Александр Бушков - Колдунья

Внезапно Ольга испытала потрясение.

Это был ее собственный портрет — словно в крохотное зеркальце смотрелась. Прически такой она никогда, конечно, не делала, никто не носит теперь таких причесок, но сомнений быть не может: это она, запечатленная кистью искуснейшего мастера в пышном платье, какие вышли из моды лет двести назад…

Ольга долго стояла, зажав в руке изящную безделушку, время от времени поглядывая на изображение и всякий раз убеждаясь, что оно — ее собственное. Или девушки, похожей на нее как две капли воды…

Искать объяснений у помольщика было бы бесполезно, Ольга знала это заранее — не по его умишку такие вещи. Очередная загадка, каких, чувствуется, будет еще предостаточно… Опустив медальон в карман, она стала выкладывать на тесаный стол все, что оставалось в сундучке.

Узкий кинжал с затейливой золотой рукояткой, три флакончика из синего стекла, плотно закрытые пробками — определенно налитые под горлышко. Прислушавшись к себе, Ольга не нашла в новой памяти никаких подсказок: быть может, для этого требовалось вынуть пробки, принюхаться, попробовать на язык. Ну, с этим можно и подождать… Связка непонятных ключей, чересчур затейливых для простых мужицких замков… Еще один флакон, но пустой, из молочно-белого стекла, причудливой формы… Горсть небольших, гладко отшлифованных стеклянных шариков — темно-красные, темно-желтые, темно-синие…

Вот насчет них у Ольги моментально появилась полная ясность: пожар, засуха и ливень, соответственно. Достаточно бросить в нужном месте с соответствующими наговорами, которые она теперь прекрасно знала. Целая горсть разнообразных бед, способных испортить жизнь целому уезду, — жутковатые безделушки поднакопил Сильвестр…

Два темно-зеленых шарика никак не отозвались на ее мысленный вопрос: ну, можно отложить вдумчивое знакомство с наследством на потом… Ага!

Из опустевшего сундучка она достала тяжелый кувшинчик — в ладонь размером, пузатенький, с высоким узким горлышком, за версту пахнущий востоком. Судя по тяжести, он был не иначе как серебряный, хотя почти почернел за долгие годы. К горлышку на чеканной цепочке прикреплена серебряная же пробка, а пузатые бока украшены выпуклой арабской вязью, которую Ольга прочитать не могла. Она злорадно улыбнулась, пряча кувшинчик на груди: вот и отыскалось средство сделать Джафара шелковым…

Убрав все обратно в сундучок, она захлопнула крышку, вышла и повелительно сказала моментально возникшей из завесы мучной пыли мохнатой фигуре:

— Пусть постоит пока. Я за ним потом… пришлю.

— Как прикажете, хозяйка, — пробубнило существо. — Будут новые распоряжения?

Ольга не представляла, какие распоряжения давать этому примитивному созданию.

— Да нет, пожалуй, — сказала она. — Пусть все идет, как шло.

— Хозяйка…

— Да?

— Этот расходился. Третью ночь всплывает и копошится, даже к мельнице в прошлый раз тянулся, в окошки стучал… Ему, надо полагать, опять надобно…

— Кому? Чего?

— Ну этому, который на дне… — Создание указало мохнатой конечностью за окошко. — Снова проснулся, давненько не всплывал.

— Да кто?

— Этот, который на дне… — бубнило существо. — Лучше бы вам сегодня ночью прибыть и самой озаботиться, а то покою от него не будет, известное дело…

— Хорошо, — сказала Ольга, прекрасно понимая, что точных подробностей не добьется. — Ночью буду, разберусь…

Все совершенно как у людей, подумала она, направляясь к двери. В мире Той Стороны, как называет его Джафар, тоже, как выяснилось, имеются свои орясины, вроде деревенских дурачков, с грехом пополам способных быть подпасками или сено в копны метать…

Когда она вышла, телеги, нагруженные мешками с мукой, как раз выезжали на дорогу. Мужик со второй, оглянувшись на нее случайно, торопливо снял шапку и поклонился, после чего с видимым облегчением подхлестнул соловую лошаденку. Как сказал кто-то из великих людей, пусть боятся, лишь бы уважали. Или наоборот?

— Ольга Ивановна…

Она обернулась. Мужицкие телеги были уже далеко, а перед ней стоял господин камергер собственной персоной — у коновязи, рядом с Абреком, была привязана его гнедая лошадь. Выглядел он совершенно спокойным, улыбался дружелюбно и весело, ничто не заставляло заподозрить, что он явился сводить счеты…

— Я вас напугал?

— Ну что вы, — сказала Ольга. — С чего бы вдруг? Просто я никак не рассчитывала вас здесь увидеть…

— Мне сказали слуги, что вы именно сюда направились. Знакомитесь с наследством?

— Конечно, — сказала Ольга. — Для вас, это, разумеется, не стоящий внимания пустячок, а для меня — немалое подспорье.

— Интересно, как случилось, что мельник именно вам отказал все? Я о нем слышал краем уха, любопытный был человек…

Камергер смотрел испытующе, и Ольга ответила невиннейшим взглядом, пожала плечами:

— Смешно, но все, должно быть, оттого, что я с ним всегда вежливо здоровалась…

— Возможно, — как ни в чем не бывало сказал камергер. — Завещатели иногда действуют по самым неожиданным побуждениям…

— Ну, а вы-то зачем здесь оказались?

— Хотел поговорить с вами наедине и без лишних свидетелей. В усадьбе было бы не совсем удобно…

— Вы меня интригуете, — произнесла Ольга тоном законченной простушки.

Камергер ответил без улыбки:

— Меньше всего мне хочется вас интриговать, я намерен внести полную ясность, не откладывая. Ольга Ивановна… Олечка… Я человек прямой и не привык плести дипломатические кружева. Поэтому позвольте без обиняков… Простите за банальность, но я влюблен в вас самым беззастенчивым образом. Это не сразу родилось, но с некоторого момента я стал понимать, что мне не нужен никто, кроме вас… Вы чудо, прелесть, и мне никуда от вас не деться. Поверьте, это не скоропалительное желание, я достаточно долго все обдумывал… И мне хотелось бы, чтобы вы ответили на мои чувства…

Ольга не отвела взгляда, смотрела ему в глаза, честные, умные и чуточку печальные. Можно сказать, он сейчас был великолепен — зрелый красавец мужчина, обаятельный и обходительный. Не знай она о нем всего, вполне вероятно, сейчас испытывала бы жгучую неловкость оттого, что вынуждена разочаровать такого мужчину. Или, наоборот, не стала бы разыгрывать недотрогу — что греха таить, камергер был чертовски привлекателен, а она, увы, уже не могла себя числить среди непорочных лилий и на некоторые вещи смотрела теперь просто. Но, зная его подноготную…

— Я, признаться, не вполне понимаю… — сказала Ольга, хлопая ресницами с наигранным изумлением. — С одной стороны, это объяснение в любви… С другой же… Простите, но вы, мне прекрасно известно, давным-давно состоите в законном браке…