Денис Юрин - Война

Бедняков в этой части города было немного, Дарк даже стал побаиваться, как бы его явно не соответствующий окружению маскарад не привлек внимания стражи. Однако шеварийские блюстители порядка только презрительно морщились, завидев медленно бредущего по улочке нищего, но ни разу его не остановили. Объяснение такой терпимости к голодранцам могло быть только одно – Соборная площадь уже где-то рядом. Стражи не решались обидеть нищего паломника, бредущего на службу в главный Храм королевства. И хоть их откровенно бесило, что путь странствующего богомольца в Собор проходил через охраняемые ими респектабельные «угодья», поделать солдаты ничего не могли. Попробуй прогнать живущего только верой в Небеса убогого, и неприятности не заставят себя долго ждать. В лучшем случае на тебя донесут и погонят со службы, в худшем – растерзает обезумевшая толпа таких же скитальцев, собравшаяся возле Собора.

Проковыляв еще с полсотни шагов и дойдя до места пересечения сразу четырех узеньких улочек, моррон убедился, что его предположение было верным. Вдали по правую руку виднелся огромный собор с остроконечной синего цвета крышей, все подступы к которому были запружены серой, многоголовой массой таких же голодранцев, как он. Наверное, в тот день было какое-то большое религиозное празднество, поэтому, даже несмотря на войну, возле столичного храма собрались паломники со всей Шеварии, а возможно, и из других земель.

В такой толпе легко было затеряться, но в то же время и трудно было найти нужного человечка. Близился полдень, потихоньку бредя в сторону переполненной людом площади, Дарк боялся даже подумать, как сумеет отыскать хитреца Мартина, на этот раз просчитавшегося и в результате перехитрившего самого себя. Из-за монотонного гула толпы, доносившегося с площади, но звучавшего как будто со всех сторон, моррон, конечно же, не услышал, как к нему сзади практически вплотную подъехала небольшая карета.

– Садись уже! – внезапно прозвучал за спиной моррона приятный, хоть и резковатый женский голосок, который, как ни странно, он уже раньше слышал. – Сколько можно тебя подзывать?! Глухим прикидываешься иль норов выказываешь?!

Дарк мгновенно обернулся на окрик, а его правая рука сама собой скользнула под плащ и легла на рукоять подвешенного за спину меча, наверное, уже набившего на копчике огромный синяк. Вначале Аламезу показалось, что слуховая память его подвела, ведь в карете с распахнутой именно для него дверцей величественно восседала шеварийка благородных кровей, которую он никогда прежде не видел. Длинные белокурые волосы игривым водопадом спадали на плечи, о красоте которых, к сожалению, можно было только догадываться. Фасон шеварийских платьев был настолько причудлив, что скрывал то, чем следует восхищаться. Как два неуклюжих громоздких паундора, на плечах дамы торчали уродливые серебристо-зеленые банты. Декольте практически не было, а изобилующее накладками, вставками, лентами и прочими причудами столичных портных платье сидело столь мешковато, что привлекательность скрытых под ним форм и стройность женского стана в целом оставались загадкой. Лицо смотревшей на него дамы, бесспорно, было красиво, но не только женское личико разбивает мужские сердца…

– Те ухо, что ль, прострелили?! Так глаза-то целыми остались! – продолжала ворчать явно почему-то нервничающая и теряющая терпение дама. – Залазь, говорю, в карету шустрее! День Святого Омовения сегодня, вампиров на улицах полно. Не мозоль глаза кровососам!

– А вы кто?! – быстро глянув по сторонам, но не обнаружив рядом никого, кто бы мог оказаться старшим вампиром, произнес моррон, стараясь изменить голос. – Что угодно благородной госпоже от бедного странника?

Красавица завела речь о вампирах, и это удивило Аламеза, но более его насторожило, что незнакомая шеварийка говорила с ним по-геркански, хоть язык врага был запрещен в охваченном войной королевстве и за одно лишь слово на нем могли нещадно исхлестать розгами даже особу благородных кровей.

– Кто, кто, покойница из Мелингдорма, вот кто! – не скрывая раздражения и злости, прошипела дама. – Залазь в карету, говорю!

Напоминание было точным, так что Аламезу не пришлось долго напрягать память. Он знал лишь одну даму, упокоившуюся всего за несколько дней до того, как он завоевал на турнире рыцарские шпоры. Мысленно распрямив кудряшки красавицы и изменив цвет ее волос на огненно-рыжий, Дарк пришел к поразившему его выводу, что перед ним восседала собственной персоной Милена.

– Рад тебя видеть, Милена! – прошептал моррон, как только вскочил в небольшую двухместную карету и захлопнул за собой дверцу. – Кудри тебе к лицу!

– А я – нет, – сказала, как отрезала, красавица, одной рукой опустив на окне штору, а кулачком другой трижды стукнув по крыше кареты, тем самым подавая кучеру знак трогать. – Видеть не рада, поскольку выглядишь не лучше пережеванной отбивной, да и смердит от тебя, как от… – не найдя подходящего сравнения ни в мире животных, ни в перечне известных ей отбросов, красавица просто отмахнулась рукой и тут же зажала напудренный носик платочком. – Ну, разве можно так издеваться над собой?! Ты хоть разок мылся с тех пор, как рыцарем стал?!

– Да не с кем все как-то было, – попытался отшутиться Аламез, но его пошловатый намек не произвел на страдавшую от удушья даму должного впечатления.

– Оно, конечно, понятно, так от кровососов скрываться проще, но мог бы и благовония попробовать, тоже помогают… – посетовала Милена, с непривычки почувствовавшая острый приступ дурноты. – Сидеть с тобой рядом противно. Забейся в дальний угол… Только умоляю тебя, не шевелись, не испускай флюидов!

– О, как мы от жизни оторваны, – посетовал Дарк, выполняя просьбу женщины, – от естественного мужского аромата и тошнит… Устроить бы взбучку Мартину, поди, это он тебя ко всяким благовониям приучил… Кстати, когда у меня появится такая возможность? Он же мне встречу назначил, а не ты. Где старый пройдоха скрывается? У самого-то что, кишка тонка оказалась на встречу прийти, или он, как всякий чернокнижник, святых мест боится? Так не я ж у Собора встречу назначал…

– Давай четверть часа потерпим: ты свидания с Гентаром, а я твою вонь! – огрызнулась дама, отвернувшись к окну. – И желательно молча!

– Будешь хамить, еще и сапоги скину! – пригрозил в ответ Аламез, откидываясь на довольно неудобную спинку сиденья, и, сделав вид, что собирается вздремнуть, закрыл глаза.

Карета много петляла. То ли кучер опасался слежки, то ли был вынужден то и дело сворачивать на боковые улочки, чтобы объехать большой поток горожан, устремившихся в день церковного праздника к Собору. Окно рядом с Миленой было плотно зашторено, рядом с Дарком – вовсе забито, так что Аламез не видел, куда они ехали, но, несмотря на частые повороты кареты, практически был уверен, что на север, то есть в самый центр враждебного им города. Это насторожило бы моррона, не знай он дурной привычки Мартина Гентара проживать с комфортом. Наверняка мастер иллюзорных чар, презирая опасность быть узнанным, остановился в лучшей гостинице города. И пока их карета тряслась по булыжной мостовой, нежился на мягком диване или в теплой ванне, плаксиво сетуя на злодейку-судьбу, заставившую его целую пару недель страдать от тягот походной жизни.