Мария Ермакова - Странствия Варлафа

И я вывалилась прямо в клубы дыма. Не иначе — ад! — решила я, и очень удивилась, разглядев близкие стены, гудящие серверы, мерцающие экраны мониторов и повскакавших с мест людей. Кто-то, растолкав их, бросился ко мне и обнял, ничуть не стесняясь.

— Родная моя! — сказал Макс, и голос его как-то странно прервался. — Слава Богу!

Очумев от мгновенного перехода из одной реальности в другую, но еще более от клубов вонючего сигаретного дыма, я только сейчас стала более менее различать лица окружающих. Оказалось, что большинство мне знакомо. Тут был Огарев, директор Департамента порядка, несколько боевиков Третьего отделения, много малознакомых мне компьютерщиков из Отделения технической поддержки и… Олег. Он смотрел на меня молча, так, словно мы расстались минуту назад. Но от этого взгляда мое сердце почему-то испуганно за скакало в груди, а голову сдавил обруч боли, несомненно, нервной этиологии. Только сейчас я осознала, что все позади! Что меня обнимает и целует, не смущаясь посторонних, собственный муж, что вокруг стрекочут и гудят компьютеры, а не демоны и орки, что за спиной не пыхтит, приближаясь, смертельная опасность в лице так и оставшегося мне неведомым Черного бога (богов?), дорогу которому сейчас преградил Варлаф. Боже мой! Варлаф бросил меня в смерч, догадываясь, что тот унесет меня в родной мир, а сам остался, прикрывать мое отступление. Как он там? Сжимает ли гудящий злой силой посох Ацуцы, смотрит ли в темные заросли, ожидая прихода неведомого гостя? Что с ним теперь будет?…

Я очнулась оттого, что Максим тряс меня за плечи.

— Да очнись же! — почти кричал он. — Все кончилось, слышишь? Ты дома, среди своих! Очнись!

Я снова взглянула на Олега. То есть, оказалось, что я так и не отводила от него взгляда. Он едва заметно улыбнулся, и я почувствовала неимоверное облегчение.

— Очнулась я, очнулась! — забормотала я, с силой растирая лицо ладонями.

— Слава Богу! — повторил Огарев. — У нас четыре сервера полетело, пока мы пытались тебя вытащить. Честно говоря, так и не знаю, как ребятам это удалось?

— Мы и сами не знаем! — подал голос Вадим Олейников, один из компьютерщиков, и все облегченно заулыбались. — Ты нам как-то помогла, да, Кира?

— Я? — удивилась я, и вспомнила блестящий диск, бережно уложенный мною на алтарь. — Я — нет!

Я повернулась к Максиму и погладила его по лицу. Лицо было темное и заросшее. Наверное, с тех самых пор, как я пропала, он дневал и ночевал здесь. А кстати?…

— А кстати, — поинтересовалась я. — Сколько я отсутствовала?

— Шесть полных суток и двадцать три часа! — не задумываясь, ответил Вадим. — Я это точно знаю, потому что ровно столько времени назад я вышел на работу и… до сих пор не вернулся!

Смех стал громче. Я внимательно взглянула на Вадима — надо же, какие, оказывается, есть шутники в Седьмом отделении! Тот подмигнул мне, широко улыбаясь.

— Ты когда оклемаешься, подруга, — заявил он, — расскажи нам, что с тобой приключилось, а? Мы прямо сгораем от нетерпения!

Он уже стал меня раздражать. Впрочем, это было на руку — раздражение всегда приводило меня в рабочее состояние.

— Так! — сказала я. — Все, кроме Станислава Вадимовича и Олега Николаевича могут разойтись по местам. Макс, где моя дочь?

Максим не успел ответить.

— Она у твоей мамы, — подал голос «Олег Николаевич». — Игорь или я заезжаем к ней каждый день. Ты в командировке в Мексике. Подарки я уже купил.

Максим и я пораженно уставились на него. Огарев только хмыкнул и повернулся к компьютерщикам.

— Слышали приказ героини? — трубно возвестил он. — По местам. Все, кроме тех, кто переработал эту неделю. Эти — домой. Отоспитесь, дальше сообразим. Кто захочет, может в отпуск пойти. Ну, чего встали? Очнитесь тоже!

Толпа стала неохотно расходиться.

Мы с Максом переглянулись. Я выбралась из его объятий и, подойдя к Олегу, поцеловала в щеку.

— Спасибо! — с чувством сказала я. — Только откуда ты знал, что я вернусь сегодня?

— Я и не знал, — пожал он плечами. — Не сегодня так завтра, не завтра, так…

Он внезапно замолчал. А я вдруг поняла — пропади я на месяц, на год, на десятилетие, он все равно не стал бы сомневаться в моем возвращении. Он бы ждал — терпеливо и дотошно, как делал все и всегда, покупал новые подарки, или слал Катенку ласковые письма от моего имени, а может быть, наколдовал телефонный разговор будто бы со мной. Он — зануда и аккуратист, интеллектуал, сильный маг, любитель гольфа и горных лыж, Формулы 1 и кровавых компьютерных игр — мой друг. И этим было все сказано.

Я боднула его лбом в плечо, смаргивая слезы, и вернулась к Максу. Взяла его под руку.

— Можно мы пойдем домой? — вежливо спросила я Огарева.

Все-таки, он был здесь начальством.

— Идите. Как сказал Вадим — оклемаешься, заходи! Поговорим. Надо понять — что с тобой случилось?

Мы попрощались и вышли. Пока стальная коробка лифта несла нас наверх, мы молчали, разглядывая друг друга, словно видели впервые. Но когда сырой московский воздух плеснул нам в лицо, оцепенение спало. Мы обнялись, целуясь жадно и торопливо, и были в этих поцелуях жажда жизни и боязнь потери, тоска длинных чужих ночей и страх за другого.

— Стой, стой! — задыхаясь, прошептала я, отодвигая от себя Максима.

Он помотал головой, словно отгоняя наваждение, и, крепко обняв, повел меня к машине, стоящей дальше на набережной.

— Домой? — спросил он, заводя мотор.

Я помотала головой. Уродец Петр на другой стороне реки смотрел в сумеречную московскую даль и кажется, видел другой город.

— Отвези меня к маме! — попросила я. — Надо забрать Катенка.

Максим молча кивнул и включил поворотник. Я покосилась на него. У него было усталое и очень разочарованное лицо. Конечно, он переживал и боялся за меня. Конечно, он соскучился. Наверное, он надеялся хотя бы недолго побыть со мной вдвоем. Но я не могла себе позволить этого. Материнская жажда гнала меня прочь от постельных утех с любимым мужчиной, в объятия маленьких горячих рук, в привычный запах детской. Глядя на жуткий памятник, исчезающий за поворотом, я почувствовала слабый укол грусти. Максим, по-своему, любил мою дочь и дружил с ней. Но, как ни крути, Катька была не его ребенком. Вот если бы рядом был Игорь, он не стал бы меня осуждать. Он и сам стремился бы к ней больше всего на свете — я знала это так же точно, как и то, что солнце встает на востоке!

— Макс… — тихо сказала я и погладила его по щеке.

Он поймал мою руку и поцеловал ладонь.

— Все в порядке, Кира, я понимаю!

Но, не отрываясь, он продолжал смотреть на дорогу. Только на дорогу.