Александр Рудазов - Шумерские ночи (сборник)

Креол сжал кулак, выпуская чары Огненного Меча. Полоса бушующего пламени рассекла воздух, молодой маг ринулся вперед, спеша пронзить врага, пока тот валяется без сил…

– Не так быстро!.. – прошипел Халай, поднимая руку.

На пальце сверкнуло кольцо с сапфиром. Поглотитель Душ, лучший артефакт старого демонолога. Несть числа духам и демонам, что были втянуты в этот ярко-синий камень.

И несть числа людям, которых он лишил душ, обратив бездыханными трупами.

Теперь и с Креола сорвало Личную Защиту. Маг захрипел от боли, чувствуя, как душа буквальным образом вырывается из тела. Халай ядовито засмеялся, поднимаясь на ноги.

– Чрево Тиамат!!! – взревел Креол, резко раскрывая левую ладонь.

С нее сорвалась ослепительная молния. Белая ветвящаяся полоса прочертила воздух и охватила Халая. Старый маг забился в агонии, снова падая на землю. Поглотитель Душ на пальце потух, и Креол схватился за грудь, беззвучно раскрыв рот.

Но продлилось это какое-то мгновение. Сделав один-единственный вдох, Креол гигантским прыжком ринулся к корчащемуся старцу. Замах!.. и Огненный Меч входит прямо в дряблое сердце.

На губах Халая выступила пена. Взгляд остекленел. Пальцы слабо зашевелились, из прожженной груди со свистом вырвался воздух.

Креол прищелкнул пальцами, уничтожая Огненный Меч, и тряхнул кистями, сбрасывая остаточные чары. Молодой маг подозрительно уставился на бывшего учителя, готовый нанести удар при первом же признаке агрессии.

Однако того не последовало. Халай Джи Беш лежал тихо, глядя на проплывающее в небе облако. Его лицо стремительно бледнело, жизнь испарялась вместе с вытекающей из раны кровью.

– Тьфу… – пробурчал Креол, глядя на умирающего с брезгливой жалостью. – Я всегда знал, что старый урод только хвастается, а на деле… тьфу…

– Ученик!.. – чуть слышно прошептал Халай. – Ученик, наклонись!..

Креол наклонился в ожидании последних слов учителя. Глубоко внутри его начал грызть червячок сомнения – а стоило ли убивать старика? Он был мерзким ублюдком, но этот мерзкий ублюдок все-таки обучил Креола магическому Искусству…

– Я здесь, учитель, – негромко произнес Креол, опускаясь на правое колено. – Что…

Шлепок! Костлявая ладонь умирающего с неожиданной силой взметнулась вверх, отвешивая Креолу увесистую оплеуху.

– Яу-у-у-у!!! – вскрикнул тот. Не столько от боли, сколько от неожиданности.

– Ха! – оскалился Халай. – Я просто не мог умереть, не врезав тебе напоследок! Запомни, ученик… ты… ты просто лужа мочи-и-и…

Креол поднялся на ноги, трясясь от едва сдерживаемого гнева. Нет, он поступил совершенно правильно! Мир станет намного лучше, когда его покинет Халай Джи Беш… собственно, уже стал. Судя по изменениям в ауре, мерзкий старикашка наконец-то отправился к праотцам.

Хотя это может быть хитрой уловкой с его стороны…

– Эй, старый урод, ты точно сдох? – недоверчиво спросил Креол, пиная покойника в висок. – Точно? Точно? Отвечай мне!

Хубут-Табал запустил когтистую лапу в грудь мертвеца и с силой дернул, вырывая душу из тела. Выбравшийся из мертвой оболочки Халай сощурился, рассматривая переменившийся мир.

Он знал, что мертвые видят мир иначе, чем живые, но не думал, что разница окажется настолько разительной. Что было черным – стало белым, что было белым – стало черным. Солнце теперь не светит, а затемняет, все вокруг заволокло густым туманом, силуэты стали расплывчатыми.

Неудивительно, что призраки предпочитают бродить в темноте. При дневном свете они ориентируются так же плохо, как люди в ночной мгле.

Окинув свое прежнее тело рассеянным взглядом, Халай пробормотал:

– А изнутри оно больше казалось…

– Любое вместилище изнутри кажется больше, чем снаружи, – кивнул Хубут-Табал. – Ну что, ты готов идти?

– Как будто это имеет какое-то значение… – буркнул старик.

– Совершенно никакого.

Посреди чистого поля распахнулась дверь – из нее повеяло могильным хладом. Хубут-Табал расправил черные крылья и зашагал вперед. Халай покорно двинулся следом.

– Надеюсь, в таблице Азимуа будет записано, что я погиб в бою? – с беспокойством спросил старик.

– Уже записано.

– Хорошо. Значит, мой ученик все-таки для чего-то да пригодился.

– А ты не мог просто попросить его тебя прикончить? – поинтересовался демон смерти.

– Попросить?! – фыркнул Халай. – Бе! Мой ученик – мерзкий отвратительный ублюдок! Он бы скорее сдох, чем облегчил мои страдания!

– Уверен?

– О, я знаю его! Он бы стоял неподалеку, смотрел, как я корчусь в агонии, и потешался над моими муками! Да вот сам посмотри!

Хубут-Табал обернулся. Креол ожесточенно пинал своего мертвого учителя.

– Тебя не учили, что надо уважать чужой труп?! – рявкнул Халай, топая ногами.

Креол даже не глянул в его сторону. Он не видел ни уходящего в Кур Халая, ни явившегося за ним демона смерти.

– До чего же паршивый ученик… – скривился мертвый старик. – Пятнадцать лет его натаскивал, а он до сих пор не видит призраков… Какой стыд… И он что, по-прежнему пинает мой труп? Вот ведь недоносок.

Хубут-Табал молча повел крылом, пропуская Халая в дверь. Тот задержался на пороге, последний раз оглядывая мир живых, и вздохнул.

– Хочешь что-нибудь сказать на прощание? – спросил демон смерти.

– Нет. О чем тут говорить? Я прожил хорошую жизнь. Достойную и красивую. Единственное, о чем жалею, – о том, как обращался со своими учениками…

Халай Джи Беш на секунду замолчал, а потом прошипел, злобно кривя губы:

– Я должен был бить их гораздо больше!

Маг на побегушках

Лугаль Аханид перевернул тело и грязно ругнулся. Городской эн. Убит в собственном кабинете, ножом в сердце.

Худшее начало дня трудно даже вообразить.

Причем в комнате не один труп. Кроме благородного эна на полу лежит еще и какой-то неизвестный, только не зарезанный, а удавленный.

Если верить писцам, сидящим в приемной комнате, этот неизвестный явился к эну с ходатайством. К эну ежедневно приходят десятки людей – с просьбами, жалобами, предложениями. Ходатайство лежит здесь же, на столе – речь идет о каналах. Несчастный хотел построить ответвление за свой счет – для орошения полей на родовом поместье. Рядовое, ничем не примечательное прошение.

Однако кто-то убил и эна, и его посетителя. Посетитель удавлен, эн зарезан – вот этим самым ножом, что торчит в груди. На полу растеклась большая лужа крови.

– Терпеть не могу такие истории, – пробурчал Аханид, рассматривая орудие убийства.

Совершенно обыкновенный нож. Рукоять простая, без украшений. Судя по оставленным следам, убийца действовал очень быстро. Сначала вспорол грудь эну – тот умер мгновенно. Потом набросился на посетителя – уже не с ножом, а с удавкой. Видимо, он всадил нож слишком глубоко и не желал терять драгоценных мгновений.