Константин Дадов - Первый герольд

***

Столица империи, Рассветный город", занимал по истине большую площадь, но все же не шел ни в какое сравнение с мегаполисами из моей прошлой жизни. четырех и пятиэтажные прямоугольники зданий, создавали запутанный лабиринт из площадей и улочек, среди которых выделялись широкие центральные дороги, ведущие от императорского замка к воротам во внешней стене. Стены домов, особенно на главных улицах, украшались различными барельефами, на площадях стояли высеченные из камня статуи, а в массивных катках, росли декоративные плодовые деревья.

При первом взгляде, если бы не местные жители, город можно было бы принять за музей... однако стоило отойти поглубже в переулки, как ситуация резко менялась. Между окнами, на натянутых веревках сушилось белье, на земле лежали компактные кучки мусора сметенного к стенам, и забытого до лучших времен, неприличные рисунки и надписи радовали взгляды прохожих. Нет, все было не так и плохо, по крайней мере стаи бродячих животных не бегали, по причине отсутствия в этом времени самых обычных собак и кошек, ("кошки-рабы" не в счет, так как представить их бесцельно бегающими по узким переулкам, не получается даже при сильном желании). Мусор, так же как и туалетные бочки, вывозились регулярно, да и нищих бродяг, встречалось крайне мало.

Люди, живущие на главных улицах, и в глубине переулков, тоже отличались как по богатству, так и по уровню высокомерия. Вокруг императорского замка, среди декоративных деревьев, часто прогуливались молодые парочки, одетые в разнообразные костюмы, от классических для империи комбинезонов всех цветов и разных фасонов, до ярких камзолов и смотрящихся как-то непривычно, длинных узких платьев.

Как и в последние двадцать три дня, я сидел на сложенном вдвое коврике, прислонившись спиной к ровной стене, и безучастным взглядом провожал прохожих, торопящихся по своим делам. было позднее утро, и небо уже окрасилось в голубой цвет, на фоне которого выделялись пятна белых и серых облаков. Передо мной стояла глиняная миска, в которую изредка падали серебряные монеты, бросаемые особенно жалостливыми горожанами.

Одет я был в потертый, местами рваный, когда-то ярко зеленый комбинезон, а так же дорожный плащ, в который кутался холодными ночами. Замотанные в грязные тряпки руки, оставляли свободными только кончики пальцев, что значительно ограничивало мелкую моторику, а на голове, длинные спутанные волосы, и заросшее щетиной лицо, довершали образ человека, опустившегося на самое дно жизни.

Оказывающиеся рядом люди, либо смотрели с жалостью и тщательно скрываемой брезгливостью, либо вообще отводили взгляд, чувствуя стыд, пусть и не понимали причину его появления. Иногда, очень редко, звучали фразы вроде, "и куда смотрит стража?", "почему городское управление с этим не разберется?"... и еще много тому подобного.

"обыватели нигде, и как выяснилось никогда не меняются".

Мысль прозвучавшая в голове, на секунду поколебала меланхолию, но вскоре сознание вернулось к уже привычному состоянию. Даже когда какой-то парнишка лет восьми-десяти, выбежал из-за угла ближайшего дома, а затем запустил руку в миску, и схватив несколько монет, убежал обратно, на моем лице не дрогнул ни мускул, а люди оказавшиеся свидетелями этой сцены, только покачали головами, пробормотали что-то о дурном воспитании нынешней молодежи, и отправились дальше по своим делам.

Я наблюдал и слушал, "отсеивал" бесполезную болтовню о ценах и ежедневных мелких заботах, и тщательно выискивал крохи по настоящему ценной информации. Мало кто знает, сколько всего интересного можно услышать, если уметь правильно слушать. Если сперва горожане старались как можно быстрее пройти мимо, понижали голос или переходили на другую сторону улицы, то теперь относятся как к неотъемлемой части города, и уделяют внимания, не многим больше чем одной из множества безвкусных статуй... что впрочем не мешает им испытывать жалость и брезгливость.

Вот в конце улицы показался невысокий пухлый мужчина, (именно "пухлый", а не "толстый"... обладатели дара вообще не бывают в слишком плохой физической форме), одетый в темно серый комбинезон, с длинной накидкой из красного бархата на плечах. На поясе у него висели два кинжала, рукояти которых украшало золото и драгоценные камни, но не смотря на вычурный вид, это было опасное оружие, в руках мастера не менее опасное чем любой меч. А чуть позади и побокам от хозяина, шли двое телохранителей в черных комбинезонах, поверх которых была надета кожаная броня.

Дернувшись, протягиваю обмотанные тряпками руки к миске, и очень неуверенно подтягиваю ее к себе. На дне покоилась кучка из дюжины серебряных монет, и этого было бы достаточно, что бы нетолько нормально поесть, но и провести ночь в недорогой гостинице, где ни будь на окраине. Прежде чем подняться на ноги, пришлось встать на колени, опереться плечом о стену, а затем напряженно сопя, все же принять вертикальное положение.

Отталкиваюсь плечом от стены, делаю шаг... второй... запинаюсь и роняю миску на вымощенную булыжниками дорогу, а сам нелепо взмахнув руками, что бы устоять, повисаю на неожидавшем подобного торговце. Миг, и спрятанная в тряпках игла, впивается в плечо, еще секунда, и миниатюрный шприц опустевает, а меня отталкивают к стене, по которой я и сползаю на землю, издав сдавленный всхлип.

"а телохранители у тебя паршивые. Что, тварь, неужели на деньги получаемые от "дьяволов", не мог нанять кого ни будь порасторопнее? Хотя, думаю ты просто не рискнул связываться с "мастерами меча", так как боялся что узнав о твоих делах, они сами решат упокоить такого нанимателя".

Тем временем вокруг поднялась суета, кто-то кричал и ругался, мою незадачливую жертву обвиняли в жестокости и бессердечности, в ответ слышались оскорбления. Игла была смазана сильнейшим обезболивающим, так что торговец живым товаром, так и не почувствовал укол, а яд подействует только через пару часов, так что о встрече с убогим бездомным, если и вспомнят, то вряд ли свяжут со смертью.

"задание выполнено... ха, столько дней подготовки и вхождения в образ, ради нескольких секунд реального дела. Теперь нужно не привлекать к себе внимания, а-то еще заподозрят что ни будь".

Жертва с телохранителями, после короткого скандала, удалилась по своим делам, и люди собравшиеся посмотреть на бесплатное развлечение, стали расходиться. Немного удивило, и даже порадовало то, что несколько горожан все же задержались, помогли собрать монеты, кто-то даже принес новую миску, на этот раз железную. Мне даже помогли встать на ноги, но на этом все и закончилось.

Хромая и пошатываясь, вдоль стены подхожу к ближайшему переулку, и заворачиваю за угол дома, скрываясь от взглядов людей. Жаль ли мне мужчину, обреченного на медленную смерть из-за отказавших внутренних органов? У него ведь осталась жена, две дочери и малолетний сын, которым достанется все немаленькое наследство. Скажу так: начав вести дела с врагами империи, он знал что рискует, а за проданных в рабство и на эксперименты детей, мне бы хотелось лично его выпотрошить, а заодно можно было бы проверить, работает ли ритуал из моего сна.