Звенья одной цепи - Иванова Вероника Евгеньевна
Имена я даже не пытался запоминать сразу. Во-первых, их было много, а во-вторых, от рыжих шевелюр и прочей растительности тех же ржавых оттенков на лице у меня рябило в глазах, и мужчины, выходящие вперёд по знаку Нери, казались мне похожими друг на друга как близнецы.
Зато по мере представления выяснилось, что в Блаженном Доле есть каменоломни, лесопилки, виноградники, поля и сады, приносящие всяческую снедь на столы не только дольинцев, но и их соседей, близких и далёких, стада овец и коз, рыболовные артели и множество прочих хозяйств, без которых немыслима сельская жизнь. Но, предполагая, что эта скучная церемониальная встреча всего лишь дань традициям, я жестоко ошибся.
Когда затихли звуки последнего имени, хозяйка Блаженного Дола заметно напряглась. Не знаю, заметили ли это те, кто стоял в рядах, но я отчётливо услышал тревожный треск парчи, а стало быть, предстояло что-то ещё помимо представления. И это «что-то» не заставило себя ждать.
Сухощавый полуплешивый Луран Адитта, названный первым из всех присутствующих, снова вышел вперёд, но не приближаясь к креслу Нери, а занимая позицию посередине между рядами, словно возглавляя их, и, прокашлявшись, обратился… ко мне:
— Я и все остальные пришедшие поприветствовать вас, понимаем, что вы устали с дороги, и ещё дня не прошло, как вступили в назначение, и всё же… Наверное, сами могли видеть: распутица вот-вот закончится, стало быть, пора начинать собирать обозы, чтобы успеть выставиться на первой же ярмарке.
Я не мог не согласиться с разумностью доводов заботящегося о своём и чужом достатке старожила и кивнул. Как выяснилось, это тоже было ошибкой, потому что Адитта приободрился и заметно окреп голосом:
— Мы уж и так ждали до последнего дня, йерте, ждали да надеялись… Вы уж уважьте нас, назначьте цены.
Цены? На что? Зачем? И помощи-то попросить не у кого, потому что рядом только насмешливо кривящаяся статуя, закутанная в серебристую парчу, да пожилой мужчина, заглядывающий в мои глаза со странной надеждой.
— О каких ценах идёт речь? Я могу взглянуть?
Мне с готовностью поднесли папку, обтянутую потрескавшейся кожей, видимо, ещё в те года, когда Блаженный Дол только-только начинался. Я напустил на себя глубокомысленный вид и посмотрел на лист бумаги, заполненный длинным списком, в котором известняк колотый сменялся вином прошлогоднего урожая, а пряжа из козьего пуха соседствовала с лососевым балыком. Они что же, хотят, чтобы я указал, почём всё это продавать? Ну и дела!
— А разве вы сами не знаете лучше меня, сколько просить за плоды своего труда?
Адитта жадно сглотнул, но поборол соблазн легче, чем можно было ожидать:
— Да мы ж попросить всякое можем, и мало и много… Да только кто запрошенное даст, коли под ценой не будет стоять печатка Смотрителя?
Какой-то странный обычай. Или, быть может, так написано в каком-то законе? Если бы ещё знать в каком! Но правило разумное, если вдуматься. Получается, что купцы и ремесленники не сами по себе ведут торговлю, а под строгим надзором. С другой же стороны, когда Смотритель ставит свой знак под ценой какого-либо товара, то он и отвечает за качество, и, не дай Бож, кто-то из покупателей останется недоволен… С судейскими разговаривать будет тоже Смотритель. То есть я. М-да, весёленькую должность мне подкинул золотозвенник.
— Прошлой осенью вы справились и без печатки, — слегка оскорблённым тоном заметила Нери.
— Ну так иного-то способа не было, — виновато развёл руками Адитта.
— И назначенные цены были хороши? — продолжила хозяйка Блаженного Дола, упирая на слово «хороши».
— Коли покупатель товары брал, значит, хороши для него были цены.
— А что продавец скажет? — не сдавалась девушка, и по тому напору, с которым она продолжала задавать вопросы, чувствовалось: для неё эта беседа важнее важного.
— Да что продавцу сказать… — Адитта оглянулся на зал, словно ища поддержки, и видимо, нашёл, потому что уверенно заключил: — Продавцу главное, чтоб всё законно было и чинно.
Пальцы Нери, парчовой складкой заслонённые от зрителей, стоящих впереди, но не позади, отчаянно сжались в кулак, мигом побелев на костяшках.
— Ну что ж. И законы и чины — всё у вас теперь имеется. Только потом с обидами ко мне не приходите.
* * *Хозяйка Блаженного Дола подобрала длинные юбки, покинула кресло и прошествовала к выходу из зала. Неужели так сильно обиделась, что даже не соблазнилась приближающимся зрелищем моего блистательного позора? Жаль. Могла бы получить истинное удовольствие. Но раз уж отступать не перед кем, остаётся только одно. Держать оборону, пока противник не соберёт силы для новой атаки.
— Надеюсь, вы понимаете, что я здесь человек новый и многого не знаю?
По рядам рыжеволосых прошла волна кивков, решительных и не слишком.
— И я не могу назначить цены сейчас, в одну минуту.
Адитта мотнул головой:
— Да в одну минуту и не нужно, йерте! Есть ещё время, не менее седмицы.
Очень хорошо. Время — это ценная штука. Вот только я пока не знаю, сколько его потребуется.
— Мне нужно будет подумать.
Зал ответил почтительным молчанием. Мол, на «подумать» мы всегда согласны, если человек думает, значит, есть чем и о чём.
Я ещё раз пробежал взглядом перечень товаров, которые должен был оценить. Славная задачка, ничего не скажешь! Что, к примеру, я знаю о козьем пухе? Или о колотом известняке? Положим, по поводу вина или балыка ещё можно что-то утверждать, но… Любая снедь имеет свой вкус в каждой деревеньке. А у покупателя вкус и вовсе другой, третий, четвёртый, десятый. Как можно назначить цену тому, что видишь первый раз в жизни?
Попробовать посмотреть на него не единожды.
— Я постараюсь справиться за седмицу, любезные эрте, но и вы должны будете мне помочь.
По залу прошёл лёгкий гул, но больше одобрительный, нежели наоборот.
— И потребуется от вас всего ничего: представить мне на рассмотрение товар нынешний, который торговать собираетесь, и товар, скажем, нескольких прошлых лет, буде таковой остался в ваших закромах. Что касается вина, тут, думаю, трудностей точно не предвидится… Да, и помногу не приносите! Довольно совсем небольших кусочков.
Пятерни, как по команде, потянулись к рыжим шевелюрам и проплешинам, покрытым золотистым пушком, а я, воспользовавшись возникшим замешательством, быстро пересёк залу, закрыл за собой дверь и жадно вдохнул воздух, почему-то показавшийся в эти минуты сладким, как мёд.
— Ловко вы справились, — сказала Ньяна, подпиравшая стену дома с левой стороны от двери. — Хотя мужчины завсегда против женщины общий язык найдут.
Ну раз уж ты сама предложила такую тему, давай поговорим.
— Почему против?
Моя защитница хмыкнула, но промолчала.
— Вот что, давай-ка двинем обратно к дому. Сам я дорогу с первого раза точно не найду, а заодно и побеседуем немного. Без лишних ушей.
— А чего её искать? — Женщина явно не была настроена на откровенность. — Там, где на развилке будет синим или зелёным отмечено, туда и сворачивайте. Не заблудитесь.
— А если я попрошу тебя пойти со мной?
Серые глаза напряжённо сощурились:
— А почему не прикажете?
Потому, что не умею, Боженка меня задери! Знаю, как должен звучать приказ, знаю правила его составления и применения, но только с одного бока. Со стороны исполнителя. А с другой стороны…
— И как давно ты сама с рыжей гордячкой сговорилась? Сразу после смерти прежнего Смотрителя или ещё до неё?
Ньяна задержала дыхание, становясь похожей на изваяние, угрюмо глядящее вдаль. Эдакое слегка недоделанное резчиком, который не успел ещё отсечь от куска камня всё лишнее, а только начал свою работу.
— Я понимаю, тебе нужен дом. Да тем более жених нашёлся. И наверняка достойный. Так почему бы не осесть в милом уютном местечке? Особенно если потрудиться надо совсем чуть-чуть: где словом поддержать, где делом, а где промолчать вовремя…
