Трон тысячной лжи - Рейчел Хиггинсон
Я не бросала одну семью ради другой. У меня украли мою семью и моё счастье. И мне пришлось вырываться и бороться за возвращение к каким-либо значимым отношениям с другими людьми. К тому времени, как я покинула Храм, я знала, что те, кто там жил, были любимы. Но это был долгий, трудный путь от одиночества к дружбе. Из простой помехи превратилась в драгоценную сестру.
Но это путешествие также дало мне Оливера.
И он стоил гораздо больше, чем целое королевство любящих, но фальшивых братьев.
В зале для завтраков Максим и Олеска уже сидели во главе длинного железного стола, уставленного посудой для завтрака. Горгульи украшали и эту комнату — от ножек стола до спинок железных стульев, до ручек на карнизах, где шторы были отдернуты, открывая темное утро с непрекращающимся дождем и раскатами грома.
Глашатай объявил о нас, но мы в основном проигнорировали его и заняли места за столом. Еда пахла рыбой. И выглядела такой же серой, как пейзаж за мокрым оконным стеклом.
Мы снова перепутались. Алексей сидел справа от меня. Младший из братьев, Ашка, сидел слева от меня. Его голова едва доставала до края стола, и ему приходилось постоянно убирать с лица свои растрепанные золотистые волосы, пока он ждал, когда еду подадут, с вилкой в одной руке и острым на вид ножом в другой.
Рассматривая Максима на другом конце стола, я должна была поверить, что непослушные локоны достались им от матери. Этим утром она заплела свои длинные светлые волосы в косы, но были признаки того, что её грива будет такой же неукротимой, как у её сыновей. Здесь выбившийся локон. Ореол вьющихся волос. Она была поразительной женщиной, но королева Барстуса следила за тем, чтобы оставаться сдержанной и в основном молчаливой.
Несмотря на то, что волосы Катринки были скорее каштановыми, чем ониксовыми, было легко понять, почему её все эти годы принимали за дочь Максима и Олески. В одинаковых очках у Антона создавалось ложное впечатление схожести черт лица. И её более упругие кудри, казалось, были такими же, как у её приемных братьев и матери. Неужели Брам выбрал для неё Барстус именно с этой целью? Или это сходство было даром Света?
— На чем это ты так сосредоточилась? — спросил Алексей приглушенным тоном.
Я повернулась, чтобы посмотреть на него, ища признаки того, что он за человек. Мне не доставило удовольствия разговаривать с ним прошлой ночью, но я была в отвратительном настроении и совершенно измотана. Может быть, я была невежлива.
— Твоя мать, — призналась я. — Она прекрасна.
Он улыбнулся в ответ на мой комплимент, став похожим на неё еще больше, чем раньше. Его собственные волосы были подстрижены короче, чем у братьев, его вьющиеся светлые локоны были несколько укрощены при такой короткой длине. Вместо короны он носил чешуйчатую бронзовую ленту, напоминающую змеиную, с головой, расположенной в центре его лба, и аметистом вместо глаз. Серый и пурпурный были цветами Барстуса, и они считали себя защитниками Змеиного моря. Максим носил похожую корону. А королева Олеска носила более изящную бронзовую диадему с большим аметистом в центре. Она не была похожа на змею.
— Спасибо тебе, принцесса Тессана, — ответил Алексей. — Ты также делаешь комплимент моему отцу, поскольку он выбрал её за красоту, — он обвел рукой стол. — И её воспитание.
Как раз в этот момент слуги шагнули вперёд, чтобы приподнять крышки с блюд для завтрака, открыв вареных морских змей и фаршированных осьминогов. Мне пришлось прижать пальцы к сомкнутым губам, чтобы удержаться от рвотного позыва. Но я не была уверена, было ли это из-за морепродуктов или из-за оценки Алексеем брака его родителей.
— Значит, это не брак по любви? — мне удалось спросить, пока слуга отрезал толстую голову морской змеи, чтобы предложить мне часть тела.
— Тебе повезло, — сказал мне Алексей, пока я в ужасе наблюдала, как ломтик мяса ложится на мою тарелку, размазывая черные чернила по всей ширине. — Шея — это лучшая часть, — я кивнула и попыталась улыбнуться. — Отвечая на твой вопрос, нет, это не брак по любви. Я не думаю, что многие королевские дома сочетаются браком по любви, — он рассмеялся над этой нелепостью. — В конце концов, они правят королевствами, а не резвятся в полях, как влюбленные юнцы.
Он был прав. Я знала, что он был прав. Но всё же его полное неверие в возможность любви заставило меня почувствовать к нему то же, что я чувствовала к всё еще истекающему кровью морскому змею, превратив всё остальное на моей тарелке в мелово-серый цвет.
— Мои родители были влюблены друг в друга, — настаивала я. Когда стало ясно, что он не знает, как реагировать, потому что они были мертвы, я добавила. — Хьюго и Анаталь влюблены друг в друга. Очень даже.
Он ловко разрезал щупальце осьминога, разделав его на филе так, словно делал это сотни раз до этого. Я утешала себя и бедного осьминога тем, что, по крайней мере, если я выйду замуж за этого человека, мы будем жить в Элизии, где еда не похожа на морских чудовищ из глубин.
Говоря о гигантском куске щупальца, он сказал:
— Возможно, теперь они испытывают привязанность друг к другу. Но не тогда, когда они впервые поженились. Скольких членов королевской семьи ты знаешь, которые разговаривали со своей невестой или женихом более нескольких раз до дня свадьбы? Не так уж много.
В его словах был смысл. Тем не менее, я хорошо знала Тейлона раньше… ну, когда мы были помолвлены. Мой отец изо всех сил старался включать Трескинатов как можно чаще из-за нашей будущей свадьбы и отношений наших стран.
Тогда, когда я еще не была наследницей трона или будущей королевой державы. Тогда, когда я была всего лишь дочерью короля, искавшего надежных союзников. Тогда, когда Тейлону нужна была умная пара, которая помогла бы ему править своим собственным королевством. Тогда, когда ожидалось, что я покину Элизию. Не диктуя и не требуя, чтобы я управляла ей.
Тем не менее, уже тогда я знала, что мне повезло с Тейлоном. Я подумала о Каспиане в детстве, когда он бросил щит в своего старшего брата, надеясь убить его. Мой жених мог бы быть намного хуже.
Если бы отец любил меня хоть немного меньше, вся моя жизнь могла бы быть лишена эмоций.
Алексей продолжал:
— Я хочу сказать, что когда ты король, — он наклонил ко мне голову, — или даже могущественная королева в твоём случае, любовь —
