Сергей Мусаниф - Цвет мира - серый

А ведь для того чтобы привести в исполнение хотя бы первую часть плана, нужно было пережить первые минуты битвы и выбрать подходящий момент, чтобы упасть…

— Имперцы вооружены лучше вас, — сказал Ланс. — Поэтому я бы посоветовал тебе при первой же возможности сменить меч на трофейный. Понимаешь, о чем я?

— Да.

— Замечательно.

Сзади кто-то из командиров приказал лучникам наложить стрелы на тетивы и изготовиться к стрельбе. Имперские пехотинцы были уже близко, и солнце отражалось от их щитов и металлических заклепок на их кожаной броне. Мечей они пока не обнажали.

— А хорошо идут, — сказал Ланс. — Красиво. Победителя видно по настрою.

В размеренном шаге имперской армии мне чудилась неотвратимость судьбы. Эти ребята казались несокрушимыми.

Первый залп наших лучников застал меня врасплох Воздух вдруг заполнился неприятным, режущим уши свистом, а над нашими головами пролетело целое облако стрел.

Имперские пехотинцы закрылись небольшими щитами, несколько человек упали на землю и уже не поднялись. В это же время Ланс взмахнул мечом, целясь себе в лодыжку. Словно он сошел с ума и вдруг захотел отрубить себе ногу. Но вместо этого лезвие меча рассекло кандальное железо, и правая нога Ланса оказалась свободной. Насколько я мог видеть, на ней даже царапинки не осталось.

А на мече не осталось следа от удара. Это был удивительный меч, а Ланс только что продемонстрировал феноменальное искусство владения оружием.

Точно так же он расправился с оковами на левой ноге.

Никто из собратьев по несчастью по-прежнему не обращал на Ланса никакого внимания.

Третьим ударом Ланс отделил мои кандалы от общей цепи. Четвертым — освободил Густава.

Его меч рубил металл так, словно тот вовсе и не был металлом.

Хотел бы я посмотреть на неведомого кузнеца, создавшего такое произведение искусства. Чувствую, что и без магии при создании меча не обошлось.

Еще парой ударов Ланс освободил наши ноги. Остатки кандалов по-прежнему болтались на них, но движения уже не стесняли.

— Остальное потом, — сказал Ланс.

Следующие залпы каринтийских лучников выбили еще несколько десятков вражеских пехотинцев, но это не заставило тех ни сбавить шаг, ни смять строй. Имперская армия не зря считалась лучшей на континенте.

Когда нас разделяли жалкие сто метров, над их рядами пронесся крик командира, и они обнажили мечи. Лучники перестали стрелять залпами, спуская тетивы по готовности и выбирая свои цели самостоятельно. Некоторые стрелы пролетали прямо над нашими головами.

Это заставляло нервничать. Не только это, конечно.

В строю смертников кто-то завыл диким голосом. Это был не боевой крик, но вопль ужаса. Смерть, олицетворенная стройными рядами имперской пехоты, неумолимо надвигалась на нас.

Ланс быстро оглянулся через плечо.

— Каринтийская военщина готова вступить в бой, — сообщил он. — Они разворачивают боевые ряды, и скоро мы окажемся в самом центре схватки.

Я уже мог различать отдельные лица имперских солдат. Тех самых людей, которые шли сюда, чтобы меня убить.

Нормальные лица. Серьезные. Страха на них не было, ненависти тоже. Это были профессионалы, не способные испытывать эмоции во время работы. Если эмоциям и найдется место, это будет позже.

Среди них вполне мог оказаться и тот офицер, который отдал мне свой набитый деньгами кошелек. Я поймал себя на мысли, что, несмотря на весь мой страх, ненависти к ним людям я тоже не испытываю.

— Ничего личного, ребята, — пробормотал Ланс рядом со мной. — Это чисто деловой подход.

И мы сошлись.

Номинально считающийся нашим командиром латник, как и следовало ожидать, погиб первым. Он скрестил мечи с одним имперским солдатом, и тут же другой сбил его с ног ударом щита. А потом последовал короткий и жесткий удар в стык доспехов, на траву брызнула первая кровь.

Ланс сделал несколько шагов вперед, выбираясь на свободное пространство, и лезвием своего меча очертил в воздухе круг. Сразу трое имперцев бросились на него.

И тут же упали мертвыми.

Держа меч перед собой, я неловко отбил первый выпад, направленный мне в лицо, рубанул по ногам, как меня учили рыцари моего отца, отпрыгнул в сторону, уклонился от еще одного удара, ткнул мечом куда-то наугад. Да, это не было похоже на рыцарский поединок. Все происходило слишком быстро, я не видел, достигали ли мои удары цели, не видел, что дальше происходило с моими противниками, течение битвы сводило и разъединяло нас слишком быстро, чтобы я успевал хоть что-то понять. Я пытался отбивать все удары, которые замечал, при первой же возможности старался рубануть противника и надеялся, что никто из них не успел зайти мне за спину.

Рукоять меча стала скользкой от пота и все время норовила выскользнуть из рук.

Имперцы теснили нас вверх по склону холма, туда, где до перегруппировки стояли лучники, и смертники отступали, таща за собой тех, кто уже был мертв, но все равно оставался скованным с ними единой цепью.

Вокруг стоял страшный шум — звон мечей, глухие удары клинков о щиты и звонкие удары клинков о другие клинки, стоны раненых, боевые кличи и крики умирающих. Трава очень быстро меняла цвет с зеленого на красно-бурый и становилась скользкой от крови.

Я не помню точно, сколько прошло времени с начала сражения, когда в дело вступили каринтийские профессионалы.

На какой-то момент им удалось остановить наше отступление и даже выиграть у имперцев пару десятков метров. Я вдруг с удивлением обнаружил, что меня никто не пытается убить, и бросил взгляд по сторонам, пытаясь оценить ситуацию.

И первым, кого я увидел, был Ланс, который творил невозможное.

Словно в этого человека вселился демон войны, а может быть, он сам всегда был этим демоном.

Он бился один в окружении врагов и стоял ровно на том же самом месте, где и в начале битвы, а вокруг него были навалены мертвые тела. Его движения были слишком быстрыми для обычного человека, его черный клинок почти растворился в воздухе и стал невидимым, а сам Ланс стремительно перетекал из одной позиции в другую.

И каждый раз кто-то из имперских пехотинцев падал на землю и больше не шевелился.

Надо отдать должное имперским солдатам. Они не прекращали попыток его прикончить. Я бы на их месте уже давно выбрал бы себе более удобную мишень.

Вспомнив совет Ланса, я бросил свой никудышный меч на землю и наклонился, чтобы подобрать трофейное оружие, благо выбора теперь было предостаточно. Меч оказался чуть тяжелее предыдущего, но был выкован из гораздо более приличной стали и на порядок лучше заточен. Не знаю уж, из чьей он выпал руки и кому принадлежал раньше — имперцу или каринтийцу. Впрочем, особого значения это не имело.