Глен Кук - Десять поверженных

– Каким образом? – воскликнул Ворон.

– Я не знаю. Мне рассказала Леди. Хромой не догадывается, что нам о нем известно, но он прекрасно понимает, что больше ему тянуть нельзя. Он, вероятно, попытается повернуть дело таким образом, чтобы Круг взял его под защиту. Он знает, что если ему это не удастся, он – мертвец. А Леди хочет сделать так, чтобы они умерли вместе. Тогда Круг может подумать, что это Шелест была предательницей, а не наоборот.

– План вряд ли сработает, – проворчал Ворон.

– Они поверят.

– Итак, мы собираемся вывести его из игры, – сказал я. – Ворон и я.

С луками. А какие мысли насчет того, каким образом мы их найдем?

Ловец Душ в любом случае там не появится. И Хромой, и Шелест почувствуют его присутствие задолго до того, как мы сможем приблизиться на расстояние выстрела из лука.

– Хромой войдет в лес со своим отрядом. Он не знает, что его подозревают, поэтому не будет прятаться от глаз Леди. Он думает, что его передвижения лримут за поиск Шелест. Леди будет информировать о его перемещениях меня, а я наведу на его след вас. Когда они встретятся, вы ударите.

– Конечно, – усмехнулся Ворон. – Конечно. Это будет серьезный выстрел.

Он метнул нож, который глубоко вошел в оконную раму. Ворон вышел, хлопнув дверью.

Мне все это показалось тоже не слишком приятным. Я смотрел на Ловца Душ и боролся с собой, пока страх не вытолкал меня вслед за Вороном.

Когда я бросил на Ловца Душ последний мимолетный взгляд, то увидел уставшего, обиженного человека. Мне кажется, им все-таки трудно жить с такой репутацией. Нам всем нравится, когда окружающие нас любят.

Я сочинял очередную маленькую фантазию о Леди, а в это время Ворон одну за другой посылал стрелы в красный лоскут, приколотый к соломенному чучелу.

Перед этим мне уже стоило немалых усилий попасть хотя бы в само чучело, не говоря уже о лоскутке. А Ворон, похоже, был просто не в состоянии промахнуться.

На этот раз меня занимало ее детство. Именно это интересовало меня в любом злодее, – взглянуть на его детские годы. Цепь каких событий и перемен превратили маленькую девочку в ту, что сейчас находилась в Амулете? Возьмите маленьких детей. Почти все они милы, привлекательны и любимы. Сладкие, как взбитые сливки с медом. Откуда же появляются злые и безнравственные люди? Я хожу по нашим казармам и удивляюсь, как смеющийся и любопытный маленький человечек, только начавший ходить, мог превратиться в Трехпалого, Шутника или Немого?

А маленькие девочки вдвойне милее и невиннее, чем мальчики. Я не знаю такого общества, где бы это было не так.

Так откуда взялась Леди? Или, к примеру, Шелест? Об этом я и размышлял.

Рядом со мной уселся Гоблин. Он прочитал то, что я написал.

– Не думаю, – сказал он. – Мне кажется, она с самого начала приняла сознательное решение.

Я медленно повернулся к нему, остро сознавая, что всего в нескольких футах за моей спиной стоит Ловец Душ, наблюдая за полетом стрел.

– Я все-таки не думаю, что это было именно так, Гоблин. Это… Ну ты знаешь. Если хочешь понять, ты сможешь сложить два и два.

– Мы все так делаем. В повседневной жизни это называется оправдываться.

Очень трудно подавить наши истинные низменные побуждения. Но большинство людей, достигших моего возраста, смогли уже побороть их и практически им неподвластны.

Я почувствовал, что на меня падает какая-то тень, и поднял глаза. Ловец Душ протянул руку, приглашая меня поупражняться с луком. Теперь моя очередь.

Ворон вытащил свои стрелы и стоял, дожидаясь меня. Первые три стрелы попали в красный лоскуток.

– Ну как? – спросил я, поворачиваясь. Ловец Душ читал мои записи. Он поднял на меня глаза.

– В самом деле, Костоправ! Все было совершенно не так. Ты что, не знаешь, что в четырнадцать лет она убила свою сестру-близняшку?

Как будто крысы начали скрестись у меня в позвоночнике своими холодными острыми коготками. Я отвернулся и выпустил стрелу. Она просвистела далеко справа от чучела. Я выпустил еще несколько. Единственным результатом было то, что я переполошил всех голубей на заднем дворе. Ловец взял в руки лук.

– У тебя шалят нервы, Костоправ. Он всадил одну за другой три стрелы в круг размером не больше дюйма.

– Вот так надо. А там тебе придется еще более туго, – он отдал лук назад. – Весь секрет в том, чтобы уметь сосредоточиться. Представь, что ты делаешь операцию.

Представить, что я делаю операцию. Хорошо. Мне случалось выполнять опасную работу прямо на поле боя. Хорошо. Но там было по-другому.

Старое, надежное оправдание. Да, но… Здесь по-другому.

Мне удалось успокоиться настолько, что остальные стрелы я послал в чучело. Вытащив их, я встал рядом с Вороном.

Гоблин подал мне мои листочки. В раздражении я скомкал свои маленькие небылицы.

– Тебе дать чего-нибудь от нервов? – спросил Гоблин.

– Да-а. Железных опилок, или что там ест Ворон. Мое чувство самоуважения пошатнулось.

– Вот, попробуй, – Гоблин протянул мне шестиконечную серебряную звездочку на цепочке. В центре ее была изображена медуза, скользящая в воде.

– Амулет?

– Да. Мы подумали, что он может тебе завтра пригодиться.

– Завтра?

По-моему, никто не должен был знать, что завтра что-то произойдет.

– У нас есть глаза, Костоправ. Это Гвардия. Может, мы и не знаем, что именно, но мы вполне можем сказать, когда что-то назревает.

– Да, наверное. Спасибо, Гоблин.

– Я, Одноглазый, Немой – мы все над ней трудились.

– Спасибо. А как насчет Ворона? Когда кто-то начинает делать такие жесты, я себя лучше чувствую, если мне удается сменить тему разговора.

– Ворону это не нужно. Ворон сам – свой собственный амулет. Садись, давай поговорим. – Я не могу тебе ничего рассказывать.

– Я знаю. Но мне кажется, ты хотел узнать о Башне.

Он еще ни разу не заводил об этом разговора. Я оставил это на его усмотрение.

– Да, да, расскажи.

Я посмотрел на Ворона. Стрела за стрелой вонзались в красный лоскуток.

– Ты что, не собираешься записывать?

– А, да.

Я приготовил карандаш и бумагу. Тот факт, что я являюсь хранителем этих Анналов, производит на людей огромное впечатление. Анналы гарантируют бессмертие.

– Хорошо, что я не стал соревноваться с ним.

– С кем?

– Ворон хотел подшутить над моей меткостью.

– Ты стал таким умным, что не клюнул на это идиотское пари? – фыркнул Гоблин. – Пиши. – Он начал рассказ.

Он почти ничего не добавил к слухам, собранным мной там и сям. Он рассказал, что видел большую, угрюмую и пыльную комнату. Примерно так я о Башне и думал. Впрочем, как и о любом замке.