Сергей Радин - Путы для дракона

Две линии "тараканов", до сих пор делённые пополам теми, кто забавлялся с несчастной кошкой, начали быстро смыкаться, приближаясь к дому с горсточкой людей. Попадая в зону "ре-фотовзгляда пустоты", края мотоциклистов редели. К сожалению, они слишком быстро сообразили: происходит нечто неладное, и в лоб на людей лучше не нападать.

Леона раздирало огромнейшее любопытство. Как исчезают "тараканы"? Кто тот человек, который сбежал? Почему "тараканы", как заворожённые, лезут под их мечи, повторяя один и тот же удар, не варьируя, — отчего их так легко уничтожить?.. Рядом, кряхтя от натуги, Рашид пробормотал:

— Истуканы безмозглые…

Он-то работал мечом виртуозно: вся его натуга направлена не на мощный удар, а на серию изящных движений ("Дирижёрской палочкой!" — восхищался Леон) с неуловимыми глазом короткими уколами. Он будто делал лёгкие насечки на плотных мешках с песком, и мешки покорно шлёпались на землю вместе с мотоциклами.

Главное в этой свалке, и в мусорной и в боевой, — защитить Романа. Иметь такую простую задачу удобно.

Под меч Леона въехали двое. Один не сумел нормально притормозить — мотоцикл грохнулся колёсами вперёд — Леон еле успел отскочить. Пока упавший выкарабкивался из-под машины, Леон пропорол плечо второму, увернувшись от примитивного тыканья вражеским мечом. Раненый завалился вместе с мотоциклом в сторону, где немедленно истаял. Чувствуя холодок жути, Леон быстро встал одной ногой для упора на колесо мотоцикла, чей хозяин так неудачно притормозил. Из положения лёжа "таракан" пытался достать его прямым ударом. С тем же холодком, но в то же время с неистребимым любопытством, Леон просто уколол противника в плечо. Если позволяло время, он бы понаблюдал, что на самом деле происходит с продырявленным "тараканом". Но сейчас, отворачиваясь к следующему, он лишь заметил, что раненный им просто уменьшается сначала, как проколотый мяч, а затем его оболочка начинает… испаряться?

Внезапно "таракан" — третий, лезущий под меч, исчез. Пропали вообще все мотоциклисты по левую руку от Романа. Он только чуть повернул голову. Нападавшие с тупостью, достойной психованных роботов, "тараканы" мгновенно испарились.

— Мысль материализованная есть иллюзия! — заявил Игнатий.

— И кому пришло в голову этих тупых ублюдков назвать именем самого умного и сообразительного насекомого? — высказал своё недоумение Леон и сразу вспомнил — кому.

— Наши "тараканы" отличаются большой плодовитостью и упорством в достижении цели, — объяснил док Никита. — К тому же от них трудно избавиться, что в данном городе, что в квартире, где они завелись. Лупишь-лупишь — а они всё здесь. Вот за это ты, Леон, и назвал их тараканами.

— Роман, ты куда?

Роман быстро шагал вперёд, но недолго. Десятка два шагов — и он сидит на корточках, что-то разглядывая. Парни пошли к нему.

Кошка крепко держала своего детёныша в зубах. Маленький, неуклюжий, ещё живой, он, тем не менее, невообразимо извернулся и теперь решительно отпихивал слабыми лапками кошачью морду, стараясь освободиться. Кошка лежала неподвижно, а котёнок, возможно учуяв присутствие посторонних, пискнул и тут же обмяк, затаившись.

— Умерла? — спросил Роман дока Никиту, раскрывая кошачьи челюсти и забирая зверёныша, на чьей холке кровь из кошачьей пасти обирала пыль с шёрстки — и вытянутыми серо-красными шариками катилась вниз.

— Шок, — определил док Никита, подняв кошку и сосредоточенно-отстранённо глядя на неё. — Скоро отойдёт от него.

— Ты посмотри на её морду. Первый раз вижу, чтобы кошка плакала. Двоих котят раздавили… Эти сволочи играли ею в футбол. Гады…

Брис отошёл чуть дальше, вглядываясь в асфальт, словно читая следы. Невольно насторожившийся Роман следил за ним, машинально поглаживая пронзительно попискивающего котёнка.

— Боюсь добавить негатива к твоим эмоциям, — медленно сказал Брис, — но, судя по траектории, по которой они вели кошку, они не просто играли ею в футбол. Приглядитесь: в метрах двух от меня "колодец". Мне не очень хочется быть отгадчиком в таких делах, но, по-моему, я вижу сидящих в нём "блинчиков".

И тут Роман удивил всех и в то же время заставил всех согласиться с собой.

— "Тараканов" не виню. Они бы в жизни не сообразили придумать такое издевательство. Такое придумать мог только человек. Догоним — попробуйте мне только помешать сыграть с ним в футбол по-свойски. Док, давай кошку. Слип не будет возражать против временного соседства с нею.

13.

У "фиговины с водичкой" — у фонтана — решили устроить привал.

Сначала набрали воды и умылись. Хозяйственный Игнатий уселся за починку одежды, а остальные хотели было сверить самодельные карты города, но помешал Роман. Он твёрдо решил, что избитая кошка может получить заражение крови, и вымыл её с мылом. Процесс мытья наблюдали с интересом.

За всё время прозвучали всего две реплики: недовольная — Бриса: "Ну, вот, мыло на зверюгу тратить!" и мечтательная — дока Никиты: "Жаль, что она в ступоре, было бы интересно проследить её реакцию, когда она…" Роман, не оборачиваясь, лягнул назад — и док Никита отскочил на полуслове. Слип, сидевший на плече хозяина и с любопытством смотревший, как моют кошку, повернул к доку Никите глазастую головку и коротко свистнул.

Кошка и впрямь ещё не вышла из оцепенения, хотя глаза уже открыла и мелко дрожала под струёй: Роман нашёл на краю бассейна щель, откуда, словно из крана, звенела прогревшаяся вода, — кажется, животное ещё не осознало нового окружения. Поэтому Роман благополучно домыл её и передал на попечение Рашиду, стоявшему наготове с разрезанной рубахой Леона, и на медосмотр доку Никите.

— Пока сухая была, вроде ничего выглядела, а теперь кожа да кости, — с некоторым удивлением сказал Рашид. Он положил кошку к себе на колени и сушил её лоскутами.

— Ага, как в анекдоте! — подхватил Игнатий. — Помните? Два кота обсуждают кошку. Один восхищается: "Какие глазки! Какая у неё шёрстка пушистая! А фигура!" А другой: "Фигура? Э, старик, видел бы ты её в дождь!"

— Троих кормила, вот и отощала, — сказал Роман. — Брис, одну-две рыбки отмочи от соли, хоть немножко подкормим.

Брис было отправился к сумкам, но остановился.

Следуя его взгляду, все посмотрели на сидящего, повернувшись к бассейну, Леона.

Центральная часть фонтана, ныне разрухой превращённого всего лишь в "фиговину с водичкой", по замыслу архитектора, когда-то представляла собой подобие сталагмита. Почти готические линии, несмотря на невольную теперь незаконченность, упрямо устремлялись вверх. Зачарованному их ощутимым движением, Леону нетрудно было представить целостную картинку — вообразить, как линии нижней части фонтана логично завершаются победно сияющей на солнце, тоже рвущейся к небесам водой…