Маргарет Уэйс - Судьба Темного Меча

Сарьон отступил еще глубже в тень кардинальского шатра. Облегчение сменилось испугом, когда он разглядел выражение лица Джорама.

Сарьон сам не знал, какую перемену он ожидал — если вообще ожидал — увидеть в молодом человеке. Смиренный и кающийся Джорам, который униженно просит у всех прощения и клянется исправиться, стать лучше? Нет, такого Сарьон не мог даже вообразить.

Злой, дерзкий Джорам, решительно вознамерившийся отправиться хоть к черту на рога, но по-своему, и готовый позволить любому последовать туда же? Это было гораздо ближе к действительности. Собственно, именно это каталист и рассчитывал увидеть. А теперь он понял, что даже обрадовался бы такому Джораму, по сравнению с тем, каким он увидел его сейчас.

Лицо молодого человека не выражало вообще ничего. Бледный, осунувшийся, с запавшими щеками, темные глаза затуманены, Джорам неподвижно застыл перед шатром принца, крепко сжимая рукоять Темного Меча.

Гаральд, несомненно, тоже услышал шаги — как и Сарьон. Принц вышел из шатра и остановился, увидев юношу стоявшего перед ним. Принцу не угрожала никакая опасность. Дуук-тсарит были рядом, своей магией они легко могли разорвать Джорама в клочья прежде, чем он успеет поднять меч.

Это Джораму угрожала опасность. Понимая это, Гаральд двигался медленно, все время держа руки на виду.

— Джорам, — мягко и дружелюбно сказал принц.

— Ваша светлость, — Голос Джорама прозвучал холодно и отстраненно, сказанные им слова получились пустыми и лишенными какого-либо значения.

У Гаральда поникли плечи, он тихо вздохнул. Но потом терпению принца пришел конец, он разозлился на этого дерзкого юношу, который в конце концов одолел его.

— Что тебе нужно? — резко спросил принц.

Джорам плотно сжал губы, глубоко вдохнул и медленно выдохнул, глядя куда-то поверх плеча Гаральда.

— У нас мало времени, — сказал юноша в пространство, как будто обращался к заснеженным деревьям, к светлеющему небу, к тонкой полоске восходящего солнца. — Неделя, как вы сказали.

Слова Джорама были так холодны, что Сарьон даже удивился, заметив, что теплое дыхание юноши заклубилось легким туманом в морозном воздухе. Джорам сглотнул и еще крепче сжал рукоять своего меча.

— Мне нужно многому научиться, — сказал он.

Лицо Гаральда посветлело, он улыбнулся. Улыбка принца, казалось, согрела поляну лучше, чем горячие источники. Он подался вперед, как будто собирался пожать Джораму руку, или хлопнуть по плечу, или еще каким-нибудь жестом выразить одобрение. Сарьон видел, как двигались желваки на щеках Джорама, как напряглось все его тело. Принц тоже это заметил и сдержал свой порыв.

— Я возьму меч, — сказал он и вернулся в шатер.

Думая, что его никто не видит — потому что каталист стоял в глубине шатра, тихо и незаметно, — Джорам расслабился. Взгляд юноши скользнул на то самое место, где только что стоял принц, и Сарьону показалось, что лицо Джорама на мгновение смягчилось, как будто он о чем-то сожалел. Губы юноши приоткрылись, словно он хотел что-то сказать. Но потом он резко отвернулся и плотно сжал губы. Когда принц Гаральд вышел — в подбитом мехом плаще, с мечом в руке, — лицо Джорама было вновь холодным и непроницаемым, как свежевыпавший снег.

«Как же он жаждет любви! — с болью в сердце подумал Сарьон. — Но когда кто-то протягивает ему руку дружбы, он бьет по этой руке...»

Двое молодых людей ушли. Принц время от времени поглядывал на Джорама, а Джорам смотрел прямо перед собой.

Когда они были уже у края леса, каталист заметил черную тень, которая отделилась от дерева и медленно, бесшумно скользнула за ними следом.

Сарьон только сейчас заметил, что дрожит от холода. Он вернулся в постель. Заворачиваясь в одеяла, каталист подумал, что следовало бы сейчас вознести молитву Олмину за благополучное возвращение юноши.

Но Сарьон не стал беспокоить молитвой своего неслышащего, а может быть, и несуществующего бога. Вспомнив, как изменилось поведение Джорама, каталист понял, что теперь юноша еще больше утвердился в своем решении и намерен во что бы то ни стало достичь цели. Подумав об этом, Сарьон не решился возблагодарить бога.

Скорее уж стоило бы молить бога о милосердии.

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

РАССТАВАНИЕ

Как только снегопад закончился, ветер сразу же затих и небо быстро прояснилось. В лесу стояла тишина, но какое-то неясное напряжение было разлито в воздухе — как будто великан сделал вдох, вобрав в себя облака, снег и ветер, и теперь затаил дыхание, выжидая, чтобы потом выдохнуть все это обратно. В последующие дни напряжение никуда не делось, хотя небо все время оставалось ясным и безоблачным — того пронзительно-голубого цвета, каким небо бывает только зимой, — и ничто не предвещало возвращения непогоды.

Но все, кто был на поляне, знали, что неистовая буря бушует — в душе черноволосого юноши. Темные грозовые тучи не сразу бросались в глаза. После того утра, когда Джорам вернулся из леса, он оставался холодным и невозмутимым, молчаливым и замкнутым. Он говорил только тогда, когда кто-нибудь обращался к нему с вопросом, но отвечал кратко и рассеянно, как будто не слышал, о чем его спрашивают. Большую часть времени в лагере его не было, каждый день они вдвоем с принцем надолго пропадали в лесу. Возвращаясь после этих отлучек на поляну, Джорам был еще более замкнутым и отстраненным, чем обычно. Тем, кто наблюдал за ним, казалось, что нервы юноши натянуты, как струны на плохо настроенном инструменте.

Сарьон очень надеялся (хотя и не молил об этом бога), что какая-нибудь опытная рука медленно и бережно ослабит натяжение этих струн прежде, чем они порвутся, и извлечет чудесную музыку, которая, как подозревал каталист, таится в душе юноши. Будет ли это рука Гаральда? Сарьон начал надеяться, что это так, и надежда облегчила тяжесть его бремени. Каталист не знал, чем они занимаются и о чем разговаривают, когда уходят куда-то вдвоем. Джорам упорно отказывался об этом говорить, а Гаральд сказал только, что обучает Джорама владеть мечом.

Потом, примерно в середине недели, принц Гаральд пригласил каталиста сопроводить их на «ристалище», как он в шутку называл то место, где они с Джорамом каждый день упражнялись в фехтовании.

— Вы нужны нам, чтобы помочь поэкспериментировать с Темным Мечом, отец, — объяснил Гаральд, когда они с Джорамом пробудили Сарьона от беспокойного сна. Они разговаривали, стоя возле кардинальского шатра, и старались не шуметь, чтобы больше никого не разбудить.

На лице каталиста отразилось мрачное неодобрение. Заметив это, Джорам нетерпеливо вздохнул, но Гаральд подал юноше знак, чтобы тот держал себя в руках.