Марина Ефиминюк - Магические узы

Непроизвольно я заприметила хвост, обвернутый вокруг лодыжки хозяйки. Подоспев-ший дог с упоением обнюхивал мои штаны, вероятно, приглядывая на ноге кусок помясистей. Тут его ждало разочарование, ведь доставленный из большого города ужин отличался худосоч-ностью и выглядел неаппетитным.

− Это Веда, − Ратмир положил горячую руку мне на плечо, и от прикосновения поря-дочно пробрало.

− Она с тобой или со Стрижом? − с выжидательной улыбкой уточнила женщина, разгля-дывая меня. − Или…

− Или они меня спасают, − быстро отозвалась я, ответив за Ратмира, и от смущения сце-пила за спиной в замок руки. В детстве подобный жест помогал почувствовать уверенность, но под внимательным взором желтоглазой женщины проверенный способ ни коем образом не по-действовал.

− Она поживет здесь несколько дней, − спокойно объявил Ратмир, вероятно, не ожидая отказа.

Наверное, микроб под увеличительным стеклом изучали бы не так внимательно, как ме-ня в тот момент.

− Мое имя Людмила, − произнесла женщина, и серьезное лицо расплылось в улыбке, будто все это время она лишь играла роль сердитой тетушки. − Обещаю, что тебе здесь будет весело!

Куда уж веселее, чем в поселении чистокровных аггелов!

Ошарашив, она потрепала меня по щеке, как малого милого ребенка, и почти насильно подтолкнула к крылечку. Я шла, словно приговоренная к смертной казни, и мечтала сбежать в город первым утренним поездом.

Оказавшись в доме, Ратмир тут же заперся в гостиной с камином, наконец, ответив на звонок разрывавшегося персонального коммуникатора.

Сидя в кухне за добротным длинным столом, застеленным белой льняной скатертью, я чувствовала себя лазутчиком в глубоком аггеловском тылу. Разместившись напротив, меня на-хально разглядывала Любава, девчонка лет пятнадцати, лицеистка, походившая на наливное сочное яблочко. В ее подкрашенных зелеными каплями глазах светилось легкое презрение. Во главе стола, вероятно, в роли хозяина дома, спокойно расправлялся с ужином взрослый коротко стриженый Пересвет, старательно игнорируя мое присутствие. В отличие от братьев Ветровых, типичных горожан, он не прятал смешные черные рожки под густой шевелюрой или шапкой.

Тетушка хлопотала у плиты, и от шипящей сковороды шел соблазнительный аромат жа-реного бекона. Есть хотелось страшно, но под пристальным взором вертлявой остроглазой со-седки кусок в горло не лез.

Неожиданно девочка, не сводя с меня взгляда, сказала что-то брату на латыни и растя-нула губы в издевательской улыбке. Она явно выдала гадость в мой адрес и наслаждалась тем, что я не понимала ни слова. Парень резко вскинулся, в раздражении швырнув на стол ложку. От неловкости я только ниже опустила голову, а тетушка предупреждающе зыкнула на дочь. Та передернула плечами и вдруг обратилась ко мне:

− Имя Веда на вашем, межрасовом, означает русалка?

Она говорила, чуть грассируя, с заметным акцентом.

− Ну да, − пробормотала я, краснея.

Историю возникновения имени меня не заставили бы рассказать и под пытками. Кому ж захочется признаваться, что матушка назвала чадо в честь городской команды пловчих, выигравших общемировые соревнования в год рождения дочери?

− В честь городской команды пловчих? − неожиданно уточнила девушка, и я, только-только засунувшая в рот ложку с супом, отчаянно подавилась.

− Любава! − осекла ее тетушка, сердито оглянувшись через плечо. − Дай девочке поесть.

Меня будто бы поджаривали на медленном огне, совсем как готовившийся бекон. Не-уютно поерзав на стуле, я вытянула ноги и, что-то нащупав ботинком, похлопала для проверки. Пересвета странно перекосило, бедолага поперхнулся и выдавил:

− Хвост…

− Что? − испуганно пролепетала я.

− Ты мне на хвост наступила, − простонала жертва моей неуклюжести. Я мгновенно по-догнула колени, хорошенько шарахнувшись о столешницу. Незамедлительно из тарелки с су-пом выскользнула ложка, и на скатерти появилось жирное пятно.

− Извини, − пробормотала я, становясь отличного багряного цвета. Мне отчаянно захо-телось сбежать во двор, но и там меня поджидал огромный любвеобильный дог, отчего-то про-никшийся ко мне нежными чувствами и особым собачьим доверием. В общем, сплошные заса-ды на вражеской территории.

− Доводите Птаху до нервного тика? − раздался веселый голос Стрижа, и у меня вы-рвался непроизвольный вздох облегчения.

Долговязый приятель стоял в дверях кухни, и рядом с ним пытался протиснуться пере-пачканный в глине пес, проникший в прихожую через неплотно закрытую входную дверь.

− Стриж! − с визгом девчонка соскочила со стула и бросилась к приятелю, не сдерживая восторг, как будто он являлся музыкальной звездой, неожиданно заскочившей на огонек в да-лекую ферму. Мы с Пересветом понимающе переглянулись, и парень многозначительно изо-гнул чернявые брови. Любава затараторила, не останавливаясь ни на секунду, будто заранее подготовила речь. Тетушка заспешила расцеловать припозднившегося гостя, смешно протискиваясь между стульями и кухонными шкафчиками.

Собственно, услыхав вопли юной поклонницы младшего брата, в кухне появился Рат-мир. Девочка тут же поутихла и поскучнела, вероятно, побаиваясь Ветрова старшего. Более того, наступила долгожданная тишина, от какой бы зазвенело в ушах, если бы не брызгавшее в сковороде раскаленное масло.

− Ты закончила? − проигнорировав всеобщую настороженность, обратился ко мне Рат-мир.

От его серьезности у меня подвело живот, и аппетит пропал напрочь. Стриж озабоченно покосился на брата, а девочка бросила на меня скорбный взор, как если бы прощалась с покой-ником, в тайне злорадствуя, что сама-то цела и невредима. Тетушка обеспокоено нахмурилась и уперла руки в бока, но вмешиваться постеснялась.

− Тогда пойдем, − коротко кивнул Ратмир, но помедлил и сухо приказал Стрижу: − ты тоже.

− Добрался без проблем. Спасибо, что спросил, − отозвался тот кисло, проследив скрывшимся в гостиной за братом.

Семейство переглядывалось, совершенно не понимая происходящего. Не объяснишь же гостеприимным добрым хозяевам, что в соседней комнате нас ждал грандиозный скандал с подробным разбором совершенных оплошностей.

− А ужин? − опечалилась тетушка.

− Обязательно поужинаем, − пообещал Стриж, задорно подмигнув, и в противовес наи-гранной веселости нервно развернул козырек кепки на затылок.

Ратмир застыл посреди гостиной, скрестив руки на груди. Выглядел он хмурым и, по всей видимости, жаждал накостылять нам по полной программе за утреннюю авантюру. Стриж галантно пропустил меня и плотно закрыл дверь, чтобы разговор остался в уютных стенах маленькой комнаты, освещенной теплым желтоватым светом горевшего под потолком шара-светильника, заключенного в хрустальный плафон. На каминной полке теснились фотоснимки в простых деревянных рамочках. Лица на фотографиях улыбались. Заливался смехом маленький Стриж, пухлый и хорошенький малыш. Рядом с ним вертелась перед фотокамерой Любава. В самом центре стоял портрет Ратмира, копию которого я случайно обнаружила между документов в профессорской лаборатории.