Филипп Керр - Джинн и Королева-кобра

И тут Лейлу осенило, хотя ее догадка была, разумеется, неверна.

— Я все поняла. Ну конечно!.. — и Лейла разрыдалась. — Потому вы и вели себя в последнее время так идеально. Потому и старались мне ни в чем не перечить и быть такими хорошими, и сейчас тоже — вы стараетесь облегчить для меня отъезд, верно? Значит, вы догадывались? Вы знали, что нам предстоит, и хотели, чтобы мне было легче? — Она снова принялась целовать двойников. — Какие у меня чудесные, какие замечательные дети! Ангелы, а не дети! Маленькие ангелы.

Что ж, в этом она была почти права.

Теперь-то Джон-2 сообразил, что они с Филиппой-2 чуть-чуть просчитались. Миссис Гонт наверняка ожидала, что ее дети по крайней мере попытаются отговорить ее от этой затеи. Поэтому Джон-2 наконец произнес то, что, по его мнению, сказал бы на его месте настоящий Джон:

— Пожалуйста, мама, не уезжай. Мы тебя не отпустим. А если уедешь, мы отправимся следом и вернем тебя домой.

— Правильно, — подхватила Филиппа-2. Она тоже поняла, какие именно слова сейчас будут уместны, чтобы утешить миссис Гонт. — Мы тебя не пустим.

— Нет, все-таки я должна ехать, — ответила Лейла. — Я дала слово. И вы тоже сейчас дадите мне слово. Вы пообещаете, что останетесь здесь и будете заботиться о папе. Будете его беречь и защищать — что бы ни случилось.

Двойники промолчали. Они решили, что в данных обстоятельствах маме возражать не стоит. А миссис Гонт, улыбнувшись, сказала:

— Боитесь дать мне слово? Что ж, я вас не виню. Все-таки вы — мои родные дети и хотите не сидеть дома, а спасать маму… Ладно, тогда просто внимательно послушайте. Вот что случится, если вы вздумаете последовать за мной. Это случится не с вами, а с вашим отцом. Слушайте,

Глава 11

Желания и беспечность

И вот йети уже стоит прямо перед ними — громадная меховая гора, неуязвимая ни для снега, ни для ветра. Джон прикинул, что ростом это существо примерно метра три. Однако снежный человек не был ни отвратителен, ни даже сколько-нибудь неприятен. Он не обнажил клыков, не ударил себя в грудь, не зарычал и не заревел, одним словом — не сделал ничего такого, чего ожидали от него четверо узников ледяной горы Аннапурны. Вместо этого йети тяжело вздохнул и подал им знак следовать за ним вниз по склону. Но никто не двинулся с места. Поняв, что они просто боятся, йети заговорил.

— Kommt, — сказал он. — Kommt, kommt, wir mussen uns beeilen!

— Он предлагает идти за ним, — перевел Джон, который когда-то не пожалел джинн силы на то, чтобы в совершенстве овладеть немецким языком. — И говорит, что мы должны спешить.

— Типичный немец, — простонал Джалобин, пытаясь распрямить скованные морозом ноги. — Они вечно куда-то спешат.

Филиппа хмыкнула.

— Вот уж на кого он совсем не похож, так это на типичного немца.

— Мне не важно, откуда он родом, — процедил Дыббакс и первым зашагал вслед за йети. — Главное, чтобы он отвел нас туда, где потеплее.

Они двинулись за снежным человеком вниз по склону Аннапурны и вскоре добрались до огромной глыбы льда, за которой скрывалась огромная — под стать самому йети — дверь, аккуратно врезанная в другую глыбу. Чуть сдвинув первую, йети пропустил путешественников и тут же вернул глыбу на прежнее место. Потом кивнул на дверь.

— Внутрь, быстро, — сказал он по-английски. — Быстрее. А то совсем околеете.

Они оказались в длинном ледяном коридоре, который, похоже, вел в самое сердце Аннапурны. Коридор был ярко освещен самыми настоящими электрическими лампами, и после двух-трех минут ходьбы они увидели другую дверь, сделанную из толстого непрозрачного стекла, уместного скорее в нью-йоркском банке, чем в недрах Гималайских гор. Ощутив присутствие гостей, дверь с тихим шорохом скользнула в сторону, и их обдало волной теплого воздуха, благодатного, согревающего до самого нутра.

— Прошу, — сказал йети. — Входите.

Жилище йети было выдержано в таком же лаконичном современном стиле, как и входная дверь: стены либо из стекла, либо просто покрыты белой штукатуркой; черный гладкий пол, казалось струился, точно вода. Все это напоминало скорее больницу, Чем жилой дом, но в низком и длинном, на полстены, камине приветливо горел огонь и это скрашивало скудость и негостеприимность обстановки.

— Добро пожаловать в мою гималайскую обитель, — сказал йети, как только дверь бесшумно закрылась у него за спиной. — Располагайтесь, чувствуйте себя как дома.

Н-да, легче сказать, чем сделать. Ведь в подземной квартире не было никакой мебели. Поэтому они сели прямо на пол, поближе к огню, и уставились на косматого хозяина, надеясь на какое-нибудь дополнительное гостеприимство.

— Вы, наверно, хотите чаю или кофе? — спросил йети.

— Если вас не затруднит… — отозвался Джалобин.

— Ничуть, — сказал йети и произнес: — КАВАРДАКОХАОС.

Видимо, это было слово-фокус, поскольку не успело оно сорваться с его громадных мясистых губ, как возле четырех страдальцев появился под нос с горячим шоколадом, кофе, чаем, с кучей бутербродов, булочек и пончиков.

— Значит, вы — джинн, — сообразила Филиппа — как и мы. Мы трое. Мистер Джалобин — единственный среди нас мундусянин.

— Рад с вами познакомиться, — сказал Джалобин, наливая себе чаю. — Мы-то решили, что вы — снежный человек.

Йети улыбнулся.

— Я и есть снежный человек, — сказал он. — Уже много десятков лет я провожу отпуск в Гималаях, чтобы по-настоящему отдохнуть от… от всего. От современного мира. Понимаете? Я обожаю лазить по горам, упиваюсь свежим горным воздухом. Не говоря уж о моей любви к одиночеству. Для настоящего отдыха самое важное — одиночество. — Он засмеялся. — Англичане, вероятно, назовут меня отшельником, ja? Верно?

— Еще бы! — с трудом произнес Дыббакс, запихнувший в рот почти целый бутерброд. — Как такому чудищу не быть отшельником? Вряд ли к вам ломятся посетители.

Филиппа посмотрела на нахала крайне неодобрительно.

— Дыббакс. Не груби.

— Нет, нет, — сказал йети. — Ваш друг совершенно прав. Я предстаю в таком виде в том числе и для того, чтобы отпугнуть людей. Хотя это — не единственная причина. Есть другие причины, более практического свойства. Кстати, этот образ — мое собственное изобретение. — Он показал им свою громадную, голую, лишенную меха и покрытую жесткой кожей ступню. — Такая нога идеально приспособлена для лазанья по горам. Мыщцы ног тоже развиты соответствующим образом. А меховая шкура прекрасно греет меня в любую погоду. Конечно, все эти ухищрения нужны только на открытом воздухе. В доме я принимаю свое привычное обличье.