Елена Козак - Смертельная тайна любви

Марвель рассеяно кивнула длинноволосому. Кажется, его звали Вресий. Не то, чтобы ночная тень что-то подзабыла, просто она не очень-то обращала внимание на того, кто именно к ней зашел. К чему?

К тому же ее мысли бродили сейчас в прошлом, когда она, хрупкая девушка в разорванной одежде и с выпачканным лицом буквально ввалилась в хижину. Тогда она упала прямо на пороге, на столько обессиленная, что не могла больше сделать ни шагу. Он и не понадобился. Казалось, само провидение прислало сюда девушку — в недалеком прошлом личную камеристку графини, сейчас — начинающую ночную тень.

Она так и пролежала на пороге в полудреме, а перед глазами у нее проносилась вся ее жизнь…

— От этих смотрин зависит твоя судьба. Ты обязана понравиться ГРАФИНЕ. Помни все мои советы, следуй им во всем… — ей было четырнадцать, когда мать выставила ее за порог. Мимо их деревни как раз проезжали местный граф с графиней — хотели набрать себе служанок в замок.

"На что им столько народу?" — еще успела подумать девочка, прежде чем к их ряду подъехала карета, подняв облако пыли.

Девушка действительно понравилась. Только не графине — графу.

— Чем, дорогая, вам не пойдет эта? Деревеньщена, конечно, но разве здесь найдешь кого получше?

— Полагаюсь на ваше мнение граф. Милочка, ты нам подходишь…

Графиня всегда и во всем соглашалась с графом. Чтобы не вылететь из замка, нужно было выполнять все приказы сеньора, все его причуды. А их было ой как много. Всех не перечесть. Но с теми, кто был послушен, граф был мягок, нежен, ласков. И не только на словах…

— Пустите, пустите! — вот только молодая служанка не приняла правил игры. Сглупила, не догадалась, берегла свою честь для того, единственного. Кто ее знает. Она дала графу отпор, даже оставила след от когтей на лице…

— Дорогая, эта мерзкая девчонка… Я ошибся на ее счет. Она нам не подходит, — заявил граф жене, когда следы на лице перестали бросаться в глаза.

— Прости, но наша дочурка попросила ее для себя. Ты знаешь, она уезжает в эту школу в Аквистии. Ты же сам не хотел, чтобы она училась дома. Не может же она поехать без служанки. Подумай о ее репутации…

Граф мог настоять на своем, уволить, пуще того, убить нахалку. Но… он ограничился тем, что велел избить девчонку до крови:

— Пожалуйста, прошу вас. Что я вам сделала? За что? — крестьянка пыталась вырваться, спастись, а вместо этого следовал новый удар. Эти люди знали свое дело, и мольбами их было не разжалобить, не остановить.

А затем Марвель бросили на сырую землю в саду с наказом быть готовой выехать через полчаса. Быть готовой ехать в карете. По длинной дороге, покрытой колдобинами. И ни словом, ни жестом не выказать свое состояние. Пуще того, быть послушной рабой своей госпожи, предугадывать ее невысказанные желания…

Прошло два долгих года с тех пор, как Марвель лежала на земле и давилась слезами от боли, унижения, отчаяния, гнева, ненависти… Молодое горячее сердце, еще не окаменевшее, не запутавшееся в собственной лжи. Тогда она поклялась отомстить всем тем, кто возжелал стать хозяином ее жизни. Убить их, если потребуется.

Но прошло время. Ненависть утратила свою силу, горечь ушла вместе с синяками на коже, да и боль притупилась. От молодой крестьянки не осталось ни следа. Все изменилось… она изменилась…

Марвель была одного возраста с дочерью своих хозяев. И очень скоро девушка стала, ей если не подругой, то дорогой и жизненно необходимой игрушкой, куклой, которой можно выплакаться, а можно и накричать, или обрядить в свое платье и заставить представиться собой. Графиня сваливала всю школьную работу на Марвель, походя учила ее правилам приличий, манерам, которые должна была проявлять сама и как-то даже сделала ее главной героиней своего спектакля, собираясь разыграть подруг.

Все это не могло не сказаться на Марвели. И уже через год-два девушка сожалела, что тогда отказала графу. Она просто научилась играть словами, стала думать обо всем, как о товаре, включая свою честь, которую, к слову, она потеряла уже через год после начала обучения ее госпожи. И ничуть об этом не жалела. Только вот ребенок…

Марвель привязалась к графини. Конечно, она немного завидовала своей госпоже, но все же именно благодаря ей, крестьянке не так уж плохо жилось. Да и выучилась она, сама могла при случае сойти за благородную. Однажды, всего один раз она совершила низкий проступок — украла у своей госпожи двадцать серебрушек. Как же она переживала, чтобы это не вскрылось…

Ночью, пугаясь собственной тени она пошла к местной ворожеи:

— Дайте мне, дайте…, - Марвель дрожала, заикалась и не могла сказать.

— Вижу, согрешила, дочка, — правильно поняла ее старуха — держи. Этого должно хватить. Выпьешь в полную луну, стоя одной ногой в воде, другой на земле в лунном свете… — в руки к Марвели опустился маленький пузырек с лекарством… скорее, с отравой.

Девушка выполнила советы старухи, выпела, сделав все, как старуха велела, а затем еще несколько месяцев вскакивала с постели в холодном поту, видя во сне личико своего нерожденного ребенка.

Единственное, о чем она жалела до сих пор, спустя много-много лет. Но тогда, в шестнадцать, она просто испугалась, избрала легкий путь.

Прошел еще год. Графиня засобиралась домой. Естественно, Марвель, как ее собственность тоже начала собирать чемоданы. Хотя, почему "тоже". Она одна собирала чемоданы за двоих, хотя ее вещей там было…

Что ж, в путь. Зазвенели колокола, открылись настежь ворота. Еще одна птица покинула временное гнездышко…

— Быстрее, быстрее, — аристократка заставляла кучера гнать лошадей. Она хотела вернуться домой поскорее — ну, почему так медленно? Марви — так сокращенно Марвель звала ее хозяйка — сделай что-нибудь!

— Конечно, госпожа, давайте я пересяду на вожжи к кучеру, — в отличии от графини Марвель не хотела возвращаться. Ей так хорошо жилось эти три года. Да и не знала она, что ей принесет отчий кров, отметала от себя все мысли о нем…

Поздно вечером карета все же остановилась:

— Госпожа, давайте переночуем в трактире. Лошадям нужно дать отдых, да и вам, милые барышни, хорошо бы провести ночь с удобствами, — учтиво обратился кучер к своим пассажиркам.

Но графиня, возмущенная тем, что кучер, по ее мнению, проявил больше заботы о лошадях, чем о ней, отказалась:

— Мы выедем сейчас же, слышишь? Напои лошадей и хватит с них. Кто ты, что бы решать?!

Тот, кто спас бы тебе жизнь, графиня, если бы ты только прислушалась к его словам…

Нападение было неожиданным. Вот они еще едут по каменистой насыпи, а уже в следующий момент за окном резко темнеет и раздается звон разбитого стекла, короткий вскрик и хохот.