Мервин Пик - Титус Гроун

МЫЛО ДЛЯ СМЫВАНИЯ ГРЯЗИ

Стирпайк рывком сел и бешено замотал головой. От неожиданности Фуксия отпрянула назад. Поваренок бормотал себе под нос что-то нечленораздельное, что девочка даже не могла разобрать. Стирпайк клял нахалку на чем свет стоит – так оскорбить его достоинство! Отлупить бы ее за такие проделки! Но, вспомнив, что перед ним дочь герцога, он вскочил на ноги и ухмыльнулся.

Однако смотреть Фуксии в лицо беглец все-таки не хотел – в конце концов, ведь это он вторгся на ее территорию! Опустив глаза, Стирпайк ужаснулся – его ладони были в засохшей крови. Да, путешествие над бездной далось ему нелегко. Печально усмехнувшись, паренек поднял руку и пощупал голову – волосы, наполненные пылью, стояли, как напудренный господский парик. Одежда была безнадежно изорвана, истыкана засохшими палочками плюща и покрыта той же пылью.

Наконец Стирпайк все-таки осмелился поднять глаза на хозяйку чердака, которая к тому времени тоже пришла в себя.

– Приветствую вас, леди Фуксия! – хрипло проговорил юноша, пытаясь изобразить нечто вроде поклона.

Дочь герцога, уперев руки в бока, хмуро смотрела на незнакомца. Он был не намного выше ее ростом, но однозначно хитрее – это она поняла почти сразу.

Стирпайк задрожал – он только теперь понял, что может произойти, если девчонка побежит жаловаться на него. Тогда ему припомнят все – уход с кухни, бегство от Флея, вторжение на чердак, наконец…

Нужно было как-то объяснить свое присутствие, но не успел он открыть рот, как Фуксия хрипло спросила: «Что… Что тебе тут нужно? Это моя, моя комната, черт побери!»

Вопрос был неожиданностью и для самой Фуксии – она просто не знала, каким образом слова сумели вырваться из ее груди. И сейчас, сложив руки в молитвенной позе, девочка напряженно смотрела на незнакомца – она просто не знала, чего ожидать от него. И, поймав на себе его мрачный взгляд, Фуксия уже увереннее заявила: «Уходи прочь из моей комнаты!» Теперь она почувствовала прилив храбрости, потому голос ее сорвался на крик: «Мерзавец! Какого черта ты явился сюда? Зашел в чужую комнату и разлегся, будто у себя дома!» Вне себя от бешенства, Фуксия затопала ногами и, сжав пальцы в кулаки, застучала ими по столешнице.

Стирпайк не сводил глаз с разбушевавшейся девчонки.

Он хорошо понимал ее – в конце концов, у него нет оснований оспаривать право на эту комнату. И потом, зная ее натуру, было бы глупо говорить что-нибудь поперек ее воли – злость в душе Фуксии только усилится. Кроме того Стирпайк понял – несмотря на кажущуюся пустоту, в девчонке есть нечто такое, чего нет в его характере. Через несколько мгновений поваренок с удивлением понял, что это была за черта – это была зацикленность на собственном «я», причем подобное мировоззрение обычно не приносит человеку удачи или богатства, но зато помогает переносить трудности. И юноша понял – чтобы расположить к себе хозяйку чердака и его роскошной обстановки, он должен говорить с нею на ее собственном языке.

Между тем девочка уже с жадностью озирала комнату – и Стирпайк понял: ищет, чем бы огреть его! Чтобы не дать разгореться ее гневу еще сильнее, он напустил на себя как можно более грозный вид и воскликнул:

– Эй, ты знаешь, что я сегодня видел? Огромную мостовую из настоящих камней – но она вилась между тучами. Представляешь, туда никому нет ходу! Только одной цапле!

Но это так, к слову! Сегодня я видел огромное дерево, оно растет прямо на стене! А еще видел огромное каменное поле – на крыше! Там давно не ступала нога человека! Прикинь только, как здорово можно было бы играть там в разные игры!

И, глядя, как девчонка, опешив, разинула рот, Стирпайк продолжал, обретя второе дыхание:

– Я был там, на самой верхотуре, и видел поэта с лошадиной головой – он все читал свои вирши. И видел, как купали лошадь. Ты хоть раз в жизни видела, как плавает лошадь? То-то же! Ты просто не представляешь, какой вид открывается с крыши Горменгаста! С земли видишь куда меньше башен, чем с крыши. О, как восхитительно! Можешь мне не верить, но я провел на крыше целую ночь! Без пищи и воды. Холод был жуткий, но я все равно спал. А потом пришел сюда, мне стало плохо – и тут ты облила меня этой дрянью!

Фуксия смотрела на паренька широко раскрытыми глазами – она была оглушена, ошеломлена таким потоком информации. Каждое предложение несло в себе столь широкий смысл, над каждой фразой можно было бы думать часами. Сколько же еще неизведанного в этом мире! Стирпайк, чувствуя свою силу, продолжал болтать без умолку:

– Я из последних сил добрался сюда, чуть не разбился, а ты теперь гонишь меня ко всем чертям! Мне некуда идти. Я столько пережил, целую ночь лязгал зубами, но все же выжил! Между прочим, я открыл очень много нового.

Наконец запас красноречия в юноше иссяк и он, переведя дыхание, выжидательно уставился на Фуксию. Сейчас его волновала только одна мысль – какое впечатление произвели на девчонку его слова.

Фуксия вцепилась в край стола с такой силой, что фаланги ее пальцев побелели. Сердце Стирпайка запрыгало от радости – он понял, что будущая герцогиня Гроун клюнула.

Теперь, когда она обдумывает все услышанное, он не должен терять времени – нужно как следует заинтересовать Фуксию, внушить ей, что он – человек ценный, что его нельзя отпускать. Несмотря на молодость лет, Стирпайк отлично разбирался в людях: он давно понял, что перед ним стоит просто романтично настроенная дурочка. Чего еще можно ждать от пятнадцатилетней длинноногой девчонки?

– Леди Фуксия, – уже спокойно проговорил паренек, – я пришел сюда, чтобы обрести надежное убежище. Так случилось, что я вынужден был восстать против существующих обычаев. Но переломить мне их все равно не удалось. И теперь я вынужден уповать только на вашу доброту, на ваше умение хранить тайны. Я весь в вашем полном распоряжении. Я много часов карабкался по отвесным стенам, выбился из сил и проголодался. Боль до сих пор терзает мое тело.

– Уходи, уходи прочь! – проговорила Фуксия. Но теперь ее голос звучал не столь враждебно, как прежде, что тут же было замечено хитрецом.

– Куда же мне идти? – продолжал юноша, делая вид, что не замечает недовольства Фуксии. – Я с такой надеждой добирался сюда! И прежде чем лезть по стене, я несколько часов впустую бродил по коридорам в замке. Сударыня, вы бы дали мне для начала немного воды, чтобы смыть эту мерзость с лица и одежды. Вы же сами окатили меня ею! Потом я немного отдохну, и тогда уйду – уйду, чтобы никогда больше не прийти сюда. Вернусь на каменную площадку на крыше Горменгаста, где до туч можно достать рукой, где цапли вьют гнезда. Там холодно и неприютно, но там никого нет! Быть наедине с самим собой – это тоже подарок судьбы.