Наталья Болдырева - Ключ

Вот уже много лет почетная обязанность будить принца доверялась десятку придворных, и вот уже неделю эта счастливая орава с трепетом приоткрывала двери, чтобы будить короля.

Вспомнив о смерти матери, Ллерий улыбнулся и вслух произнес начальные слова своего бесконечного титула:

— Его величество Ллерий, державный властитель сорока провинций королевства Далион, повелитель златотронной Мадры… — ему хотелось говорить и дальше, но продолжение традиционной формулы терялось где-то в закоулках памяти, и поэтому он зашептал в нос, — и прочее, и прочее, и прочее…

Сорока одного года от роду Ллерий достиг титула, о котором он даже и не мечтал. Августа Аделаида Альмира, его покойная матушка, была в свое время предусмотрительно выдана замуж за славного, опять же, ныне покойного, короля Августа собственным братом, ныне здравствующим и благополучно царствующим королем Ссаромом Четвертым. «В целях укрепления братской дружбы между соседствующими королевствами», как сказал он, тогда еще тринадцатилетний мальчишка, на свадебном пиру, поднимая тост за здоровье своей старшей сестры. Ллерий усмехнулся. Когда-то матушка очень любила рассказывать эту историю, обзывала братца грязным интриганом и маленьким сутенером. Августейшая особа матушки не могла стерпеть такого посягательства на свои «священные» права, а потому, при первом же удобном случае послала августейшую особу батюшки на верную смерть от рук кочевников.

Убедившись, что супруг не вернется внезапно из очередного далекого и трудного завоевательного похода, королева взвалила на себя тяжкие обязанности регентства. В перерывах между важными государственными делами королева-мать воспитывала троих осиротевших детишек.

Юный Орланд, снедаемый грезами о славе и величии своего предка и тезки, сумевшего восемь веков назад аршинными буквами вписать свое имя в историю, после терпеливого пятилетнего ожидания провозгласил исчезнувшего без вести отца погибшим и предпринял «попытку узурпации власти», за что и был казнен. Пролив скупую слезу на могиле непутевого сына, королева-мать пожаловалась на недостаточную любовь детей к родителям, выразив надежду, что сей порок минует остальных ее чад.

Дабы оправдать эту надежду, матушка выдала свою единственную дочь Брониславу замуж за ее кузена Николая. Отпрыски двух королевских домов составили прекрасную партию, еще более укрепив братские узы между монархами. Малолетний Ллерий в воспитательных целях был вверен заботе учителей, нянь и фрейлин, и на долгие годы отлучен от матери, столицы и государства.

Ллерий вновь и вновь вспоминал день своего воцарения на престоле. Печальное известие о смерти матери, минуты счастливого неверия, бешеные сборы и путь в столицу. Ликование толпы, которой, в принципе, все равно, по какому поводу ликовать. Чужое лицо матери, длинный траурный кортеж и торжественная казнь после похорон — исполнение последнего из подписанных королевой указов. Старуха и на смертном одре посылала людей на смерть.

С удовольствием вспоминал Ллерий эту казнь. Петли, весело раскачивающиеся на ветру, солнце, ярко освещающее свежесрубленные виселицы, толпа обреченных. Отпетые головорезы поднимались на носки и смешно крутили головами, пытаясь ослабить натянувшиеся веревки. Барабанная дробь… Сухой стук… И пять болтающихся трупов… Предусмотрительные палачи, готовящие новую партию, и короткий взмах королевской перчатки вопреки протестующему взгляду главнокомандующего.

И вот, уже в следующую минуту «счастливые» заключенные направляются к месту каторжных работ, где вероятно и умрут смертью более долгой и мучительной.

Высокий белокурый человек успевает нырнуть под руку зазевавшегося охранника, но, не сделав и шага, оказывается в руках королевской гвардии. Он выглядит достаточно опрятно, чтобы Ллерий, милостиво склонив голову, допустил его к своей руке.

Новоиспеченный король ни на йоту не верит жалостливому рассказу о бедствующей семье, престарелых родителях и отчаянии, толкнувшем на преступную дорожку, но он чувствует свое благородство и величие в глазах толпы. Поэтому, после слезных клятв и уверений, с заключенного снимают оковы, насыпают ему шапку серебра и отпускают с миром.

Все еще вознося хвалы государю, Кат, атаман О'ктранского леса, поднимается с колен и, сунув за пазуху деньги, провожаемый завистливыми взглядами товарищей и любопытствующими — толпы, направляется к выходу из города, чтоб, добравшись до Эдгаровой топи, завоевать себе новую шайку.

Глава 10

Расчесав густые, иссиня-черные волосы и уложив их привычным движением рук, Наина скрепила рассыпающиеся пряди. Раскаленная до свечения ящерка уцепилась лапками за кудри и замерла в неподвижности. Опустив подбородок на сплетенные пальцы, Наина пристально разглядывала свое отражение в огромном, чуть темном зеркале. Алебастр крутого бедра, длинные ноги, высокая грудь, тонкие пальцы. Умело наложенный макияж и сложный узор, спускавшийся от виска по скуле, искажали идеальные черты лица. Пушистые ресницы кидали тень на беспросветно-черные глаза. Влажные алые губы, чуть тронутые помадой, улыбались. Макияж портил ее. Но кто поверит ненамазанной, прилично одетой ведьме, пусть даже и нечеловечески красивой? Дутая стеклянная игрушка, которую вешают в Белгре на Зимнее Дерево — такой она была во время сеансов и редких выходов в свет. Ею охотно восхищались и охотно ей верили, особенно те, кто не умеет смотреть дальше внешности — ее постоянные клиенты.

День начинался хлопотно. Прежде чем нырнуть в платье, искусно выполненное из сотен багровых и черных лент, она еще раз пробежала глазами письмо, брошенное на туалетный столик. Просьба Эдель показалась ей странной, даже стесняющей. Эта ее идея с избранными… Но Девочка редко просила об одолжениях и почти что никогда не ошибалась. Ведьма вынула из потайного ящичка записную книжку в алом бархатном переплете и, открыв крошечным ключиком крошечный замок, пролистала страницы.

— Госпожа Анна со своими вещими снами через полтора часа, и компания юных шалопаев — поздно вечером. Что ж, время у меня есть.

Сунув ноги в бархатные карминные башмачки, Ведьма сбежала по лестнице в холл. Многократно повторившись в зеркалах, стройная фигурка язычком пламени протанцевала по мраморным плитам пола и выбежала в сад. Пробегая по черному гравию дорожки, она коснулась пальцами лепестков темно-синих роз.

Закрыв калитку сада, Ведьма стерла с лица улыбку. Решив прогуляться пешком — ей не надо было выходить за пределы охраняемых городской милицией кварталов — она отправилась вниз по просторной улице вдоль непрерывной витой решетки кованных оград. Владельцы массивных особняков по обе стороны дороги могли позволить себе столь неэкономное расходование городского пространства. Сразу за их спинами белели крепостные стены дворца, и лишь за разводными мостами, перекинутыми через искусственно созданный канал, превративший восточную окраину города в остров, дома сошлись теснее, спрятав летние сады в крохотных внутренних двориках. Это была цеховая земля, и, пожалуй, все лучшее в городе — лошадей, оружие, одежду, еду и вина — можно было найти здесь. Цеховщики тоже строили свою стену, но, не умея договориться, растянули строительство на много лет и крошечные отрезки пестрой каменной кладки. Ведьма лишний раз порадовалась инстинктивной разобщенности своей профессии. Она ценила независимость, и навязанная необходимость стеснить себя заставила ее замереть на пороге одной из самых дешевых забегаловок в квартале.