ссоры выглядели иначе. По крайней мере на два порядка громче.

Лена ловко действовала утюгом. Саша, в силу своей профессии искушенный в технике, с ходу определил, что утюг в семье Бляхманов приходился Лене по меньшей мере ровесником.

– Ну, как тут? – тихо спросил Саша, имея в виду вчерашний инцидент.

Лена быстро состроила емкую гримаску, означавшую: так себе, не очень приятно, но ничего страшного. Господи, какая же она милая, в очередной раз подивился Саша и, успокоенный, откинулся на спинку дивана. Ему захотелось тут же, немедленно сказать что-нибудь очень хорошее и приятное в адрес Лениных родителей,

– Слушай, – все так же тихо спросил он, – а отец твой, он всегда носит рубашки с длинными рукавами?

Это Саша подметил еще летом, когда они с Леной пару раз навещали Бляхманов на даче в Солнечном.

– Ну да, – Лена несколько раз кивнула и сразу же быстрым движением убрала за ухо выбившуюся прядь волос. – Ты же знаешь, он очень стесняется... своих рук.

– Ага... – Саша немного помолчал. Глупый вопрос, конечно. – Понимаю. Я вот тоже... – Стоп, приятель. Что – тоже? Что ты собирался сказать? Саше показалось, диван, на котором он сидел, слегка покачнулся. Ты, кажется, собирался рассказать о своей правой руке? О жутких шрамах на ней, о которых никому нельзя было рассказывать? Каких, каких шрамах? Не было у меня отродясь никаких шрамов на руке! Как же так? А после сражения с...

ВНИМАНИЕ. СБОЙ У СУБЪЕКТА СЛЕЖЕНИЯ 3-0004. ЧАСТОТА ФЛУКТУАЦИИ БЛИЗКА К РЕЗОНАНСНОЙ. СРОЧНОЕ ВМЕШАТЕЛЬСТВО. УРОВЕНЬ А1.

СДЕЛАНО.

– Слушай, – все так же тихо спросил он, – а отец твой, он всегда носит рубашки с длинными рукавами?

Это Саша подметил еще летом, когда они с Леной пару раз навещали Бляхманов на даче в Солнечном.

– Ну да, – Лена кивнула, что-то еще хотела сказать, но тут из кухни донесся голос Юлии Марковны:

– Лена!

– Я сейчас! – сказала Лена и быстро выпорхнула из комнаты.

Мда-а, Саша задумался. Выпорхнула. Не то, конечно, слово, но когда человека любишь, то и слова подбираешь... как это? – покрасивей... Нет, нельзя сказать, что Лене не хватало грации или обаяния. Ни в коем случае! Это была вполне милая и даже очаровательная девушка. Правда, грация ее иногда вызывала у Саши некоторое недоумение. Примерно через месяц после их знакомства Саша понял, кого ему напоминает Лена. Правда, только чуть-чуть, но... Одного персонажа из “Алисы в Зазеркалье” Льюиса Кэрролла. Странного парня по имени (в разных переводах – по разному) Англосаксонский Гонец. Он, помнится, все время ерзал, двигался и даже изредка становился на голову. Все эти телодвижения назывались “его англосаксонские штучки”. Например, походка у Лены была, как бы поточнее выразиться... Саша всегда боялся, что. ее ноги вот-вот или заплетутся друг вокруг друга, или подломятся. Такие они были тонкие и подвижные. Но шарма Лене это, отнюдь, не убавляло. А даже – наоборот. Саша страшно умилялся и каждый раз спрашивал, не занималась ли Лена в детстве танцами. Нет, терпеливо отвечала Лена. Только фигурным катанием и лепкой. Саша так до конца и не понял, шутила ли она насчет лепки? В принципе он как жених отдавал себе отчет, насколько трудно ему будет в семье Бляхманов. Непривычно тихие разговоры. Такие вот, как сейчас на кухне, ссоры вполголоса. Неуловимое чувство юмора... Трудно, трудно к такому сразу привыкнуть. Например, Саша честно ощущал себя полным идиотом, в то время, как Юрий Адольфович под дружный смех женщин рассказывал невыносимо тонкий анекдот из жизни, скажем, Вагнера (или Рихтера, что, впрочем, абсолютно все равно). Или вот еще, возвращаясь к Лене. Несмотря на почти патологическую нежность, которую Саша к ней испытывал, проклятое мужское тщеславие иногда чувствительно его покусывало. Нет слов, очаровательна была Лена в своем бледно-голубом шелковом платье с глухим воротом. Ее высоко зачесанные темные волосы и изящные руки заставляли ворошить в памяти школьный курс литературы, а конкретно – тревожить Ивана Сергеевича Тургенева с его пресловутыми барышнями. Но... Это ж все надо еще разглядеть и понять. Куда как эффектней появлялись они в былые времена с Аленой: шумно, ярко – Алена предпочитала жаркие цвета и открытые фасоны платьев. Смех у нее был громкий, заразительный, с чуть заметным вульгарным оттенком. Как раз тем, что так возбуждает любителей тургеневских барышень. В присутствии Алены мужики любой компании начинали снимать пиджаки и, пошевеливая вдруг заширевшими (простите – ставшими шире) плечами, потихоньку отсаживаться от своих спутниц. Вот поэтому Саше иногда (правда, очень-очень редко!) хотелось, чтобы Лена не так сильно напоминала испуганного, готового вот-вот сорваться и убежать жеребенка.