Сергей Раткевич - Искусство предавать

— Что? — ошарашенно выдохнул Наставник «безбородого безумца».

— Этим ножом… — юная гномка подняла к глазам ритуальный нож и посмотрела на него чуть ли не с вожделением, — этим ножом замечательно можно перерезать горло. Свое… или чужое. Я понятно выражаюсь?

— Нет… — Наставник «безбородого безумца» смотрел на юную гномку жалкими, испуганными глазами.

— Если мы не договоримся… это сделают все Невесты Петрии, — юная гномка поднесла ритуальный нож к своему горлу и медленно провела им, едва не касаясь кожи.

Зал Совета замер. Старейшины не то что сказать — дыхнуть боялись.

— Это… это конец! — жалко пискнул какой-то Наставник.

— Вот как?! — очаровательно улыбнулась юная гномка. — А мне казалось, что это ритуальный нож. Но я всего лишь глупая девушка, Наставник…

И она облизнула тускло мерцавший клинок.

— Мы договоримся! — прохрипел Наставник «безбородого безумца».

— Тогда секиры и молоты — на пол! — скомандовала девушка.

Наставник «безбородого безумца» махнул рукой, и секиры с молотами загремели о камень пола.

— Ты… ты знал об этом?! — яростно прошипел Наставник «безбородого безумца», поворотясь к Якшу.

— Нет, — с ухмылкой ответил тот. — Но это… интересно.

— Интересно?! — ярость Тайного Главы Секретной Службы не ведала границ. — Как ты теперь с ними справишься?!

— Я?! — изумился Якш. — А разве я не отправлен «на отдых»?

— Вот еще! — прохрипел Наставник «безбородого безумца». — Живой ты мне куда полезнее! Изволь справиться с этим безумием! И немедленно!

— Не могу, — дурашливо пожаловался Якш. — Злые стражи все еще держат меня за руки!

— Отпустить его! — прорычал Тайный Глава Секретной Службы.

Якша отпустили. У одного из стражей было такое обиженно-растерянное лицо, что Якшу даже стало его мимоходом жалко. Впрочем, долго предаваться этому чувству он не мог. Время и без того было почти упущено. Впрочем, нет, того, что он сейчас скажет, будет достаточно, неважно, когда говорить такое, важно успеть сказать это до того, как тебя убьют.

— У Владыки есть что сказать нам? — спросила юная гномка.

— У Владыки есть что сказать вам, — проговорил Якш, неторопливо направляясь в сторону Невест, подальше от предавших его стражей, восставших Старейшин и прочего, что теперь представляло для него несомненную опасность.

— Прежде всего я хочу поблагодарить ваших Наставниц и всех Мудрых Старух вместе с ними, — начал Владыка. — Их трудами вы такие, какие есть. А значит, их трудами и заботами спасется Петрия, ибо вы и есть спасение ее.

С каждым словом Владыка все дальше отдалялся от возможного кинжала в спину. Шаг, еще шаг…

— Владыка! — голос Наставника «безбородого безумца» ударил в спину. Только голос. Даже он не посмел. Еще шаг, и Невесты окружили Владыку.

— Если мы придем к людям с миром, они… у них есть эликсир, исцеляющий от «проклятия эльфов»! — выговорил Владыка как можно более ясным и твердым голосом.

И на дружный полустон-полувопль повторил еще раз, еще яснее и четче.

— У людей есть эликсир, исцеляющий от «проклятия эльфов»! Они поделятся с теми, кто придут с миром!

— Но… это же… — выдохнула та юная гномка, что так потрясла всех своей лютой яростью.

— Вам не нужно больше умирать! — возвысив голос, прогремел Якш. — Никому не нужно умирать! Ни в битве, ни родами!

Юная гномка слегка покачнулась, и Якш ухватил ее за плечо.

«Почти обморок!» — мигом определил он. Когда несказанная ярость резко сменяется несказанной радостью, чудом нежданным, трудно устоять на ногах даже такому сильному и мужественному существу, как эта юная Невеста.

— Не смей падать! — шепнул он ей. — Не смей падать, юный Владыка Всех Гномов! И плакать не смей! Владыки не плачут! У них нет права на это!

— Владыка?! — потрясение шепнула она. — Я?!

— Несомненно! — резко ответил Якш. — Ты только доживи! Выдержи!

— Но даже Мудрая Старуха никогда… а чтоб Невеста…

— Ты сама поменяла эти правила! Только что!

— Но я…

— Молчи! Владыкой является тот, кто ведет за собой других, не страшится принимать решения и отвечать за них. Жизнью, если понадобится. Жизнями, если потребуется. Ты — можешь. Так какая разница, какого ты пола и возраста? Теперь все гномы — твои. Я лишь доиграю свою роль, помогу тебе и постараюсь не умереть посреди сцены. На мой вкус, это слишком неубедительная концовка. Предпочитаю открытые финалы.

— Я… поняла… — шепнула гномка, отстраняясь от Якша. — Спасибо, Владыка!

— Не стоит благодарности, Владыка!

Тэд Фицджеральд был единственным из всех Фицджеральдов, добившихся назначения в состав постоянного пограничного гарнизона, зорко стерегущего Петрийские Выходы. Лучшие лучники всей Олбарии, Фицджеральды были подготовлены как особая команда воинов, подчиняющихся его величеству лично. В конце концов, он им всем заменил отца, кому, как не ему, вести их в битву? И король сам распорядился, чтоб никого из них не назначали на охрану Петрийских Выходов. Что ж, это было справедливо. Лучшее, что любой из них подарил бы гномам, — это стрелу в горло. Впрочем, никто из них не стал бы по доброй воле дарить такую легкую смерть мерзким тварям, некогда вылезшим из своей поганой норы, чтоб изнасиловать их матерей. Насильники не смеют считаться отцами, они всего лишь насильники и как таковые не заслуживают стрелы в горло. Насильники должны умирать долго. Мучительно. Страшно.

Вот поэтому король Джеральд и запретил Фицджеральдам охранять Петрийские Выходы. Олбария все еще торговала с Петрией.

Тэд Фицджеральд был единственным. Как ему удалось добиться назначения? Лучше даже не спрашивайте. Если человек чего-то очень сильно захотел… а он еще и не совсем человек к тому же. Кто знает, почему именно ему удалось? Возможно, потому, что ему одному удалось переплавить клокочущую ярость в ледяное спокойствие. А потом и просто в спокойствие. О гномах он теперь отзывался с иронией. Он даже ходил на Петрийские Торги, где и гномы и люди выставляли на погляд и продажу изделия своего ремесла и плоды земные. Он даже переругивался с гномами, а потом перешучивался с ними же. А потом и вовсе завел моду обращаться к почтенным гномским купцам со словами «сэр мой возможный папа». Гномы морщились от таких шуток, но терпели. А он улыбался и казался вполне исцелившимся от своей ненависти. Гномы узнали от него о Фицджеральдах, а люди — о том, что любая ненависть может быть остановлена. И только он сам знал, что это не так. Сквозь теплоту его глаз на гномов смотрели острия стрел. Гномы всегда были паршивыми лучниками, быть может, именно поэтому Фицджеральды были лучшими? Оставаясь один, он часто вглядывался в свое лицо, пытаясь отделить черты матери и выяснить, как же все-таки выглядел «проклятый насильник». Все чаще и чаще перед его лицом вставало лицо некоего гнома. Гнома, которого он убьет. Но не сейчас. Сейчас мир. Он не подведет своего названого отца, не даст повод этим гнусным насильникам и убийцам вопить о предательстве и вероломстве людей. Когда-нибудь гномы вновь выйдут убивать и насиловать. Они всегда так делают, маленькие гнусные твари. Когда они сделают это, их будет ждать Тэд Фицджеральд с луком в руках. И если есть на небе бог — «проклятого гнома» Тэд узнает сразу. О том, что «проклятый гном» мог сотни раз погибнуть в тех битвах или попросту умереть от старости, Фицджеральд даже не думал. Бог не допустит такой несправедливости. Не зря же он, Фицджеральд, носит за спиной не один, а два полных колчана стрел. Второй — весь для «проклятого гнома». О собственной смерти тот будет вспоминать даже в аду — с воплями ужаса.