Лана Рисова - Тёмные сёстры (СИ)

Полукровка нахмурился.

– Я тут думал на счет тайны, – задумчиво проговорил он, – надо же как-то всем объяснить происхождение Лиссэ. Легенда есть?

Воцарилась тишина. Я тоже неоднократно над этим думал, но история пока не сложилась.

Молчание было внезапно нарушено громким фырканьем хьюршей, кто-то пытался войти в шерл.

6. ГЛАВА – ДОБИРАТЕЛЬСКАЯ.

Всегда находятся исключения, лишь подтверждающие правило.

Кирсаш

Все напряглись. Двери были заблокированы изнутри, но входящий уже понял это, потому что через минутное затишье раздался робкий стук. Я вопросительно посмотрел на Лиссэ, девушка уловила, что я от нее хочу и, замерев на мгновение, покачала головой, значит, явной опасности пока нет. Жестом направив Аршалана открыть дверь, я приказал братьям страховать его, а сам остался стоять посередине основного помещения, отодвинув человечку подальше к стене, за спину Тиана, но таким образом, чтобы боковым зрением иметь возможность видеть ее, Сертай замер за моим плечом.

Во входной пещере раздались голоса, и ворчание хьюршей, встречающих своих собратьев любопытным фырканием. Неужели нам «повезло» столкнуться с караваном? Но производимый шум указывал, что пришельцев от силы четверо. Когда через некоторое время скакуны успокоились, и в гостевую часть проскользнули сначала близнецы, а потом показались и сами путники в количестве трех персон, стало понятным, что четвертый хьюрш нес груз. Я не смог скрыть удивления: только один из них был хассуром. Второй оказался гномом, судя по бороде не ниже уровня мастера, а вот принадлежность третьей фигуры, полностью скрытой тяжелыми складками плаща с глухо надвинутым капюшоном, скользнувшей последней и сразу же занявшей ближний к выходу затемненный угол, невозможно было идентифицировать. Судя по габаритам, это мог быть и орк, и локарн, и носящий тяжелый доспех темный эльф.

Хассур профессионально осмотрелся и, заметив Арша, входящего последним и тем самым перекрывшего путь к выходу, нахмурился. Его руки чуть дрогнули, выдавая волнение, но за гитачи так и не потянулись. Заговорил, как и следовало ожидать, гном.

– Прошу у тебя крова и защиты, фейрин, – он вышел вперед и низко поклонился, произнося ритуальную фразу, – пусть Великая плетунья соткет удачный узор для твоего эштерона.

Сертай дернулся, но я удержал его, заставляя держать язык за зубами.

– Разреши усталым путникам разделить с тобой тепло шерла, – он выпрямился, и выжидающе посмотрел на меня.

Я был вправе отказать ему, сказать по правде, мне очень этого хотелось, но еще ни разу не было случая, чтобы кто-то, занявший шерл первым, выгнал пришедших позже путников на верную гибель. Бросив взгляд на плетунью, я увидел, что она, не отрываясь, смотрит на фигуру в плаще. Вся ее поза говорила о крайней степени напряженности.

– Вы можете разделить с нами юфу, – начал я, замечая, как расслабляется гном, – но ваш спутник должен снять плащ.

При этих словах хассур все-таки выхватил гитачи, а гном округлил глаза. Я примирительно поднял руки.

– Вы должны понять меня. В любом другом месте я бы не потревожил ваше инкогнито, но я отвечаю за безопасность сешшера, – я обратился непосредственно к незнакомцу в плаще, который вздрогнул от моих слов.

Гном охнул, а хассур сильнее сжал гитачи – каким бы он ни был воином, против сешшера у него шансов не было. Оба вопросительно посмотрели на закутанного спутника. Я слегка приподнял бровь, вот оно, значит, как! Создавалось абсолютное впечатление, что гном-наниматель путешествует с двумя охранниками – глупо, но на небольшие расстояния, и при наличие лучших беговых хьюршей, вполне возможно. Оказалось же, что главной фигурой в этом маленьком караване является законспирированная персона.

– Не надо, Дий'ос! Успокойтесь мастер Гхарм! – раздался лишенный эмоций голос, проходящий через «говоритель», – фейрин в своем праве. Я только прошу вас дать мне шанс все объяснить, хассуэре, прежде чем вы решите сделать выводы.

Заинтригованный, я кивнул. «Говорителями» на Айросе пользовались только локарны, потому что их связки не были способны воспроизвести слова всеобщего темного, либо какого-то другого языка живущих в этом мире рас, собственно, голосовых связок, как таковых у них не было. Поэтому давным-давно одним из магов Академии были придуманы «говорители». Не удивительно, что это был человек, потому что дроу спокойно читали льйини локарнов, а те, в свою очередь, отлично говорили на льйина квелли. Всем прочим это изобретение значительно облегчило жизнь. Плащ колыхнулся и опал, открывая блестящий черно-красный экзоскелет. Мои ребята, как по команде выхватили гитачи, мне понадобилось приложить усилие, чтобы сдержаться – умоляющая поза локарна в корне расходилась с его родовым окрасом. Среди представителей черно-красных убийц не было исключений в виде положительно настроенных особей. Сама расцветка характеризовала склад характера и образ их жизни: агрессивность, жестокость, непробиваемость, бескомпромиссность в вечном существовании за счет набегов, убийств и грабежа.

– Я не был рожден с таким окрасом! – раздался безликий голос, а длинные двухсуставчатые руки заломились в отчаянии, – Долгая болезнь привела меня к такому плачевному результату. Дитрактовый принц, под чьей защитой я жил всю свою жизнь, отказал мне в убежище, после того как его плетуны оказались бессильны исправить сложившуюся ситуацию. Единственный шанс для меня – попасть в Академию, где, возможно, более опытные магистры, смогут мне помочь, – он горестно опустил голову.

– Верится с трудом, – проговорил Аршалан, но лезвия его гитачи опустились.

– Этот доблестный гном, мастер Гхарм, помнит меня прежнего и может поручиться за мои слова, – локарн указал на кивнувшего мастера, – он любезно согласился довести меня до оплота Доргата, откуда я смогу отправиться дальше в Такрачис. Сей истинный воин, храбрый Дий'ос сопровождает нас, защищая от неведомых опасностей, кои подстерегали нас на каждом шагу, а страшные твари из Врат Нидны провожали нас голодными взглядами…

Несчастный локарн сбился на полуслове. Мне было уже понятно без всяких льйини, что он говорит правду, только представители мирного окраса этой расы были столь занудны, многословны и высокопарны. Звук, отвлекший его от перечисления тягот пути, повторился. Я с недоумением повернулся к Лиссанайе. Она зажала себе рот обеими руками и тихо всхлипывала, пытаясь сдержать смех – получалось из рук вон плохо. Хорошо, что локарн понял ее по-своему.

– Милая лайнере, – обратился он к ней, – не стоит так переживать, я сам, хоть и испытываю страшные муки, уже в достаточной степени претерпелся со своей участью.