Андрей Уланов - На всех хватит!

Даже когда из-за холмов показались темные фигурки, быстро превратившиеся в десяток всадников, это чувство не поколебалось даже на унцию.

Гоблины. Вероятно, сбродный отряд – мало того, что выряжены кто во что горазд, так еще боевая раскраска разная. Они неторопливо – ну да, куда я от них денусь – рысили навстречу мне. Ярдов за пятьдесят кони перешли на шаг, а за столько же, но уже футов дружно остановились, и их всадники уставились на меня черными зрачками ружейных стволов.

Наверное, их тоже сбило с толку мое спокойствие – вряд ли им попадался прежде человек, который, стоя под прицелом десятка стволов, разглядывает их, словно надоедливых мух. Может быть. Я так и не узнал этого наверняка, потому что в тот миг, когда один из гоблов оторвал голову от приклада и разинул пасть, у него на лбу появился третий глаз.

Полукровка стрелял просто невероятно быстро – прежде, чем первый убитый им гоблин начал валиться вниз, вторая пуля буквально смела его соседа с коня. Третий гобл лишился скальпа – вместе с находившейся под ним частью черепа.

Только после этого до гоблинов начало доходить, что происходит нечто неладное – но я уже успел достать «тигра» из кобуры и даже дотащить его до уровня живота.

Все кончилось очень быстро. Лишь трое гоблов успели выстрелить, и только одну из выпущенных ими пуль с большой натяжкой можно было счесть опасной – ту, что обдала мои сапоги песком.

Я опустил револьвер, подошел к телу второго убитого мной гоблина, пинком перевернул его на спину, пригляделся повнимательнее – и длинно, затейливо выругался.

Этот гобл нацепил на себя форму федерального кавалериста – и пятна крови прежнего владельца еще не успели окончательно побуреть.

Патрик Мигер, продовольственный запас

– Патрик, – возмущенно прошипела Линда Келлер, – немедленно перестань пялиться.

– Не могу, – соврал ирландец. – Шея затекла.

На самом деле затекли у него руки и ноги, намертво стянутые тонкими кожаными ремешками. Затекли – это мягко сказано, он уже почти час не чувствовал их, что не сулило ему в будущем ничего хорошего. Впрочем, будущее не сулило им вообще ничего – оно у них просто-напросто отсутствовало.

– Тогда прикажи отвернуться им!

– Мишш, – укоризненно прошепелявил сержант Флеминг. – Как вам не штыдно лишать ребят их пошледней радости на етом швете.

– Да пошли вы!

– Право шлово, мишш, – насмешливо продолжил Флеминг, сплюнув очередной багровый сгусток с белыми вкраплениями. Точнее, попытавшись сплюнуть, ибо сил у него хватило лишь на то, чтобы вытолкнуть его изо рта – вязкий комок повис на подбородке, лениво примериваясь к изодранному мундиру. – Вам абшолютно нешего штешняться… жато ешть много шем гордитшйа.

В этом Мигер был полностью согласен со своим сержантом – вид растянутой между двумя расходящимися стволами обнаженной Линды был единственным маячившим перед ними светлым пятном во всех возможных смыслах. Прошлой ночью, в темноте палатки, ирландец не имел возможности должным образом разглядеть тело своей любовницы и сейчас с немалым удовольствием восполнял этот пробел, благо именно этим, как он сам считал, ему оставалось заниматься всю оставшуюся жизнь – часа два-три.

– Патрик!!!

– В самом деле, Линда, не понимаю, почему ты так беспокоишься именно из-за этого, – примирительно произнес ирландец. – Даже если я и прикажу парням отвернуться… гоблы-то меня точно не послушают.

– Они смотрят на меня по-другому.

– Это точно, – неожиданно хихикнул висевший справа от Мигера профессор астрологии. – Их взгляды, нацеленные на вас, мисс Келлер, имеют несколько другой оттенок… куда более гастрономический, я бы сказал.

– Генри! Как вы можете!

– Кстати, капитан, – не обратив внимания на возмущенный выкрик агентессы, повернулся Моргенау к ирландцу. – Вы случайно не в курсе, в каком порядке наши, кхе-кхе, гостеприимные хозяева предпочитают подавать блюда – начинают с самого вкусного или оставляют его, так сказать, на десерт?

– А? – переспросил Мигер, с трудом отвлекаясь от созерцания сжавшегося от ветра сосочка. Под прямыми солнечными лучами тот казался розовым, хотя вчера в палатке – это Патрик помнил совершенно точно – был коричневым. – Что? По-разному, – коротко сообщил он, дождавшись от профессора повторения вопроса. – Насколько мне известно, единой устоявшейся традиции по этому поводу нет… все зависит от конкретного… распорядителя банкета.

– Шо кашаетшя наш, – ухмыльнулся Флеминг. – То я готов поштавить пять к девяти, што ешли решать будет во-он то увешанное хорьковыми хвоштами пугало, которое копаетшйа в вашем, проф, мешке, то шперва в котел отправимша мы ш капитаном, а ваш, мишш, и ваш, шэр, этот желеный оштавит на потом…. когда проштые воины нажрут-шйа и он шможет нашладитшйа вами беж конкурентов. Так што, мишш, не волнуйтешь… вшкоре вы увидите наш куда более голыми, чем хотели бы.

На сей раз слова агентессы, предназначенные для сержанта, настолько выпадали из привычного для благовоспитанных дам лексикона, что заставили встрепенуться даже рядового, безвольно обвисшего на веревках слева от Мигера.

– Между прочим, Линда, – судя по загоревшимся в глазах профессора искоркам, высказанные девушкой в адрес Флеминга многочисленные пожелания навели его на какую-то идею, – вы избрали совершенно неверную тактику поведения с нашими хозяевами.

– По-вашему, я должна была соблазнительно улыбаться этим тварям?!

– Совершенно верно, – серьезно кивнул Моргенау. – Вы должны были как можно сильнее постараться пробудить в них вожделение вас как самки, а не как, кхе-кхе, субъекта пропитания.

– Зачем?!

– Чтобы они вас изнасиловали, естественно, – невозмутимо отозвался профессор. – При этом у вас были бы отличные шансы потерять сознание… и не возвращаться к нему максимально долго.

– Однако, – удивленно заметил Мигер, – для профессора астрологии вы неплохо разбираетесь в реальностях земного бытия.

– Приходится, – улыбнулся Генри. – Вообще удачливый астролог – это наверняка еще и хороший знаток людских душ. Звезды не ошибаются… как правило… но порой выражают свою волю настолько туманно, что приходится самостоятельно интерпретировать ее в понятную клиентам форму. А для этого необходимо научиться разбираться в людях – дабы знать, что именно те желают услышать.

– Кштати, – вмешался Флеминг, – а шло жве-жды говорили вам по поводу ваших шегодняшних першпектив? Ваш путь жакончитшйа в котле или нет?

– Увы, – вздохнул Моргенау, – среди моих коллег уже давно считается дурным тоном пытаться предсказать события, связанные с собственной личностью. Подобные попытки предпринимались прежде достаточно часто… и ничем хорошим не заканчивались.