Юлия Набокова - Шерше ля вамп

— Жанна, что он несет? — Вероник в недоумении переводила глаза с Гончего на меня.

— Кстати, — продолжил издеваться он, — может, назовешь их имена?

Я отвернулась к окну. Назвать их имена? Имена Ванессы Рейн, Орнеллы Дамиани, Дарлы, Глории Майлз, писательницы Оливии? Да Гончий же меня просто засмеет! И будет абсолютно прав, потому что на его месте я бы тоже не поверила. Слишком фантастично, слишком невероятно, чтобы быть правдой. Если кто мне и поверит, то это Аристарх, который верит мне как себе самому, и Вацлав, который знает, что я не могла совершить приписываемых мне преступлений, потому что я не расстаюсь со Слезой Милосердия.

— Ну, — ерничал Андрей, — что же ты молчишь?

— Если ты хочешь меня допросить, то для начала пригласи сюда Аристарха Алмазова и Вацлава Волкова, — сухо ответила я. — Без них я ничего говорить не буду.

— Думаешь, дед с любовником тебя спасут? — процедил он по-русски. Глаза Гончего сузились, а я поймала себя на желании отвесить ему пощечину. Хлесткую, оглушительную, до грома в ушах, до крови на губах.

— Андре, — Вероник хоть и не поняла смысла последней фразы, но видела, что Гончий произнес что-то оскорбительное, — ты забываешься. Будь любезен…

— Не утруждайтесь, мадам старейшина, — он вновь перешел на французский, — я уже ухожу. Надо наведаться в Замок Сов, проверить, что там натворила наша наследница. Но завтра я вернусь. И тогда проведу допрос со всем пристрастием.

— Не забудь сперва заручиться согласием трех старейшин! — крикнула ему вслед Вероник. — Иначе даже на порог не пущу.

— Желаю спокойной ночи и приятных снов, — паяснически раскланялся Гончий. — Теперь вы, мадам, отвечаете за эту пташку головой. Хотя поручиться за нее было очень опрометчиво с вашей стороны.

— Пошел вон, — выдохнула Вероник ему вслед и обернулась ко мне: — Жанна, расскажи же мне, где ты… — Она внезапно всплеснула руками. — Да ты вся дрожишь! Бернар, горячую ванну, быстро!

Пожалуй, умереть от воспаления легких было бы лучшим выходом. Однако судьба-злодейка не дала мне легко отмучиться. Три дня я провалялась в бреду, и мне то слышался голос Аристарха, зовущий меня, то чудились руки Вацлава, поправляющие на мне плед. Они здесь, они прилетели, значит, все будет хорошо.

— Аристарх, — бормотала я, — их было двенадцать. Спроси Ванессу Рейн, спроси Дарлу… Они все подтвердят. Вацлав, я никого не трогала, их убила Кобра.

— Конечно, — целовал меня в лоб Аристарх. — Я все узнаю.

— Конечно, — гладил меня по плечу Вацлав. — Я во всем разберусь.

Когда на четвертый день я очнулась, в кресле возле моей постели дремала Вероник. На туалетном столике у изголовья стоял стакан с апельсиновым соком и пустой бокал с загустевшей кровью на донышке. Меня поили этим?! Меня замутило, и я потянулась за стаканом с соком, но перевернула пустой бокал. Он со звоном упал набок, темная струйка крови тонкой ниткой разлилась по стенке. Вероник встрепенулась, открыла глаза, под которыми залегли темные тени то ли от переживаний, то ли от бессонных ночей:

— Жанна, как ты?

— Пить… — прошептала я.

Вероник вскочила с кресла, запахивая шелковый халат, поднесла апельсиновый сок.

— Или ты проголодалась всерьез?

Я категорично замотала головой, отчего в ней зазвенели колокола, и, влив в себя порцию сока, откинулась на подушку.

— Позови Вацлава.

— Кого? — удивилась Вероник.

От ее искреннего недоумения мне стало не по себе.

— Или моего деда. Ведь они здесь?

Вероник покачала головой, садясь обратно в кресло.

— Сколько дней я так валяюсь? — встревожилась я.

— Три дня, сегодня четвертый.

— Но почему они до сих пор не прилетели?!

— Жанна, успокойся. Я успела дозвониться Аристарху, он очень переживает. Он порывался вылететь в тот же вечер, но все рейсы на Париж были уже отменены.

— Почему?

Вместо ответа Вероник кивнула на окно. За стеклом было белым-бело от снега.

— Нелетная погода. Небывалый снегопад. Я вообще за три года в Париже снег вижу впервые. И старожилы уверяют, что он тут выпадает раз в десять лет. Но и такого они не припомнят. В новостях только об этом и говорят. Все дороги замело. Ни машины не ездят, ни поезда ни ходят. Даже телефон не работает. Мы отрезаны от мира, и мир отрезан от нас.

— Так, значит, они тоже никуда не улетели, — прошептала я.

— Кто — они? — не поняла Вероник.

— Двенадцать кровных наследниц Жана.

Хозяйка поднялась из кресла:

— Я позову доктора.

— Вероник, — я поймала ее за рукав шелкового халата, — ты мне не веришь?

— Жанна, ты бредишь. Ты постоянно твердишь о двенадцати наследницах, о Дарле, об Орнелле Дамиани, Ванессе Рейн…

— Вероник, — горячо зашептала я, — они все сейчас здесь, в Париже. Понимаешь, они не смогли никуда улететь!

— Жанна, если бы такие заметные персоны, как Ванесса или Орнелла, были бы здесь, уж я-то как старейшина об этом узнала в первую очередь!

— Как ты не понимаешь, они прибыли в Париж тайно! Так им велел Жан!

— Жанна, только успокойся. Жан умер. И все это совершенно исключено.

Вероник мягко, но решительно высвободила руку и скрылась за дверью. Я со стоном спрятала лицо в подушку. Если двенадцать вампирш по-прежнему во Франции, у них уже было достаточно времени для того, чтобы встретиться вновь и попробовать разгадать карту, оставленную им Жаном. Погода сыграла им на руку. Если бы они разъехались по разным странам, снова собраться все вместе они смогли бы не скоро.

Вероник вернулась с невысоким худощавым мужчиной, похожим на Джорджа Клуни. Добрый доктор вколол мне кубик успокоительного, и на какое-то время я забыла обо всем на свете.

Очнувшись, я уже не повторила своей ошибки — ни словом ни обмолвилась о двенадцати вампиршах. Видя это, Вероник повеселела и даже разрешила мне встать. Правда, прежде заставила меня выпить целый стакан крови, убеждая, что без него я протяну ноги.

То ли кровь на меня так подействовала, то ли к тому времени я уже активно пошла на поправку, только чувствовала я себя превосходно. Вероник даже согласилась на то, чтобы мы пообедали в столовой, а не у моей постели.

За обедом она рассказала мне последние новости. Аномальный снегопад не помешал Гончим заняться расследованием.

— Их эксперты пришли к выводу, что почерк у двух убийств разный, — осторожно сообщила Вероник. — Но в то же время физические возможности убийцы примерно одинаковы. То есть и то и другое преступление мог совершить один и тот же человек.

— Мужчина или женщина? — уточнила я, придвигая тарелку с овсянкой.