Юрий Самусь - Полынный мёд. Книга 1. Петля невозможного

– А кто такой – хакер?

– Ну, это… гм. В общем, он компьютерные программы ломает.

– Зачем? – недоумевал Бубенцов.

– Узнаешь. Всему свое время. Главное – мы обеспечим тебя всем необходимым, только работай. Если чего не хватает, обращайся в любое время безо всякого стеснения. Договорились?

– Угу, – усердно кивал Бубенцов.

– Но самое главное, тебе здесь никто мешать не будет, – не унимался Возень. – Соседи твои по дачам – люди солидные. Пьянки, правда, случаются, но как говорится, без банальной поножовщины и мордобития. Да и вряд ли они в ближайшие месяцы объявятся. Им, бедолагам, сейчас не до отдыха. Правда, поселился недавно здесь один подозрительный тип… Что-то с ним неладно, а что именно – понять не можем. Впрочем, ворожеи уже работают в этом направлении. Скоро всю раскладку дадут. Но опять же, это не твои проблемы.

Увы, Серега еще не знал, как часто чужие проблемы переходят в разряд собственных.

– Так, – сказал Елисей, – все это замечательно, но знаешь, о чем мы забыли?

– Нет, – пробормотал Бубенцов, ошарашенный обилием компьютерных терминов, которыми засыпал его кудесник.

– Не установили тебе на комп текстовой редактор. А без него хоть и можно работать через нортоновскую функцию F4, но все же весьма затруднительно. Так что, давай-ка, смотаюсь я в город и привезу тебе что-нибудь вроде «Лексикона» или «Слова и дела».

– А без «слова и дела» можно? – спросил Серега.

– Это почему? – удивился Елисей. – Классный редактор.

– Ассоциации, знаете ли…

– Ах, ты об этом… Ерунда! Не следует путать божий дар с яичницей.

– Да я что? Я ничего, – вздохнул Серега. – Только можно я с вами поеду?

По правде говоря, Бубенцову за несколько дней, проведенных в Дубках, порядком надоело общество, окружавшее его. Выглянешь, допустим, в сад, а там леший шарится с утра до вечера, Баба-Яга по десять раз на день из кухни прибегает то пирожков предложить то яблочек, причем, все они у нее первосортные, молодильные. Если подсчитать, сколько Серега уже их съел, то впору ему в пеленках сидеть да пузыри пускать. А Кощей так вообще, как тень, по дому бродит. Вечером с ним столкнешься нос к носу, аж кровь в жилах стынет. Вроде как на живого мертвеца напоролся, что покоя найти не может из-за смерти своей неправедной. Хорошо, хоть кот не сильно беспокоил. Заявится, сметанки на кухне похлебает и опять куда-то лыжи навострит…

Короче говоря, истосковался Бубенцов по людям, по простому человеческому общению. Раньше даже представить себе не мог, что с ним подобное может произойти. А теперь потянуло его в Волопаевск с непреодолимой силушкой…

– А почему бы нет? – пожал плечами Елисей. – На твоей «Волге» – оно быстрее будет, чем в сапогах-скороходах бегать. К тому же, мне они не по размеру достались от прежнего хозяина – людовреда и душеблуда жуткого. Сколько он людишкам вреда нанес, сколько порчи навел – страшно вспомнить. Ну да ладно, не о том речь. У этого мерзопакостника не ноги – лапища были. Вот я и теряю иногда сапоги на полном ходу, а это, сам понимаешь, при скорости сорок верст в час чревато.

И Кудесник для пущей наглядности пощупал здоровенную шишку у себя на лбу…

– А сколько вам лет? – спросил Серега, глядя на молодое, не тронутое морщинами лицо знатока вычислительной техники.

– Сколько есть – все мои, – усмехнулся Елисей. – Но не столько, чтобы ты называл меня на «вы». Усек? Ладно, пошли.

Они спустились в гараж, и Серега с опаской посмотрел на своих водителей, забивавших «козла» на дубовом, массивном столе.

– Мэ-э, – громко блеяли костяшки домино, когда их с грохотом прикладывали о столешницу, – мэ-э-э!

– Эй, козлобои! – громко выкрикнул Елисей. – Кончай скотину мучить. В город надобно.

Василиск с Лихом оглянулись на голос, и Серега громко охнул. Костяшки на столе вдруг ожили сами собой, в мгновение ока из них высунулись ножки да рогатые головенки, и стадо малюсеньких козликов кинулось врассыпную.

– Что это? – прошептал Бубенцов.

– Ерунда, – успокоил его Елисей. – Ты бы посмотрел, что здесь твориться, когда они в «дурака» режутся. Такой рев-перемат стоит, что уши в трубочку заворачиваются.

– Так они что ж, людьми…

– Не людьми, а дураками, – поправил его кудесник, – а это, уж поверь мне, не одно и то же.

«Господи, с кем я связался? – в какой уж раз задумался Серега. – Они же все НЕЛЮДИ, кто благороднее, кто нет. Даже боги… Может, они и выше нас, мудрее, чище, но все едино они – не мы. Они чужие для нас – русских двадцатого века. Мы просто о них забыли, выбросили из своей генетической памяти. Но правильно ли это – вот в чем вопрос? Разве они виноваты, что стали для нас чужаками, что мы отреклись от них, приняв религию другого народа. Почему так произошло? Загадка. И судя по всему, даже боги не знают на нее ответа. Или все же знают, но не хотят говорить мне всей правды?»

Сергей при всем желании не мог ответить на этот вопрос, но где-то в глубине души, он чувствовал, что дело обстоит еще хуже, и сами боги до сих пор не поняли, что же произошло тысячу лет назад, когда собственный народ чуть ли не в одночасье вдруг отрекся от своих традиций, верований и обычаев. Что-то они недосмотрели, прозевали, профукали, а когда спохватились, было уже поздно.

«В городе, надо заскочить в библиотеку, – подумал Бубенцов, – взять литературу, связанную с тем периодом. Хотя… Разве это что-то даст? Мне ли понять то, что недоступно бессмертным?..»

– О чем задумался, литератор? – вывел его из прострации голос кудесника. – Садись, поехали.

Серега только сейчас заметил, что Елисей уже сидит в машине, а Лихо Одноглазое стоит подле открытой дверцы в почтительном ожидании.

Сергей забрался в салон, Лихо захлопнуло дверцу и оббежав авто, уселось за баранку.

– Ты уж не гони, – сказал Елисей. – Знаю я тебя Лихо…ча.

– О чем речь? – пожало плечами Лихо и со всей силушки надавило на педаль акселератора.

На въезде в город их, несмотря на служебные номера, все-таки тормознул гаишник. Впрочем, удивляться тут было нечему. Километра за два до поста Лихо, наскочив на бугорок, подняло машину на два колеса, да так и гнало ее со скоростью сто тридцать километров в час, не обратив ровным счетом никакого внимания на ограничительный знак с огромной черной цифрой «40».

Бубенцов к тому времени был на грани истерики, а Елисей охрип, пытаясь втолковать «безмозглой нечисти», какие кары ее ждут в ближайшем будущем. Но Лихо даже ухом не повело. Да и какими напастями его можно было пронять, если оно само по себе было лихом?

Однако на дикую трель гаишника Лихо среагировало: аккуратно положило машину на четыре колеса и выжало тормозную педаль до полика.