Олег Шелонин - Операция «У Лукоморья…»

— Лети назад и зайди через дверь, как положено. — Гена вытянул зеленые губы, свернул их трубочкой и осторожно подул на чай.

— Гена, поимей совесть! — вздохнул невидимый собеседник. — Можно подумать, ты не знаешь, что уважающая себя ведьма признает только одну дверь — печную трубу!

— А уважающий себя домовой не позволит хозяевам пачкать пол сажей. Гена невозмутимо отхлебнул из чашки. — Вкусно, — причмокнул он от удовольствия.

— Я его, можно сказать, из болота за уши вытащила, — послышалось сердитое бормотание в печи, — из грязи в князи, так сказать, а он… — В печи опять завозились, труба загрохотала.

— Тоже мне честь великая, — фыркнул Гена и строго добавил: — Ноги у порога вытри!

Снаружи послышалось шарканье, дверь открылась, и в избушку вошла всклокоченная старуха в грязной, вымазанной сажей одежде. В руках ведьма держала не менее всклокоченную и грязную метлу с прилипшей к ней соломенной трухой.

— Опять крышу зацепила, — вздохнул Гена, — а ремонтировать кто будет? Сколько раз говорил — черепицей крыть надо! И метлу сюда приволокла. Что, за порогом оставить нельзя?

— А сопрут? — воинственно вопросила ведьма.

— Кто, медведи? Очень она им нужна. А человеческим духом вокруг версты на три не пахнет. Всех распугала. — Гена наконец соизволил повернуться к Яге. — За порог эту грязь!

— Это не грязь, а мой конь боевой! — решительно заявила Яга, вскочила на метлу и, сделав пару лихих виражей по горнице, подлетела к печке.

— Тогда место ему в стойле, — флегматично хмыкнул домовой.

— Вот его стойло! — отрезала ведьма, пристраивая метлу за печку, и задернула шторку.

— Чистая работа, — одобрил домовой, оглядывая пол. — Ни одной угольной крошки не оставила.

— Опыт. Более трехсот лет летного стажа что-то да значат… — За шторкой послышалась возня и звяканье рукомойника. Баба Яга готовилась к трапезе.

— И так каждый день. И зачем тебе это? — недоуменно протянул Гена.

— Ностальгия. Тебе этого не понять, зелененький ты мой. Нет в тебе романтики! Ты у меня прагматик до мозга костей.

— Ностальгия, — фыркнул домовой, — атавизм это, а не ностальгия. А от твоей романтики у меня все руки в волдырях. Каждый день ворох стирки. Хоть бы дождь пошел, что ли!

Из-за печки послышался смех.

— На нелетную погоду не рассчитывай. Метеопрогноз для тебя неутешителен. Еще седмицы три жара продержится.

Шторка распахнулась. Грязной, всклокоченной старухи как не бывало. Ягу было не узнать. Чистый, опрятный сарафан, из-под кокошника на голове виднелись тщательно причесанные волосы, на ногах красные сафьяновые сапожки.

— Ну и как я смотрюсь? — кокетливо поинтересовалась Яга.

— На носу горбинку в другую сторону вправить, и хоть сейчас под венец, — хрюкнул Гена.

Гена утрировал. Нос у Яги был нормальный, и небольшая горбинка на нем внешности ей не портила. Просто по утрам он всегда был не в духе, если накануне ему приходилось мяукать.

— Нет, Гена, выше лакея тебе в этой жизни не подняться. В приличном доме и в лакеи не возьмут. Дальше кухни не пустят.

— Здесь же пустили.

— Я говорю о приличных домах, — пояснила Яга, усаживаясь за стол. — Но ты не расстраивайся. Под моим чутким руководством…

— Брось, — затосковал вдруг Гена. — С таким цветом кожи меня и на кухню-то не возьмут.

— Гена, — укоризненно покачала головой Яга, — ты ж на Руси живешь. У нас здесь расизм не в моде. Народ вокруг добрый, отзывчивый, я бы даже сказала — жалостливый…

— Угу, — хмыкнул домовой, — то-то в прошлый раз я из посада еле ноги унес.

— Сам виноват. В трактир заходят не для того, чтобы задать вопрос: "Как пройти в библиотеку?"

— Инструктировать надо было лучше, — сердито буркнул Гена, поворачивая краник самовара. Яга сочувственно посмотрела на своего домового, приняла чашку и потянулась к горке румяных ватрушек, до которых она была большая любительница. Возражать не стала, тем более что домовой был прав. Командировка Гены в посад Василисы с треском провалилась. Дело в том, что Василиса Прекрасная, девица любознательная и просвещенная, умудрилась собрать едва ли не самую лучшую библиотеку в тридевятом царстве. Прослышав об этой слабости Василисы, иноземные купцы и негоцианты везли в посад старинные рукописи и фолианты со всего мира. Знали: за ценой здесь не постоят. За библиотекой присматривала младшая сестренка Василисы Марья, которую в народе уважительно называли Марья-искусница. Яга давно облизывалась на это уникальное собрание редкостей, но в силу ряда причин сама посад посетить не могла. Радиус ее действий был жестко ограничен тремя верстами. Дальше от полянки ей ходу не было. И тогда скрепя сердце Яга согласилась обойтись на время без стряпни своего домового и послала его к маме, несмотря на протесты папы. Нужно сказать, что мама Гены до сих пор имела на его папу зуб. И зуб немаленький. Привязанность домовихи Федосьи к своей хозяйке толкнула ее на отчаянный шаг, когда та тяжело заболела. Вылечить ее мог только волшебный корень с каким-то диким названием жень-пень. Она долго искала этот жень под каждым пнем, а нашла Васю, личность в этих местах довольно известную (более озорного и вредного лешего в Кощеевом царстве не найдешь). Вася помог. И жень нашел, и пень. Подсказал, как напиток лекарственный приготовить.

— Каждый вечер к этому пню молиться приходи, — внушал домовихе Вася. Тогда напиток особую силу иметь будет. А слова молитовки я тебе подсказывать буду.

Неизвестно, какие слова наподсказывал хитрый леший Федосье, но через девять месяцев разгневанная домовиха вручила лешаку зелененького домовенка. Вопрос об отцовстве даже не обсуждался. Колером Гена пошел в папу. Ни в одном посаде такого не найдешь. Федосья здраво рассудила, что с таким цветом кожи домовому лучше воспитываться в лесу под присмотром пройдохи-отца. Минимум раз в год она навещала свое чадо, устраивая заодно разнос его папаше. Инспекционные налеты на лешачьи владения кончались, как правило, клятвенными заверениями последнего, что все замечания будут учтены, недоработки устранены. Затем Федосья отбывала обратно, перегруженная дарами леса, и Вася благополучно забывал о своих клятвах. Так и получилось, что всю свою недолгую жизнь (Гене еще и двух веков стукнуть не успело) юный домовой провел в Ягусиной избушке, за исключением той злосчастной командировки.

— Хорошо Чебурашка подвернулся, не то осталась бы ты без домового и без ватрушек, — хмуро пробурчал Гена

— Знаю, — прошамкала, поежившись, Яга. Ее даже передернуло от этой мрачной перспективы. Рот ведьмы был занят стряпней домового, а потому голос звучал невнятно. Гена посмотрел на корзину с медвежьей шерстью, на веретено, на опустевшую чашку и, немного поколебавшись, потянулся к самовару. Ход его мыслей угадать было нетрудно. Сегодня домовой был не в рабочем настроении. Дотянуться до самовара он не успел. Яга, взвизгнув, взметнулась на лавку, высоко задрав сарафан.