Михаил Попов - Наследник

Наверное, впервые за последние дни я позволил себе полностью расслабиться и не думать о проблемах. Да и какие это, если разобраться, проблемы? Что одни, что другие предлагают если не мировое господство, то, по крайней мере, безбедное существование и обеспеченную старость. Ну и что с того, что придется перед кем-то спину гнуть? А сейчас я что, этого не делаю? Да и кто этого не делает? Мое финансовое положение уже давно наводит на мысли что нужно что-то менять. Вот и поменяю. Во всяком случае, не придется перебиваться от зарплаты до зарплаты, выкраивать по копейке на апгрейд компа и выбирать между проездом в автобусе и бутылкой пива. И уж точно не придется в отчаянии рвать на себе волосы, подсчитывая какой подарок я смогу купить девушке на сэкономленные копейки. А совесть… Да пошла она подальше! Думаю, и дед бы меня понял. Не одобрил бы, но понял. А понять, это значит на половину простить. Да и гордость запихну подальше, в то самое место, куда не светит солнце, зато заглядывает палец проктолога.

Память услужливо напомнила о грешнике, искупающем свой грех в туалете адского казино — уподобляться ему?! Да и что с того? — подумал я со злостью. — Зато сейчас гордости на десятерых хватит, а в холодильнике — мышь повесилась. Тоже мне испанский гранд — нищий, но гордый.

— Надюх, а Надюх, — Окликнул я загорающую рядом девушку. Она лениво повернула голову в мою сторону. — Слушай, Надюх, а ты бы согласилась владеть всем миром? Встать над законами?

— А зачем? — Удивление в ее голосе было неподдельным и искренним.

— Ну, как же? — Удивился в ответ я. — Делай что хочешь, никто тебе не указ… Даже деньги не нужны — все что захочешь, будет твоим.

Надя несколько минут думала, прикрыв глаза, затем решительно мотнула головой.

— Нет. Не хочу. При такой жизни не будет ни любви, ни друзей… Только завистники и подхалимы. Чем такая жизнь, уж лучше сразу камень на шею и в омут… А с чего тебе пришла в голову такая мысль?

— Да так… Книжку одну читаю… Там главному герою предложили выбор между властью над людьми и властью над душами.

— И что он?

— Пока не знаю — не дочитал.

Надя опустила голову на скрещенные руки. Закрывая глаза, она попросила:

— Дашь потом почитать? А то прямо заинтриговал.

Да уж… Самому бы дочитать… Интересно, а что бы она ответила, встань такой вопрос перед ней? Наверное, то же самое. Уж настолько-то я ее знаю.

Солнечные лучи как руки умелого массажиста проникали под кожу, размягчали мышцы, расплавляли мозги и нагоняли ленивую дрему. Бороться со сном не хотелось. Прикрыв глаза, я позволил себе погрузится в ласковые волны грез.

Дождь беспрерывно барабанил по крыше с самого раннего утра. А что поделать — лето закончилось. Завтра меня заберут в город, а послезавтра придется идти в ненавистную школу, волоча за собой тяжеленный портфель. Грустно глядя на струящиеся по оконному стеклу ручейки, я поежился — последние дни выдались на редкость холодными. Только и спасала, топимая дедом почти круглосуточно, печка.

— Максимка, иди-ка сюды. — Донесся с печной лежанки голос деда.

Обезьяной, вскарабкавшись по невысокой лесенке, я с удовольствием прижался к теплым, покрытым известью и белилами, кирпичам. Маленькая, рассчитанная на одного человека лежанка, вкусно пахла сушеными травами и кисловатыми ржаными сухарями.

— Вот что, Максимка. — Улыбнувшись в бороду, произнес дед. — Хочу поговорить с тобой. Как мужчина с мужчиной… Я ведь, сам видишь, год от года не молодею… Когда-то и помереть придется…

— Деда, ты чего? — Удивился я. — Ты у меня еще не старый!

— Не старый… — Эхом повторил мои слова дед. — Эх, Максимка, в твоем возрасте о смерти не думают, а мне пора уж… Да убери глаза с мокрого места. Не собираюсь я пока помирать. Я тебе о будущем толкую. Нескоро то будет.

— А зачем тогда сейчас об этом говорить? — Плаксиво спросил я, надувая губы.

— А затем, что бы разговор этот вспомнился тебе, когда время придет. Ну да, ты главное слушай. Жизнь, она ведь так устроена, Максимка, что приходится делать выбор. И не всегда этот выбор приятен. Главное не ошибиться, особенно когда от этого выбора будет зависеть вся оставшаяся жизнь.

— И что делать? Как не ошибиться?

— Не может тут быть одного совета. Кажный раз, все будет по-разному… Здесь учись слушать сердце. Оно не обманет.

Подумав над тем, что сказал дед, я серьезно кивнул.

— Тогда я буду всегда представлять, что бы ты, деда, сделал на моем месте.

— Ох, Максимка, — покачал головой дед. — А откуда ты знаешь, что я принял бы правильное решение? Мое решение, оно ведь только для меня может быть подходящим. А для тебя наоборот… Нет, Максимка, хотелось бы мне, что б ты по моим стопам пошел, но не дам я тебе такого совета. Ты сам должен выбирать свой жизненный путь. Знай главное: что бы ты ни решил, это твой выбор, за который я тебя похвалю. Пусть он будет не тем, что хотел бы я, но твое самостоятельное решение должно заслуживать уважения. Понял меня?

— Да, деда. Ты никогда не говоришь что я не прав. Вот бы еще мама так думала. А то она всегда говорит, что я делаю как труднее, а ее советы как сделать легче, не слушаю…

Дед рассмеялся, привлек меня к своей груди и крепко обнял.

— Эх, Максимка, Максимка… И угораздило тебя, в меня уродится… Я тоже легких путей не выбирал… Но кто сказал, что трудные правильней? Слушай свое сердце, Максим.

— Я хочу быть похожим на тебя, деда.

Дед отстранился и очень серьезно заглянул в мои глаза.

— Ох, Максимка, чует сердце, не врешь… Не хочу я тебе жизни подобной моей.

— Почему?

— Не приведи боги, тебе то узнать… Но чует сердце…

— Что чует?

— А то и чует, что ты, постреленышь, по моим стопам пойдешь… Тогда-то и вспомнишь эту беседу.

— Деда, а зачем ты всегда столько рассказываешь, если не хочешь, чтобы я по твоим стопам пошел?

— А что бы ты, постреленышь, оказался готов, коли, повторить мой путь соберешься… — Рассмеялся дед, прижимая меня к своей старческой, но неимоверно широкой груди.

— Максим, Максим… — Вторгся в сон настойчивый голос Нади. — Просыпайся, Максим!

Промаргиваясь после сна, я поднял голову, бросая на нее вопросительный взгляд.

— Максим, ты дурак или как? Кто спит на пляже? Ты же сгорел!

И подтверждая свои слова, опустила ладошку на мою спину. Черт бы побрал женскую логику — неужели одних слов мало? Прикосновение прохладной ладони, подбросило меня на добрых два метра, заставляя заорать благим матом.

— Вот видишь. — С каким-то садистским удовлетворением, констатировала Надежда.

Первые несколько секунд я смотрел на экспериментатаршу звериным взглядом, но видя на ее лице неподдельное сострадание, махнул рукой. И расхохотался. Надюха, не понимая причины моего смеха, смотрела на меня как на полного идиота. Только длинные ресницы порхали часто-часто. Как бабочки.