Евгений Адеев - Цена чести

Велигой повернулся, и пошел обратно к костру. Спиной почувствовал ее удивленный взгляд.

— Ты… отпускаешь меня? — спросила она неверяще.

— Угу, — буркнул Велигой, не оборачиваясь.

— По… почему?

Велигой не ответил, шел неспешно, нарочито волоча ноги. Пусть попробует еще раз, пусть только попробует. Тогда у него будет моральное право… и совесть потом не будет мучить.

Сзади послышались шаги. Она бежала ему вслед. Невольно обернулся, готовясь встретить удар, но напоролся на взгляд голубых глаз, будто тараном по лбу схлопотал. Так и замер, тупо уставившись в два бездонных озера, в которых так легко утонуть, сгинуть навеки…

— Почему? — вновь спросила Златовласка.

Велигой стряхнул с себя наваждение. Наверное, последствия удара по голове. Все же Барсук предупреждал, чтоб не особо репу подставлял…

— По кочану, — ответил витязь холодно. — Уходи, пока я добрый. Со мной это редко случается.

— Почему? — голос ее дрогнул.

— Исчезни ты, ради богов! — раздраженно сказал Велигой. — Я спать хочу!

Светлана отшатнулась, словно он ударил ее, отступила на несколько шагов. Во взгляде застыло непонимание.

— И вот еще, — быстро добавил Велигой, стараясь придать своему голосу как можно больше твердости. — Сегодня я отпустил тебя. Не знаю, что со мной, заболел наверное, но это — слышишь? — первый и последний раз. Не приведи светлые Боги тебе еще раз попасться на моем пути. Чтобы эта наша встреча была последней! Поняла?

«Это и есть последняя. Завтра я уйду. Чтобы не вернуться…»

Она не ответила. Еще раз посмотрела на него долгим взглядом, в котором теперь читалось полное смятение, а потом повернулась, и призрачной тенью растворилась в утреннем тумане.

Велигой некоторое время тупо смотрел туда, где только что стояла Светлана. Потом вздохнул, вернулся к костру, улегся, закутавшись в плащ. Разумом понимал, что поступает как полный дурак — ничто не помешает ей вернуться и всадить ему нож промеж ребер… Но сердце, как это ни странно, говорило, что опасности нет, она уж не вернется… и от этого на душе почему-то становилось пусто, будто бы вместе со Светланой исчезла в тумане какая-то часть его жизни…

Брезжил рассвет, когда Велигой Волчий Дух, пробудившись, оседлал коня, и поехал в сторону леса. И чем ближе он подбирался к темнеющей впереди стене деревьев, тем сильнее давила на сердце исходящая оттуда тяжесть древней мощи. Вокруг с каждым мгновением все ярче разгоралось утро, но он не видел этого, не слышал радостного пения птиц, приветствующих ясно солнышко, не чувствовал разливающейся вокруг дивной свежести. Он решился. И знал, что вряд ли ему суждено вернуться из темной чащи древнего леса. Впереди не было ничего. Как не было и пути назад.

У опушки Велигой соскочил с коня. Расседлал, швырнул не глядя на землю седельные сумы. Подумал, расстегнул пряжки доспеха, бросил под дерево. Туда же с грустью в сердце повесил боевой лук и колчан. Расстегнул перевязь меча, долго смотрел, затем извлек оружие из ножен. Опустившись на колени, замер в беззвучной молитве. Поцеловал холодную сталь, поднялся на ноги, решительно задвинул клинок обратно в ножны, повесил рядом с луком. Он чувствовал — там, куда он идет, оружие бесполезно.

Витязь повернулся к коню.

— Прощай, Серко… — молвил он. — Ты был верным другом. Беги! Беги на волю, будь свободен! Помни обо мне.

Конь заржал печально, но не сдвинулся с места.

— Беги, дурашка… — прошептал Велигой, чувствуя, как недостойные мужчины слезы застилают глаза. — Беги, ты свободен.

Конь нерешительно переступил передними ногами, затем доковылял до того места, где витязь оставил свои доспехи и замер каменным изваянием.

— Уходи… — еле слышно шепнул Велигой.

Но тут гнетущая тяжесть горою обрушилась на него, помутив сознание, и окружающее окончательно потеряло для Велигоя всякий смысл. Было только два пути: вперед или назад. Но все его существо вставало на дыбы, не давая смалодушничать, постыдно отступить, тогда как разум вопил от ужаса, осознавая, что ждет впереди.

Велигой на мгновение замер на месте, разрываемый двумя непреодолимыми потоками, а потом медленно, со страшным усилием, от которого зазвенело в голове, и все жилы до боли, до хруста напряглись, готовые вот-вот лопнуть от неимоверного напряжения, шагнул вперед, под сень вековечных деревьев.

Второй шаг, как ни странно, дался легче. Выбор сделан, пути назад теперь нет. Пришло безразличие, тяжкое отупение, только шумела в ушах кровь, и страшной ношей давила на плечи древняя мощь. Непослушными руками витязь вытащил из-за пазухи подаренный таинственным старцем клубочек, уронил на траву.

— К Сердцу… — шелестнул Велигой замирающим голосом.

Клубочек дернулся, покрутился на месте, а затем вприпрыжку покатился в глубину леса, сразу отыскав в двух шагах неприметную тропку. Велигой шагнул во след, быстрее, быстрее… и вот он уже бежит среди вечных зеленых сумерек, оставляя за спиной солнечный мир, что на самом деле лишь пылинка, колеблемая взмахом могучих крыл великого Рода…

Когда в зеленой тишине замерли шаги Велигоя, из лесу вышел крупный седой волк. Подошел неспешно к дереву, где витязь оставил оружие и броню, улегся рядом. Как ни странно, Серко не испугался, не встревожился, даже не шелохнулся, лишь повел глазом на огромного зверя и вновь замер, как изваяние, склонив голову к мокрой от утренней росы траве.

А с вершины Радивоева холма смотрели на странную пару небесно-синие глаза. Легкая тень сбежала к подножью, схоронилась в густом ольшанике. Ждать так ждать, на то и даровано Богами человеку великое терпение, ибо иной раз нет конца ожиданию…

Времени нет. Нет ночи и нет дня. Нет ни веток, хлещущих по лицу, ни корней, бросающихся под ноги, ни звуков чащи, оглашающих тишину старого леса. Есть лишь бесконечная зеленая мгла вокруг, есть тропинка под ногами и маленький серый комочек, скачущий впереди. Есть лишь бесконечный бег в никуда, к неведомому Сердцу невиданной Силы, что от начала времен живет своей тайной жизнью, неподвластное даже могучим Богам, лишь Роду одному, но и тот создавал его не для того, чтобы властвовать.

И есть еще сны. Сны на бегу, сны с открытыми глазами, яркие видения далекого прошлого…

…Израненный отряд продирался в непроглядной тьме Великого Леса. Силы давно иссякли, и они шли, опираясь лишь на несокрушимую волю того, кто вел их. Он шагал впереди, суровый и собранный, и, казалось, готов был двигаться так вечно. Люди падали, но и тогда продолжали ползти за ним, руки соратников подхватывали, волокли, но в следующий миг тот, кто только что помог подняться другу, падал сам, и так продолжалось долго, очень долго…