Александр Слепаков - Повесть о советском вампире

Его появление вернуло Иевлеву в мир людей из мира ночных существ. Она подошла к Фролову, стала рядом с ним на колени и, заглянув в его ужасную маску без тени страха, сказала ему тихо:

– Отпусти их!

Маска смотрела на нее жутким звериным оскалом, она не отводила глаз, и тогда лицо Фролова медленно стало разглаживаться, пока не приняло обычный вид. Он смотрел на нее какое-то время. Смотрел ей в глаза, ничего не говоря. Потом так же молча встал, повернулся и пошел, но не в сторону улицы, а в темноту. Она тоже встала и пошла за ним. Он остановился, подождал ее и взял за руку.

44. Разговор парторга с первым секретарем райкома

Утром парторг сидел в своем кабинете ни жив ни мертв, потому что он видел милиционеров, патрулировавших ночью улицу. Они утверждали, что с ними ничего такого не случилось, но, во-первых, у одного из них волосы сильно поседели, а у второго отнимались ноги. А во-вторых, им показали фотографию Иевлевой, и они подтвердили, что видели ее ночью, а ее утром не оказалось в общежитии, и куда она делась, никто не знал. В город, не предупредив, она бы не уехала. Значит, она где-то здесь – а где? А раз милиционеры встретились с Фроловым и видели ее, то, скорее всего, она и Фролов были вместе. И где она теперь?

«И что мы имеем: пропавшая Иевлева, два ставших неврастениками мента и письмо в райком с предложением пригласить попа. Думай, парторг, – говорил он себе, – думай!»

С тяжелым сердцем он стал звонить в райком. В райкоме его соединили с первым, и первый участливо спросил:

– Что, плохо? Замучил вампир совсем?

Парторг доложил ситуацию: два мента в отключке, женщина пропала. А так все тихо-спокойно.

– Видишь, – сказал первый, – а ты хотел детей из лагеря возвращать. Прочитал я твое письмо. Зачем тебе поп? Ты сам рясу надень, кадило зажги и ходи по деревне.

– Так я ж неверующий, – признался парторг.

– Нет, парторг, ты верующий, – настаивал первый.

– Сергей Михалыч, тут правда страшно, – парторг говорил неуверенным голосом. – Пока тихо все, а если он опять начнет, что мы людям скажем?

– Сказать как есть: партия развела вампиров, а расхлебывать зовет попов! – первый повысил голос.

– Так если бы это были только слухи, только суеверия! – пытался объяснить ситуацию парторг. – А то ж он там, правда, ходит – люди его видят все время. Как я им скажу – не видьте! А они ж видят! Я ж его не могу на партбюро вызвать – сказать: перестань быть вампиром, ты умер, лежи в могиле! Что, он меня послушает? Тут нужна их сила – потусторонняя.

– А думаешь, у партии нет потусторонней силы? – сказал первый. – Ты думаешь, коммунисты – догматики? Нет, Егор Ильич, мы не догматики! Мы в Бога не верим и суеверия отбрасываем, но в не познанные нами явления природы мы верим, и своим глазам мы тоже верим. И зря ты думаешь, что у партии нет своего оружия, чтоб с этим бороться. Я-то с утра уже все знаю, еще перед твоим докладом. В общем, приедет к тебе из Ростова человек. По линии обкома партии. Он из управления МВД области. Он тебе попробует помочь. А то твоя милиция стреляет по своим, и верить ей нельзя.

– Моему участковому можно верить, он землю будет рыть, – попытался оправдаться парторг.

– А что такое? – спросил секретарь райкома.

– Да, Сергей Михалыч, втюрился он в эту бабу, что с вампиром ходит, – доложил парторг.

– Да? – заинтересованно спросил секретарь райкома.

– Его блядство, – продолжал парторг, – для нас не новость, Сергей Михалыч, мы его и на бюро прорабатывали за моральный облик. Но тут не блядство, он с женой разводиться хочет, детей бросает. В общем, он одурел совсем, с глузду, как говорится, съехал, Сергей Михалыч!

– А что, – спросил первый, – есть от чего?

– Да что говорить, Сергей Михалыч, – признался парторг, – есть от чего, женщина интересная, я ее видел.

– Ну, не знаю, – сказал первый, – смотри по обстановке. В город ей звонили – нет ее там?

– Да звонили, Сергей Михалыч, трубку не берет, – ответил парторг.

– Товарищ из Ростова приедет, прямо к тебе, – предупредил парторг. – Ты его там устрой и, наверное, да, участкового вызови. Участковый все там знает, пусть он ему помогает. Может, как-нибудь без попа обойдемся, Егор Ильич!

45. Мы с поэтом едем за пивом

Я проснулся в это утро с большой головной болью. Поэт вообще не хотел просыпаться. Глядя, как я умываюсь, и слушая грохот умывальника, из которого вода лилась только тогда, когда я подымал вверх такую фигню, которая торчала из умывальника внизу, поэт презрительным тоном продекламировал:

Встала из мрака младая с перстами пурпурными Эос!Ложе покинул тогда и возлюбленный сын Одисеев…

Елизавета Петровна, которую поэт упрямо называл «кроткия Елисавет», позвала нас завтракать. От завтрака мы, поблагодарив, отказались, нам не нужна была еда. Нам было нужно холодное пиво. Спина и плечи жутко болели, мы по пьяни сразу этого не почувствовали, но наваляла нам вчера милиция изрядно.

– Кто это вас так? – спросила Елизавета Петровна.

– Так менты, – ответил я.

– А чего? – спросила она.

– Его – за то, что он вампир, а меня – за компанию, – честно признался я.

– Как вампир? Он, что ли? – усмехнулась Елизавета Петровна.

– Так он выл и за ними бегал по полю, – ответил я.

– Ты, что ль, за ментами бегал? – спросила она, обращаясь к поэту.

– Я – вампир, – сказал поэт. – Я – весь мир, а вампир – это часть мира. Значит, я и вампир в том числе.

– Болтун ты, – выругалась Елизавета Петровна. – Вампир он! Не говорил бы, чего не знаешь!

– И на то ваша царская воля, государыня императрица, – смиренно произнес поэт.

– Болтун, – повторила она, – молока вон выпей.

– Молоко – это не ко мне, – сказал поэт.

В общем, поехали мы с поэтом в Багаевку за пивом. За мостом тормознули грузовик с арбузами – доехали до трассы. Водитель все жаловался, что арбузы плохо погрузили.

– Научные работники, – ворчал он, – руки из жопы растут, кандидат наук, два аспиранта, квалифицированная рабочая сила, бля…

На трассе он свернул влево и поехал в Ростов, а мы остались на перекрестке ловить попутку до Багаевки. Что-то водитель такое вспоминал, что у университетских какая-то женщина на работу не вышла и куда-то делась.

– А куда она делась? – ворчал шофер. – Баба она и есть баба.

В общем, он уехал, а поэт забеспокоился.

– Надо, – говорит, – возвращаться.

– Ну куда ты будешь возвращаться? – резонно спросил у него я. – По деревне будешь ходить, искать ее? А если это не она?