Александра Мурри - Трофеи берсерков (СИ)

Велислав разлегся на пологом и ровном валуне, самом удобном для спуска в озеро, и из под длинных ресниц поглядывал на девушек. Если надеялся, что они по примеру беров оголят грудь, то его ждало разочарование. Вся троица поспешила в озеро не раздеваясь, сняли только сапоги и куртки, не забыв вынуть из карманов оставшейся на теле одежды всякие мелочи.

Девушки чувствовали искреннюю благодарность к Денису. Они плавали, наслаждались, и не до конца верили в происходящее. Слишком хорошо, неожиданно, и вселяет надежду на нормальное, доброе, к ним отношение.

Как когда‑то Ада чуть не расплакалась из‑за подаренного ей Лисичкой маленького, пахнущего корицей и ванилью, кусочка счастья, так теперь, данная берами возможность помыться имела вес больше золота. Теплая, стараниями Дениса, вода согревала не только тело, но и душу. Это было заботой, а забота бесценна.

Долго наслаждаться теплой, как парное молоко, водой, они не могли себе позволить. В отличие от всех предыдущих ночей, время пролетало несправедливо быстро.

— Мог бы отвернуться и подвинуться, — негромко ворчала Ханна, не рассчитывая, что ее услышат. Она выбиралась на сушу рядом с Велиславом.

Но он разобрал бормотание, может быть читая по губам, и только шире улыбнулся. Девушка его совершенно не боялась, и это радовало.

— Зачем? Милая, не бойся дотронуться до меня, мне будет приятно, — ответил перекрикивая шум водопада. Его услышали и Ада, и Несса, Денис и Борис, присевший в отдалении.

Ханна задохнулась от негодования и необъяснимого стыда, или это было довольно чуждое ей чувство смущения. Все едкие и ехидные ответы застряли в горле. Ее ужасно раздражала самодовольная, самоуверенная и, как казалось, снисходительная ухмылочка на небритом лице бера. Раздражала так, что она постоянно забывала об осторожности и опасениях. И самое скверное, что этот козел рогатый оказался прав, Ханна пыталась избежать лишних, на ее взгляд, прикосновений.

— Иди, знаешь куда?!.. — банально послала, и сама не зная точно, — куда. Отвернулась, пряча покрасневшее лицо, на всякий случай, вряд ли в темноте можно разглядеть цвет ее щек. Но ведь и ворчание Велислав не должен был услышать.

Ада задержалась, попеременно плавая то в теплой зоне, то в холодной. Контраст обжигающий, бодрящий, восхитительный… Так не хотелось выходить из воды, Ада готова пожертвовать часами сна, лишь бы подольше оставаться в волшебном, укрытом ото всех, месте. Но эгоисткой она не была и задерживать остальных не собиралась.

Скользящее прикосновения чего‑то гладкого и длинного к ноге под водой, заставило вскрикнуть. Скорее от неожиданности, чем от страха или боли. Девушка рефлекторно дернулась и глотнула воды, на мгновение уйдя с головой под воду.

Почти сразу же ощутила на талии сильные руки, Аду перехватили поперек живота и прижали спиной к крупному телу. Повернув голову, она наткнулась взглядом на прищуренные разноцветные глаза Дена. Он внимательно всматривался в гладь озера.

— Что? — спросил, задевая губами маленькое ухо девушки.

Попыталась ответить, но получился какой‑то хрипяще — булькающий звук. Все ощущения сконцентрировались на тех участках, где горячее тело Дениса соприкасалось с ней. Их ноги переплетались, ладонь мужчины прижата к голой чувствительной коже живота Ады, а кофта под напором воды задирается все выше и выше. Способности говорить и двигаться временно оставили Аду.

Перед медленно плывущей в направлении берега парочки, вынырнула черная усатая морда. Клык охотился неподалеку, и учуяв следы девушек и беров, решил узнать во что, в его недолгое отсутствие, успели вляпаться непутевые самки.

Аду он напугал непреднамеренно, просто проплыл слишком близко, девушка сама задела его ногой. И этим вынудила хорька раскрыть инкогнито. С берсерками подобные шутки не пройдут, — не покажешся сам, выловят, достанут, и не поздоровится тогда его и так потрепанной шкурке.

— Это один из зверей Шнурса, — выдал Слава, разглядев плывущего к берегу хорька. — Борь, по твоей части!

Клык мелко и быстро перебирал лапками, розовый нос задран вверх, глаза недовольно поблескивают. До валуна оставалось плыть не так уж и много, когда Боря твердой рукой, за шкирку вынул Клыка из воды. Совсем неуважительно.

Зверек повис тощей мокрой тряпочкой, впалый живот создавал впечатление, что Клык давно ничего не ел. Лапы болтаются безвольно вдоль туловища, на облезлый длинный хвост без жалости смотреть невозможно.

— Пойдем пообщаемся… — проговорил Борис, впрочем, вполне мирно.

— Что ты собираешся с ним сделать?! — всполошилась Несса, всей душой полюбившая хорька.

Как известно из ее более ранних поступков, — когда речь заходит о безопасности тех, кто ей дорог, разум и логика уступают место безрассудности. Храбрость же, в данном случае, и в самом деле граничила с глупостью. Самоотверженной и благородной, но глупостью.

Борис несколько растерялся, глядя на выскочившую перед ним маленькую взъерошенную фигуру.

— Я… — во второй раз, в обращении к Лисичке, 'я' оказалось единственным звуком, который он смог выдавить.

— Не причинишь ему вреда? — Несса не отходила в сторону, упрямо и бесстрашно стояла на пути огромного бера. Чего ей это стоило, одному Духу известно.

На лице Бориса отразилась вся гамма чувств, от недоумения до легкой насмешки. Ничего не ответив, он просто — напросто стремительно обогнул девушку и с привычной для себя скоростью понесся по валунам вверх. Несса растерянно и даже как‑то обиженно хлопала ресницами вслед.

Заступиться за Клыка должна была Ада. За своих, как выяснилось недавно, подруги стоят стеной. Кто бы ни являлся противником. Но из‑за горячей ладони Дениса на своем животе, Ада совсем не могла говорить. Бер продолжал плавно грести одной рукой к берегу, второй удерживая на поверхности Аду. А та пыталась связать звуки в слова и объяснить, что не утонет и без посторонней помощи.

Близость мужчины тревожила, приятно или нет, пока не определить. Слишком сильно, непривычно, стремительно и близко. Всего оказалось чересчур, и главное, слишком много самого Дениса вплотную к девушке, его жара и запаха.

Лишенная ласки в детстве, для Ады было совершенно новым переживанием, например, простейшее поглаживание по голове. Ее никто никогда по волосам не гладил, не брал за руку, чтобы утешить и поддержать. Она и сейчас постоянно вздрагивала, если Ханна или Несса до нее по — дружески дотрагивались.

Раньше тактильный контакт чаще вего происходил во время лечения, и нельзя сказать, что он был приятен. В те моменты Ада переставала быть девушкой, отключала иное восприятие кроме как целительницы. Ее личность терялась в призвании, — лекарь и никто больше.