Юрий Никитин - Уши в трубочку

– Зомби?..

– Сплюнь, – посоветовал я. – Это просто демократы. Термиты и демократы только в толпе чувствуют себя комфортно.

– Но почему у них такие тупые лица?..

– Потому что демократы, – объяснил я. – Их по лицам можно отличить на улице, на работе. А также по фразам, которые их органчик в черепе выдает регулярно. Ну там, что силой решить ничего нельзя, Россия – сука и ответит за все, Ковалев – совесть нации, террористы не имеют национальности… Стоп, посмотри вон туда!

Она послушно уставилась на раздевающуюся в танце толстомясую блондинку у шеста. Устроители сообразили, что фотомодели – это вместо вешалок, а для мужчин женщины должны быть с толстыми задницами и таким же выменем, так что у шеста неуклюже двигалась в танце настоящая доярка, да что там настоящая: настоящая украинская доярка! Кто понимает, тот поймет.

– И… что?

– Да не туда смотришь, – сказал я терпеливо в ее розовое ушко. – Вон там, за этой девицей, по ту сторону компания крутых парней, а спиной к нам мужик в клетчатой рубахе.

Она вспыхнула, голос ее задрожал от негодования:

– Ты эту бабищу называешь девицей?.. Да на ней мяса, как на…

– Тихо-тихо, – прервал я. – Это и есть настоящая женщина. Диетами ни себя, ни других не мучает! А любой мужчина предпочитает качаться на волнах, чем биться о камни… Зайдем с двух сторон, пусть тебя заметит первой. Да не девица, а тот мужик в клетчатой. А я зайду сзади.

– Трус!

– Общечеловек, – поправил я. – Демократ. Теперь трусом быть не стыдно, а почетно.

Она посмотрела на меня с отвращением:

– Что за прогнивший мир…

– Они девки хоть куда, – ответил я легкомысленно, – а мы парни – хоть кого… Ох, прости, ты же, наверное, женщина…

Она посмотрела на меня ледяным взором:

– И что натолкнуло тебя на такую неожиданную мысль? Наверное, мои сиськи?

Я посмотрел на нее наглым взглядом:

– Сиськи? Где?

Она возмущенно фыркнула, отвернулась, мы проталкивались через толпу. Я наконец вспомнил, что она сейчас мой напарник, а напарник при случае и жизнь спасет, догнал ее и прокричал в ухо:

– А вообще-то у тебя изумительный лифчик!

Она молчала так холодно, что я заподозрил, не знает ли, что изумительным называют тот лифчик, который снимают с женщины и изумляются: «А где же сиськи?», но вряд ли она знает такие тонкости, если считает, что кормчий – это повар, дышло – легкие, куратор – петух, а хлебнуть – это откусить хлеба. Так что ничего удивительного, что сразу же хотела помочь мне тем способом, о котором наслушалась и насмотрелась со всех экранов, зато теперь, когда маски сброшены, хрен допустит мои скифские лапы до ее нежного тела, чтоб не хрустнул, мол, скелет….

– Сиськи, – сказал я ей в затылок, – это лицо женщины. Сиськи есть – ума и диплома не надо, это все мелочи в нынешней жизни. Я лично сам, будучи эстетом и глубоко культурным и очень образованным человеком, больше всего ценю в женщине три достоинства: лицо и грудь. Сама понимаешь, дипломы можно приобрести хоть в универе, хоть на рынке у молдаван, а вот сиськи – это дар свыше, потому и ценится выше…

Глава 13

Она не слушала, протискивалась в потной жаркой толпе, ее пробовали схватить и заставить танцевать, но она брезгливо отдергивала руки, двигалась дальше. Никто не обижался, все понимают, что заменимы все женщины, не фиг убиваться по Джульетте или Изольде, все бабы одинаковы, а раз все одинаковы, то зачем платить больше, одна откажет, другая нет, все без проблем, гуляем, Вася…

Мы начали расходиться в стороны, я прокричал в ухо:

– Расстегни рубашку еще на одну пуговицу! Чем виднее грудь у женщины, тем хуже запоминается ее лицо!

Она дернула плечом, словно отгоняла муху, но я ощутил, что какими-то движениями ухитряется, не прикасаясь руками, сделать сиськи виднее, заметнее, так что все начинают таращиться на них, облизываться, а в это время можно обчистить их карманы и даже поснимать штаны.

Подозреваемый, мужик в клетчатой ковбойской рубахе, красиво облокотился о стойку бара. Через плечо широкая синяя лента с орденом Святой Екатерины, исключительной белизны панталоны, красиво и плотно облегающие его могучие икры, гульфик тоже на месте, сапоги обычные, кирзовые, но с позолоченными шпорами. Самая обычная одежда, так у нас одевались и даже одеваются на Земле, но что-то меня смутно тревожило, какое-то несоответствие, что ли, не так подобраны цвета, или галстук не в тон носкам… впрочем, он без галстука, а носки пока не видно. Хотя нет, вон из-за голенища торчит кончик тряпки, это онучи или, как говорят в народе, портянки, что значит, носками не пользуется, облом.

Я стиснул череп ладонями, в бессилии подумал, что женщину бы сюда, она быстрее бы разобралась, что меня тревожит, а мужчинам такое не понять, нам вот по фигу, что одеть: что попадается под руку, то и одеваю, а то и вовсе надеваю, попадается же всегда одно и то же: никакой мужчина не опустится до такой дури, чтобы завести больше одной пары башмаков, одного костюма и двух рубашек.

Ничего не придумав, подошел к бару, остановившись возле ковбоя в кирзовых сапогах, бармен взглянул вопросительно.

– Бокал шампанского, – сказал я. Почувствовал себя глупо, здесь положено потреблять коктейли, но взялся – тяни, добавил: – Лучшего.

Бармен повел глазами в поисках девушки, которой так повезло, я добавил сварливо:

– Да побыстрее!.. Сам выпью, я себя люблю больше.

Он кивнул, в глазах появилось понимание, что значит, нарциссисты сюда тоже заходят, снял с полки толстую бутылку в золоте и обвешанную медалями, начал снимать золотую фольгу. Медали звякали, звенели, всячески и весьма назойливо лезли под руки. Ковбой с интересом следил за молодой девахой, что двигалась через танцующих с грацией молодого дельфина: в мужской рубашке, расстегнутой довольно рискованно, на длинных изумительной формы ногах, лицо, кукольное, очаровательно глупенькое, глаза синие, мечтательные, губы пухлые, созданные и для поцелуев, сиськи вот-вот выпрыгнут на свободу, ну просто божественная дурочка…

Я тоже засмотрелся, торкесса в самом деле хороша, красивая и глупая, идеал каждого мужчины, идет замедленной танцующей походкой, дразнящей воображение, в самом деле хороша, хороша, и здесь хороша, и там хороша, и везде, даже на рояле будет хороша.

Она почти приблизилась к бару, ковбой опустил на стойку граненый стакан, но я, у которого в руках пока еще ничего, быстро шагнул вперед, сказал:

– Эй, подружка! Ты не меня ищешь всю жизнь?.. Бармен, два шампанского!.. Мы сейчас подойдем.