Наталия Осояну - Звёздный огонь

Тео… Фиренца?!

Он гладил её волосы, он сжимал её холодные пальцы и вытирал её слезы, не переставая при этом говорить, что произошла ошибка, что Лорд Соловей не даст в обиду своего родственника, что справедливый суд непременно во всем разберется и оправдает ни в чем неповинного художника — а в голове его всё это время пойманной птицей билась одна лишь мысль: «Что же было в том письме?»

Письме, адресованном художнику, но попавшем в руки Пейтона Локка…

Они оба — и сам Хаген, и Трисса — в глубине души понимали, что все его утешительные слова лживы. Правда оказалась простой и жестокой: уже через три дня Тео из клана Фиренца был признан виновным в сговоре с Лайрой Арлини и приговорен к смерти. Когда художника вели на плаху, из толпы зевак вырвался молодой человек и кинулся к приговоренному, но один из стражников ударил его хлыстом. Несчастный осел на мостовую, закрывая лицо руками; сквозь его пальцы сочилась кровь.

Что потом с ним стало, Хаген не узнал — не осмелился узнавать.

«Стечение обстоятельств, — сказал Пейтон в ответ на прямой вопрос племянника. — Всякое бывает. Ты тут ни при чем!»

Спросить, что было в письме, Хаген не решился.

— Ты мне отвратителен, — сказал Умберто. Он сидел на корме, скрестив руки на груди и всем своим видом выражая глубочайшее презрение к напарнику. — Я взял тебя с собой, только потому что капитан приказал, но будь моя воля…

— …будь твоя воля, лежать бы мне на дне с камнем на шее, — перебил Хаген, устало вздохнув. Он согласился на это задание, потому что не мог перечить Крейну. Зачем нужно было отправлять их вдвоем? Пересмешник только учился морскому делу и не мог управлять лодкой без посторонней помощи; Умберто куда больше пригодился бы кто-то из матросов. Неудивительно, что моряк только и делал, что сыпал язвительными остротами в адрес оборотня.

— Вот именно!

— Так чего сидишь? Давай, вперед! — Хаген притворился, будто подставляет шею под невидимую удавку. — В «Весёлой медузе» тебя, небось, заждались. Давай, а то надоело слушать, как ты одно и то же по десять раз кряду твердишь!

Моряк пробормотал какое-то ругательство, но пересмешник уже не слушал: он вдруг подумал о Гароне, и это воспоминание повлекло за собой другое — о Маре и ночи, которую они провели вдвоем. За то время, пока «Невеста ветра» торопилась в Ямаоку, лицо девушки странным образом стерлось из его памяти, да и имя, словно верткая рыбка, норовило ускользнуть. Иногда во сне Хагену вновь виделся дом, где обитало «привидение», и он чувствовал, что Мара ждет. Как она сумела его околдовать, чем отравила? Он знал десятка два ядов, которые в малых дозах вызывали восхитительные галлюцинации, но здесь было что-то иное.

И отчего-то ему казалось, что Мара была похожа на Ризель…

— Эй, оборотень! Глянь-ка вон туда!

Хаген повиновался.

Там, куда указывал Умберто, поначалу не обнаружилось ничего странного: почти к самой воде подступали чахлые заросли каких-то местных деревьев, отдаленно напоминавших ивы, и не было видно ни одной живой души. Но Хаген всё-таки пригляделся — и к немалому удивлению обнаружил на берегу несколько каменных столбиков, которые могли значить лишь одно: здесь когда-то был причал. Деревянные доски сгнили или их сорвало штормом, а камень остался.

— Ну и что? — спросил пересмешник. Признавать, что сам он ни за что не разглядел бы то, что увидел Умберто, не хотелось. — Мы, вроде, должны были осмотреть бухты, где при желании мог бы спрятаться фрегат? А тут и лодку-то не укроешь…

— Капитан велел искать что-нибудь необычное, — возразил Умберто, и впервые за долгое время в его голосе не было ехидства. — Он ведь не дал нам окончательный срок? Значит, лучше осмотреть берег. И вообще, уже темнеет — может, там и подходящее место для ночлега обнаружится?

Хаген не стал спорить. В скором времени они сошли на берег, предоставив лодке свободу. Вблизи лес оказался довольно-таки густым и зловеще-тихим, как будто его обитатели, завидев незваных гостей, поспешили скрыться. Пересмешник некстати вспомнил о том, что здесь, по словам Нами, водятся ядовитые змеи и «разные твари».

— Тут кто-то был, — сказал он, пытаясь отвлечься от неприятных мыслей. — Смотри!

На одном из причальных столбиков виднелся обрывок веревки — кто-то вполне справедливо не доверял своей лодке и привязывал её, не давая уйти в море. Неизвестный был, по всей видимости, весьма посредственным навигатором. Умберто присел на корточки и внимательно осмотрел остатки «поводка».

— Я бы сказал, он был здесь не так уж давно… — пробормотал он задумчиво и огляделся по сторонам. — Ну-ка, иди за мной!

Хаген помрачнел, но послушно двинулся следом. Да, Крейну и впрямь не нужно было посылать их вдвоем — достаточно было и одного Умберто! «От меня никакого толку ни на море, ни на суше, — подумал пересмешник со злостью и внезапной тоской. — Зачем я нужен Крейну? Ему бы следовало гнать меня взашей в первом же порту, так нет — принял в команду… Пейтон правду говорил, от меня сплошные неприятности».

Они медленно шли вдоль зарослей, но всё равно едва не пропустили тропинку — узкую, еле заметную. Умберто без единого звука устремился вглубь леса, даже не обернувшись, чтобы проверить, идет ли за ним незадачливый напарник. Молодой моряк чувствовал себя в чащобе столь же уверенно, как и на борту «Невесты ветра»: Хаген, закрывая лицо от колючих ветвей, изорвал рукава рубашки в клочья, а от Умберто, казалось, коварные ветви отворачивались сами собой.

Тропинка пошла вверх по склону холма, и вскоре бурелом сменился редкими кустиками высотой едва ли по колено; они словно миновали живую изгородь, которую кто-то высадил вдоль берега.

— Ты погляди! — Умберто остановился так неожиданно, что Хаген на него налетел и чуть не сбил с ног. — Да тут люди есть!

Хаген не рискнул бы назвать то, что им удалось обнаружить, «жилищем» — это была маленькая и очень старая хижина, покосившаяся и вросшая в землю. Поодаль виднелся столь же убогий сарай из трухлявых досок; за его хлипкой стеной блеяла коза. Вновь переведя взгляд на хижину, Хаген успел заметить, как в темном провале окна мелькнула чья-то тень.

— Эй, хозяева! — Умберто бесцеремонно перепрыгнул через плетень и отворил дверь, но за порог без разрешения не шагнул. — Есть кто живой?

— Пощадите! — пискнул кто-то в ответ. — Не убивайте!..

…— Нет, ты мне объясни — что в нас такого страшного? — спросил Умберто, улыбаясь. — Неужели мы похожи на бандитов?

Щуплая девушка, совсем ещё ребенок, смущенно шмыгнула носом. Она напоминала выпавшего из гнезда вороненка: взъерошенные черные волосы, тонкие черты лица, на удивление бледного для рыбачки, блестящие черные глаза. Дейзи — так обитательница хижины представилась непрошенным гостям, справившись с испугом, — не была красавицей, но и дурнушкой её называть не следовало… и всё-таки Хаген, исподволь поглядывая на странную девушку, никак не мог отделаться от мысли, что в ней есть нечто очень неприятное. Потому-то Умберто и здесь пришлось взять на себя весь труд; впрочем, разговор с девушкой никогда не был для моряка трудным делом.