Кристина Юраш - Селфи на фоне дракона

- Даже сам Император, когда был здесь, высоко оценил эту коллекцию. Он был настолько впечатлен, что даже слов не смог подобрать. Наш Император хорошо разбирается в современном искусстве, не то, что ты…  - немного обиженно заметил Джио.

Мне так и хотелось сказать, что в «сортах коричневого вещества с характерным неприятным запахом, я не разбираюсь», но я промолчала, дабы окончательно не прослыть невеждой.

- Пойдем, мой алмаз неграненый, выбирать тебе репертуар. Наши авторы уже приготовили несколько вариантов песни-победителя, - Джио открыл дверь и указал на бархатное кресло, куда мне предстоит присесть. Рядом стояло точно такое же кресло и столик, заваленный бумагами.

Я выдохнула и втиснулась между ручками кресла, чувствуя, что если резко встану, то только вместе с креслом.

- Итак, моя дорогая, - сказал мой зеленый продюсер, надевая миниатюрные очки, украшенные розовыми перьями,  - Первый вариант. На сцене расположена вся империя в миниатюре, а ты стоишь среди игрушечных зданий и поешь.

«Ага, моя огромная тень угрожающе нависает над игрушечным городом. Годзилла крушит Нью-Йорк. Дыдышь-дыдышь-дыдышь! А! Спасайся, кто может! Караул!» - сразу представила я картинку.

- Слова песни очень красивые. Я бы даже сказал, патриотические! Ты только вслушайся!  -  продолжил орк, доставая листок с текстом.

Зеленые поля,

Глубокие моря,

Империя моя,

Все это на…

Орк стал искать листик с продолжением, а я заметно напряглась и сглотнула. Ну? Я настойчиво требую продолжения!!!  Тем более самый подходящий вариант настойчиво вертится на языке.

….всегда … - Джио стер скупую слезу, которая покатилась по его зеленой щеке. А я разочарованно выдохнула.

- Тебе не нравится? – спросил Джио, аккуратно утирая кружевным платочком глаза, чтобы не повредить макияж.

- А какие еще варианты? – оживилась я, понимая, что безвестный автор знает толк в стихосложении и рифме.

- Есть лирическая песня о любви. Я когда читаю слова, у меня просто сердце переполняется печалью… Она такая трогательная… Ах!  - гламурный орк посмотрел на меня и тут же продолжил, - Мы оденем тебя в белое платье с крылышками, а на заднем фоне нарисуем звездное небо. При помощи специальных тросов мы будем поднимать тебя все выше и выше. Ты, окрыленная любовью, поешь эту песню, а зрители просто тают от восторга.

Мое больное воображение быстро нарисовало картинку, когда я в костюме ангела в процессе пения начинаю медленно рывками подниматься вверх. У меня на заднице наклейка "не кантовать". Где-то за сценой двадцать накачанных и красных от натуги мужиков тянут канат со словами: «Раз, два, взяли!». Нет, ну этот вариант на самом деле интригует.

- А слова–то какие? – умирая от любопытства, выпалила я.

-  Я так мечтала о тебе,

Ты – мой свет одинокой звезды,

Я вся горю, я вся в огне…

Коснись рукой моей…

Я уже мысленно продолжила песню в меру своей распущенности, но Джио закончил вполне прилично, но не, увы, не в рифму:

- души…

- Простите, но слово «души» и слово «звезды» не рифмуются… - хитро заметила я, немного знакомая с творчеством известных поэтов со школьной скамьи.  «Поэтом можешь ты не быть, но знать про рифму ты обязан!» - говорила моя учительница русской литературы.  Покойный Пушкин только что позвонил покойному Дантесу и попросил убить его повторно, но так, чтобы наверняка!

- Как сложно работать с человеком, который ничего не понимает в искусстве! – в сердцах воскликнул Джио, - Ладно. Есть еще один вариант…  Мы выставляем на сцене муляж корабля, тебя одеваем в костюм русалки. Ты сидишь на камне, а вокруг тебя двигаются игрушечные волны…  Ты поешь грустную песню о том, как моряки разбились о скалы, почти достигнув суши. Припев очень прост:

«С корабля…

С корабля…

Нам уже видна земля!»

Я едва сдержала смех. На слух этот шедевр воспринимался изумительно! Мои аплодисменты автору!

- Как же тяжело с тобой! – вздохнул Джио,  - Но ничего, мы что-нибудь придумаем! А пока займемся вокалом. Не имеет значения, что ты будешь петь, главное, чтобы ты умела попадать в ноты. Сейчас придет лучший преподаватель вокала, которого я знаю, и после его уроков ты запоешь, как соловей…

Через минут пятнадцать в комнату заглянул знакомый мне эльф, который раньше сидел в жюри. Если память мне не изменяет, то его зовут Доремиэль. Или что-то в этом духе.

Увидев меня, эльф попятился, в надежде тихо улизнуть, но не тут то было. Джио заметил его и пригласил войти.

- Может, повременим… Я сегодня немного не в голосе… - взмолилась я, пожалев ушастого бедолагу.

- Нет! До конкурса еще неделя, а мы даже не репетировали номер! Пока вы занимаетесь, я хочу подобрать репертуар для нашей будущей  победительницы и поговорить о спецэффектах и хореографии, - заявил Джио, оставив нас с ушастеньким наедине. Лицо эльфа сморщилось так, словно он только что опрокинул стопку водки и обнаружил, что закусить нечем, а занюхать можно только потной подмышкой.

- Я готова к занятиям! – голосом пионерки заявила я, - Только у меня две новости. Хорошая и плохая. С какой начать?

- С плохой… - мрачно выдохнул мой учитель пения.

- У меня нет ни слуха, ни голоса! – радостно заявила я.

- А хорошая какая? – сглотнул эльф.

- У меня есть чувство ритма!

Глава двенадцатая. Пей, тьфу ты, пой светик, не стыдись…

Глава двенадцатая. Пей, тьфу ты, пой светик, не стыдись…

- Итак, спойте что-нибудь, чтобы я мог оценить масштаб трагедии! – обреченно вздохнул Андоримэль. Теперь я точно знала, как его зовут. Сегодня эльф выглядел как настоящий учитель музыки для благородных девиц. На нем был темный камзол, под которым виднелись кружева белой батистовой сорочки с жабо, украшенного брошью на воротнике, обтягивающие штаны и черные сапоги. Его светлые волосы были слегка подзавиты и собраны в хвост, а на тонком носу красовались аккуратные очки. Не дать - ни взять. Вольфганг Амадей Моцарт. Только в очках.

Эх! Что бы такое спеть? О! Придумала!

- Владимирский централ, ветер северный, этапом из Твери зла немеряно… - затянула я, но эльф меня тут же остановил.

- Достаточно! – скорбно произнес бедняга, проклиная тот день, когда его угораздило связать свою жизнь с музыкой, - Ладно, попробуем начать с азов.

И понеслась. Периодически в комнату вбегали, хватаясь за сердце, напуганные слуги. Они никак не могли понять, что эти вопли - всего лишь моя распевка.

Через два с половиной часа, я вполне сносно горланила простенькую детскую песенку. Воодушевленная своей маленькой победой, я почувствовала, что рождена для сцены и для славы.