Павел Марушкин - Старая Контра

Рассвет не принёс облегчения: оказалось, под утро мертвящие пальцы Гукаса коснулись ещё троих. Иот Вавитэж кашлял теперь почти не переставая; синяки на его шее начали сливаться в один огромный кровоподтёк. Тело Хуца похоронили там же, на берегу. Могилу рыть не стали; просто натаскали камней. Беглецы постояли вокруг насыпи, помолчали; наконец Иннот вздохнул и приказал всем занять свои места.

– Знаете что? С этим Гукасом, или кто он там, пора кончать! – решительно заявил каюкер на следующий вечер, очутившись в гостиной персонажиков. – Слишком много всякой непонятной фигни вокруг нас творится. Кто-нибудь из вас может дать дельный совет?

– Гм… Похоже, тебе придётся заснуть ещё раз, здесь, и схлестнуться с ним во сне, – высказался Кумарозо. – Прижги мерзавца как следует; это единственный способ. Ничего другого мне на ум не приходит…

– Вот и я так думаю. – Каюкер завалился на жалобно скрипнувший диван. – Пожелайте мне удачи, что ли…

– Удачи тебе, Иннот! – нестройным хором произнесли персонажики. Иннот ухмыльнулся…

И провалился в сон…

Свет луны с трудом пробивался сквозь густые клубы пара. Жара стояла, как в бане; влажный песок под ногами глухо поскрипывал. Где-то невдалеке чуть слышно журчала вода. Каюкер быстро огляделся. Никого… Справа угадывалось нагромождение скал. Он осторожно двинулся вперёд, держа руки наготове, каждый миг ожидая нападения. Огромные, влажно поблескивающие базальтовые обломки являли собой идеальное место для засады. Вот сейчас, думал Иннот. Сейчас тишина взорвётся, и подлый Гукас, сверкая бельмами глаз и длинными лошадиными зубами, набросится на меня. Тут-то ему и настанет каюк. Ну, где же ты? Давай!

Звук падающей воды внезапно стал сильнее. Здесь между камней пролегала узкая расселина, по дну которой бежал тоненький ручеёк; и там, в густой, угольно-чёрной тени, что-то шевельнулось.

– Эй, чмо, выходи, что ли! – позвал Иннот, останавливаясь.

«А не показалось ли мне? Может, там просто лоскут ветоши…»

– Приветствую тебя, незнакомец, – прошептал из расселины жирный и влажный, словно сырая земля, голос. – Смелый ты парень, сам пришёл. А мог бы и не приходить. Уж не знаю, как это тебе удаётся не спать столько времени, ну да неважно. Я люблю сильных и смелых, в них больше жизни. Той самой жизни, что так мне нужна. Я всё равно возьму своё. Я беру своё всегда.

– Так кто же ты, вразуми меня духи предков?! Тень среди теней шевельнулась и подалась вперёд.

Да, бесспорно, это был Гукас – и в то же время не совсем он. Затянутые бельмами глаза, гниющее лицо, длинные редкие волосы, слипшиеся в неопрятные сосульки, и жёсткая пегая щетина на подбородке странным образом казались ненастоящими; некой маской, за которой прячется… Что?

– Имена, это такая забавная вещь… Нет ничего более эфемерного, нежели чем имя. И ничего более грозного. Меня зовут Некробио, незнакомец. Великий Некробио.

«Ну, вот и всё. Теперь пора мочить негодяя», – подумал Иннот, но любопытство заставило его продолжить беседу.

– Ты вроде как сначала помог нам…

– Да, верно… Мой собрат и коллега чрезмерно усилил свое влияние в вещном мире; пора было сделать ему окорот. Тогда я выбрал одного из обречённых на его Территории и вселился в его тело частью своей сущности, дабы воспрепятствовать дальнейшему возвышению Эфтаназио.

– Вселился?

– Да… Ты был этому свидетелем, незнакомец, но ты ничего не понял… Мне важно было, чтобы ваш побег состоялся. Лишившись части обречённых, Великий Эфтаназио лишался и толики своих сил.

– Тогда почему твоя креатура напала на меня?

– Так повелел жмур… Если бы Гукас ослушался, это могло вызвать подозрения… Я просто слегка притормозил его.

– А где он сейчас?

– Здесь, – каюкеру показалось, что Некробио улыбнулся, – я в нём, а он во мне, вернее то, что от него осталось… Не слишком много, если честно. Такова плата за то, что пустил себе в душу Великого. Через несколько дней он окончательно рассосётся.

– Да, ну ты и сволочь… – протянул Иннот. – Слушай, а зачем тебе вся эта бодяга?

– Потому, что ещё никто не уходил из рук некромантов севера! – Голос Некробио, казалось, звучал теперь со всех сторон одновременно. – Кроме того, любая смерть идёт нам на пользу. Если хочешь, я расскажу тебе об этом, чтобы ты преисполнился ужаса.

– Ну-ну, попробуй! – саркастически усмехнулся каюкер.

– Мы, Великая Троица, являемся ипостасями вселенской энергии некроса, умирания; но каждый из нас олицетворяет свою сторону этой необоримой силы. Ты имеешь представление о спектральной теории?

– Да. А при чём тут…

– Выражаясь метафорически, смерть также имеет свой спектр, незнакомец; и каждый из Великих воспринимает свой диапазон частот. Эфтаназио – эпигон тления, праха, окончательного распада; а я, Некробио, – болезней, гнилостных процессов, распада активного. Если продолжить аналогию со спектром, я нахожусь где-то в средней его части. Танато стоит ближе к началу, на самом пороге жизни, а Эфтаназио, напротив, ближе к концу. Итак, я увёл вас у него из-под носа; но это вовсе не значит, что я собираюсь отпустить вас на все четыре стороны! Нет! Обратить неудачу соратника к собственной выгоде, сместить баланс сил в свою сторону – что может быть заманчивее! Я заставлю гнить всех и каждого на вашей летающей скорлупке, я заберу ваши жизнии выпью их до самого дна. Ты обладаешь необычными способностями, незнакомец; ты интересен мне – и тебя я оставлю напоследок. Смотри же!

Некробио раскинул руки. Иннот обратился к своему энергетическому зрению, и правильно сделал: скалы, песок – всё это стало необязательным, сливающимся фоном. Пейзаж свернулся в огромную воронку, на самом дне которой обитала древняя сила, мрачная и безумная; и туда, к ней, стекались тысячи и тысячи маленьких тёмных сгустков, извиваясь, будто пиявки в зеленоватых водах застойного пруда.

– Ты видишь это, я знаю, – снова зазвучал отвратительный голос. – Да, это они – жизни, мириады больших и. маленьких жизней, гниющих и разлагающихся, дающих мне силу и власть. И твоя тоже будет среди прочих, никуда ты не денешься!

– Ну, это мы ещё посмотрим! – Каюкер с некоторым усилием перешёл на обычное зрение и, словно бы ненароком, сделал шаг вперёд.

– Ты думаешь, что сможешь мне противостоять?! Нет! Я всегда беру своё. – Некробио извлёк из-под лохмотьев некий предмет.

– В реальном мире она сгорела, но только не здесь! – Великий поднёс отрубленную руку Цуйки Осияча к рваным губам и поцеловал её.

Конечность вдруг зашевелилась, задвигалась. Некробио всё с той же невозможной улыбкой опустил её на землю. Шустро перебирая пальцами, рука скрылась в тумане. Некоторое время слышно было, как она скребётся, взбираясь на камни.