Грязная Гарди (СИ) - Петрук Вера

— Я тебя найду, — прошептала Гарди в темноту. — Где бы ты ни пряталась, отыщу и заберу того, кто мой.

К Асу подбежала Мона, взглянула с ненавистью на Гарди и принялась рыдать над стонущим братом. Еще пара людей окинули ее злобными взглядами, и она поняла, что еще немного, и никакие боевые навыки не спасут ее от озверевшей толпы, потерявшей кров и жаждущий найти виноватого. А кто, как не ведьмин сын, устроил пожар, отомстив за свое утопление? И кто, как не его жена, должна за все ответить.

Влюбленная в Аса девица и Мона снова подняли головы, ища Гарди. Вероятно, чтобы бросить ей слова ненависти и проклятий. Но той уже на обрыве не было. Укрывшись в зарослях незнакомых желтых цветов, пахнущих терпко, тянувшихся высоко, Гарди пошла окраинами, двигаясь к месту, где горел так и не ставшим ей родным дом. Близко подойти не удалось — жар охватил ближайший лес и луговину, где она с мальчишками играла в футбол. Кажется, это было в прошлой жизни.

Прислонившись к стволу еще целого дерева, стоявшего поодаль от другой растительности на пригорке, Гарди беспомощно глядела, как догорают остатки усадьбы. От сада уже давно не осталось и следа. Переводя взгляд на бегающих по горевшей деревне людей, она подумала было, что должна к ним присоединиться и попытаться хоть как-то помочь. С одной стороны, все жители собрались на разборки с Киром, и пламя вряд ли застало кого-то спящим, но с другой стороны, всегда вмешивался случай.

И тут она увидела, как из одного охваченного пламенем сарая выкатывают телегу. По улицам метались люди, лошади, скот и домашние птицы, но Гарди сумела разглядеть, что именно за груз спасали селяне. То были розы, с любовью выращенные Киром и обреченные на жаркую смерть. Телега уже горела. Какое-то время ее поливали водой, но потом люди побежали к домам. Между тем, что тушить — родной кров или украденный товар, она бы тоже выбрала дом.

Вот так бесславно закончилась ее попытка измениться и начать все заново. Сомнений не было. Как только она встретит утро, вместе с ней увидит рассвет и Грязная Гарди, которая мысленно размазывала кровь врагов по лицу, украшая себя любимым боевым гримом. С кем она собиралась сражаться, было неважно. Законной жизни в королевстве Альбигштайн не вышло, в Старой Город она ни за что не вернется, ее путь пойдет косой дорогой, которая закончится обрывом и бездной.

Пообещав себе найти Кира, Гарди на самом деле не верила, что этот ее последний мост к нормальной жизни не сгинул в пожаре.

— Умри, сучка! — крикнула обезумевшая Хризелла в перепачканном сажей платье. Дом женщины сгорел. Гарди видела, как рухнула его крыша, в тот самый момент, когда прислонилась к дереву, чтобы понаблюдать за пожаром собственного недолго счастья.

Селянка бежала на нее со штакетиной, оторванной от забора, и Гарди ужаснулась той ненависти, которая прячется в людях, потерявших все и ищущих возмездия. Что-то не то было с жителями Голубого Ключа. Гарди приехала сюда за человеческой жизнью, а погрузилась в пучину страстей, отразивших ее мрачное прошлое.

Она отскочила, даже не став особо защищаться. Об ответной атаке не могло быть и речи. Беглого взгляда хватало, чтобы понять, что сил у Хризеллы осталось немного. Ее хватит на пару-тройку движений, а потом женщина рухнет на землю от усталости и отчаяния. Это было видно по ее выпученным глазам, широко открытому рту, беспорядочному дыханию и рукам, дрожащим так, что казалось, будто она трясет штакетиной в диком, шаманском танце.

Гарди уклонилась. Повторила снова. И снова. А в третий раз ей не повезло. Сосредоточившись на Хризелле и ее горе, Гарди забыла о самом главном, чему ее учила прошлая жизнь — о самозащите. Была ли то горящая головешка, принесенная злым ветром от самой усадьбы, либо сухая ветвь, отломившаяся с дерева не в то время и не в том месте, но удар по голове Гарди получила такой, что рухнула, даже не успев ни о чем подумать. Последнее, что она видела, была Хризелла, которая с прокушенными от злобы губами, неслась к ней с занесенной над головой штакетиной с явным намерением ее проткнуть.

Темнота, накрывшая Гарди после ярких огней, была ослепительной.

Глава 18. Чудовище

Ненавязчиво и приятно тенькали птички, где-то журчала вода, переливаясь серебристым звоном, тихо шуршала листва, которая уже набрала все летние соки, став тяжелой и набрякшей, но еще не гремящей мертвым саваном, покрывающий деревья к осени. Стоял пригожий июльский денек, в воздухе пахло травами, цветами и спеющими фруктами, а значит, неподалеку находились сады. Гарди хотела бы попасть в рай после смерти, но картинка, которую рисовали в ее голове те органы чувств, которые проснулись первыми — уши и нос, выглядела слишком сказочной. А в сказки она не верила даже в детстве.

И все же она лежала на траве, и, кажется, у нее ничего не болело. По крайней мере до тех пор, пока Гарди не пошевелилась. Голова обрадованно сообщила, что она жива, и тут же заболела так, что девушка поспешила вернуться обратно в лежачее положение. Не сразу до нее дошло, что глаза не открывались по той причине, что были завязаны мокрой тряпкой. Пахло травяным отваром, сразу вспомнился Кир.

Однако рычание, раздавшееся рядом, а затем тяжелая лапа, которая придавила ее к земле, не могли принадлежать человеку. Ты не оборотень, это все бредни народные, упрямо прошептала Гарди и, протянув руку, отодвинула повязку с одного глаза.

Глаз тут же захотелось закрыть обратно, потому что на фоне безмятежного июльского неба торчала оскалившаяся клыками морда, которая не могла принадлежать ни одному известному зверю. По крайней мере, Гарди таких не знала. Тигр? Лев? Волк? Нет, на нее смотрело что-то совсем иное, неуловимо напоминающее то ли человека, то ли пришельца, о которых в Старом Городе постоянно твердили разные сектанты и ненормальные. Гарди к нормальным тоже нельзя было отнести, но вера в сверхъестественное, начиная от официальных религий и заканчивая вымыслами скучающих представителей рода человеческого, всегда была ей чужда.

Я в тебя не верю, чудовище, подумала она, разглядывая тварь, которая и не думала убирать лапу с ее живота. При этом, монстр даже на нее не опирался — Гарди видела напрягшиеся узлы мышц, удерживающие лапу на весу, но чувствовала себя так, будто на нее сложили печатный пресс. Однажды она видела такие, в Старом Городе, и даже на спор пыталась поднять — едва живот не надорвала в буквальном смысле.

Чудовище сидело напротив солнца, и Гарди была видна лишь гора, покрытая косматой шкурой, возвышавшаяся над ее неподвижным телом. Странно, но от твари не пахло тем, чем обычно смердело от хищников, с которыми приходилось сталкиваться Гарди в прошлой жизни. Ни зловония мертвечины, ни затхлого дыхания.

Тварь вдруг резко приблизила огромную голову и понюхала ее плечо — то самое, раненое. Гарди зажмурилась, понимая, что голыми руками сражаться с монстром бесполезно, но все закончилось мирно. Чудовище лишь обнюхало ее и заглянула в глаза. Угол зрения изменился, и девушка увидела, что, собственно, на нее смотрело. Морда была больше плоской, как у кота или тигра, но пасть казалась деформированной, возможно, из-за нескольких рядов зубов, торчащих за слюнявыми, черными губами. Голова монстра была в два или три раза крупнее человеческой и покрыта то ли шерстью, то ли колючками, похожими на струпья. То тут, то там, из-под черной шерсти выглядывали ороговевшие наросты, сходившиеся на лбу в одну большую дугу, которая пластинами закрывала глаза — красные, будто воспаленные, с узким, горизонтальными, как у козла, зрачком. На макушке прятались рога, которые она сначала приняла за щупальца. Может, они ими и были, только ороговевшими. Рога-щупальца постоянно шевелились, то прячась в густой шерсти, то поворачиваясь в сторону громких звуков.

Да ты сам дьявол, подумала Гарди, с изумлением разглядывая знакомый цветок, который прятался у твари в густой шерсти примерно там, где у зверей должны быть уши. То были аквилегии. Синие башмачки на фоне страшной морды смотрелись нелепо, но случайно попасть в шерсть тоже не могли. Чудовище то и дело поворачивало голову в ту сторону, где болтались аквилегии, и жадно втягивало воздух носом. Кажется, запах ему очень нравился.