Ольга Григорьева - Найдена

– Только молитва поможет нам понять тайный смысл этого видения. Прошу тебя, брат, помолись вместе со мной…

Игумену вовсе не хотелось молиться. Однако, если он заснет на коленях, ткнувшись лбом в пол, вышегородец примет это за новое откровение свыше, а если просто заявит о желании выспаться – вера Лаврентия в его святость сильно поколеблется.

Вышегородец с готовностью опустился на колени перед иконой. Его губы зашевелились. Анастас облегченно вздохнул: теперь можно было попытаться поспать…

А на другой день он уже слонялся по вышегородскому базару. Кутаясь в теплый неприметный охабень, херсонесец искоса поглядывал на красочные прилавки, но больше рассматривал людей. Где-то в толпе могли скрываться убийцы. Анастас надеялся первым распознать их, – как-никак, он знал всех дружинников Святополка, но, сколько ни приглядывался, никого подозрительного не заметил.

«Рано, еще не хватились», – обогнув гончарные ряды, подумал он и тут услышал возмущенный крик:

– Помогите! Держи его!

«Беги!» – подсказал страх, но ноги стали ватными и будто приросли к земле. Крики усилились и слились в невнятный гул. Он катился на настоятеля, нарастал… Грудь Анастаса сдавило, стало трудно дышать…

Мимо промчался высоченный парень с завернутыми по локоть рукавами. Он толкнул игумена, пробежал пару шагов, а потом остановился и оглянулся. На щеках парня горели красные пятна.

– Чего стоишь как столб?! Там такое творится! Журку ловят!

Анастас не знал никакого Журки, но страх отпустил. Охотились не за ним… Пока не за ним…

– А что он сделал? – глупо спросил игумен.

Парень хмыкнул:

– Ну даешь! Ухапил чего-нибудь. Как обычно…

Поймали вора – это Анастас понял, но остальное?! «Украл как обычно»? Выходит, весь Вышегород знал, что этот Журка – вор, и спокойно позволял ему разгуливать по базару?

– Не пойму я… – начал он, но парень нетерпеливо дернул рукой и вытянул шею. Анастас тоже повернулся. На них, гомоня и размахивая руками, надвигались люди. Много людей.

– Все, – сказал парень. – Поймали… Теперь Журке крышка. А ты посторонись, не то сомнут.

Он отступил в сторону, а Анастас не успел. Людская волна накатилась на него, стиснула и понесла вперед.

– Осторожно, дитя не затопчите! – завизжала какая-то баба, однако толпа напирала.

– Прочь с дороги!

Игумен почувствовал удар в грудь. Перед ним очутился рослый дружинник. На груди воина красовалась круглая бляха – знак старшинства.

– Дай проход! – рыкнул ему в лицо дружинник.

Настоятель попятился и воин прошагал мимо. Следом двое мужиков проволокли тощего парня с белыми, как лен, волосами. Рубаха бедняги пестрела кровавыми пятнами, голова бессильно моталась из стороны в сторону, а ноги волочились по земле.

– Ох, беда! Зачем уж так-то… Что заслужил… Хватит, допрыгался! Убогий же, могли и пожалеть…

Противоречивые возгласы доносились со всех сторон, и Анастас начал понимать, в чем дело. Беловолосого парня звали Журкой. Должно быть, он уродился калекой или блаженным, потому ему прощали воровство, но людское терпение не беспредельно…

Настоятель проводил парня долгим взглядом и, помогая себе локтями, выбрался из толпы. Пожалуй, теперь он был готов помолиться. В тишине и уединении. Он устал….

Лаврентия не пришлось уговаривать. Киевский гость пожелал остаться на ночь перед иконой Богородицы? Разве можно перечить такому богоугодному делу?!

Прежде чем покинуть церковь, Лаврентий долго глядел на одинокую, согнутую в поклоне фигуру на полу. Анастас казался ему сошедшим с небес ангелом. По Божией воле он отправился в путь без еды и одежды, все ночи проводил в мольбах к Господу и изнурял себя ради несчастных, которые еще не ведали о странном и несомненно страшном предсказании! Даже у него, Лаврентия, не хватало сил, чтоб так веровать! Нет, настоятель Десятинной воистину был святым…

27

Лаврентий вошел в полутемный коридор и замер. У дверей в его скромную келью стоял крепкий молодой воин с перевязанной белой тряпицей головой. Вышегородец почуял опасность раньше, чем незнакомец заговорил.

– Где Анастас? – негромко сказал чужак. Лаврентию стало холодно и, сам не ведая почему, он соврал:

– Анастас ушел из города.

Незнакомец покачал головой:

– Лжешь.

– Я никогда не лгу. – Лаврентий и впрямь не умел лгать.

Гость подошел ближе и вгляделся в лицо монаха. В серых глазах промелькнуло сомнение.

– Кажется, ты не врешь, – неуверенно сказал он.

Лаврентий выдохнул. От пришельца исходила угроза. Может быть, это о нем предупреждало странное видение киевского настоятеля? И путь к Вышегороду был указан для того, чтоб он, Лаврентий, спас святому жизнь?

«Ложь во благо, – подумал он. – Я солгал во благо… Это небольшой грех». Его мысли вновь закрутились вокруг видения. Если незнакомец – зло, то кто же та девушка с лицом ангела и темной сердцевиной из видения Анастаса? Сама смерть?

– Куда он ушел? – спросил воин.

Лаврентий пожал плечами:

– Он идет по Господнему велению… Человеку не суждено познать замыслы Господа…

– Господь? – Незнакомец усмехнулся и с издевкой сказал: – Да Анастас верит в Господа не больше моего!

Этого Лаврентий вынести не мог. Хула на святого!

– Нет! – напирая грудью на клеветника, крикнул он.

Тот не сдвинулся с места, только рассмеялся и прикоснулся рукой к голове:

– Не знаю, что набрехал тебе игумен, но эта рана – дело его рук. Или ты полагаешь, что он ударил меня по воле Господа?

– Врешь, – устало прошептал Лаврентий. Что-то в голосе воина испытывало крепость его веры. Но он не осмеливался даже заподозрить Анастаса! – Ты врешь, – повторил он.

Незнакомец, устало покачал головой:

– Знаешь, почему игумен ушел из Киева? Он сбежал. Подумал, что убил меня, и сбежал, опасаясь возмездия. А возмездие пришло за ним.

– Нет, – упрямо повторил Лаврентий. Теперь он убедился – этот человек был послан сатаной. Дьявол решил погубить святого.

– Не веришь? Все еще не веришь? Тогда гляди. – Пришелец вытащил из-за пазухи грамоту.

Дрожащими руками Лаврентий принял послание сатаны. Буквы прыгали перед его глазами, нечистая береста обжигала пальцы.

«Кровь, на грамоте кровь», – всматриваясь в черточки и кружочки, думал он. Однако внизу стояла не кровавая подпись князя тьмы, а вполне узнаваемая печать киевского князя Святополка. Вышегородец пригляделся. «Попытался убить… слугу моего… Призвать к ответу…» – гласило послание.

Лаврентий отбросил грамоту.