Расколотый Мир - Гилман Феликс
Правила ее матери чрезвычайно ясны: для книг, хранившихся в северной части библиотеки, Лив еще чересчур мала Криминальная и девиантная психология — главные сферы ее собственной научной деятельности — слишком нездоровые интересы для ребенка
Книгой, которую стащила Лив, была «Психология преступника» Гросса, третье издание. Лив села на любимое бревно у воды, раскрыла книгу, но та быстро ей наскучила. Запутавшись в тексте, она с ухмылкой отложила учебник в сторону.
Академию построили на излучине реки. Пруд на этой опушке Лив и считала самой рекой, хотя на самом деле сюда впадал лишь маленький ее приток. Полноводная же река текла в полумиле отсюда, огибая мост и дорогу, через город к столице, а оттуда — на юг, к княжествам Мессена, о которых Лив не знала ничего, но однажды ее заворожила странная таблица княжеских геральдических знаков: орлов, львов и грифонов — полуорлов-полульвов...
По реке плавало много барж, проводились шумные регаты. Вдоль ее вымощенных берегов сновали повозки и ломовые лошади. Для Лив же река была здесь, на этой тихой опушке.
Зеленая водная гладь, как всегда, оставалась недвижной. Над ней нависали ивы. Ночью прошел дождь, и замшелое бревно, на котором она сидела, намокло и разбухло. Лив уже успела запачкать грязью свое белое платье.
Она закрыла глаза и некоторое время слушала, как капает вода и растут дикие травы. Затем вдруг решительно открыла книгу на случайной странице и начала читать вслух:
«Проблема тоски по дому чрезвычайно важна, ее не следует недооценивать. В ходе изучения проблемы было выяснено, что от тоски по дому страдают дети в период полового созревания (об этом Лив не знала ничего, лишь однажды изучала таблицу физиологических изменений), слабоумные и слабовольные люди, пытающиеся избавиться от чувства подавленности с помощью сильных раздражителей органов чувств».
Лив остановилась, чтобы подумать над этим. Ей трудно было представить, что такое тоска по дому, — она никогда не удалялась от Академии на расстояние больше двух дней пути.
«Поэтому они весьма склонны к преступлениям, особенно к поджигательству. Утверждается, что малообразованные люди в изолированных удаленных регионах — на вершинах гор, в прибрежных регионах, в вересковых пустошах и красных пустынных равнинах Запада особенно подвержены ностальгии».
Преступления, поджигательства...
Лив произнесла эти слова с дьявольским упоением. И, опять закрыв книгу, погрузилась в мысли о пустынных равнинах, горных вершинах и дикарях.
«Психические патологии преступников» Лив утащила из личной библиотеки матери. Библиотека эта располагалась на верхних этажах Август-Холла, под низким арочным потолком, вниз по коридору от кабинета, где мать принимала пациентов. Мать считала, что свет и простор верхних этажей благотворно действует на их психику: просто-таки сдувает с их душ паутину.
В то утро, когда Лив украла книгу, мать принимала пациента. Она всегда просила пациентов садиться у двери и держала ее открытой. Однажды Лив спросила, почему. Мать объяснила:
— Так бедняги не чувствуют себя взаперти. Никому не нравится чувствовать себя взаперти, а им — особенно. Это не дает им совершить поступки, о которых они потом могут пожалеть.
— Что, например?
— Скажем, повысить голос. Выставить себя на посмешище.
Вследствие своей неприятной привычки мать видела, что происходит в коридоре, и Лив пришлось пробираться в библиотеку украдкой. Поэтому она ждала в конце коридора, пока мать не погрузится в работу. Слушала, как взволнованный пациент начинает говорить дрожащим высоким голосом, всхлипывая: «Я не знаю, как долго я смогу... Это все сны, понимаете... Я не знаю, как долго я еще смогу!» Она услышала глубокий спокойный голос матери: «Успокойтесь. Возьмите себя в руки. Начните снова». Она воспользовалась моментом и бросилась бежать...
И вот — пыльная тишь библиотеки. Лив в безопасности. Ни звука, кроме ее собственного тяжелого дыхания. В воздухе еще слышится легкий, приятный запах сигарет матери и ее пациентов.
Все стены уставлены книгами. Лив проводит пальцем по пыльным корешкам, задерживая взгляд на исследованиях: «Воры»! «Поджигатели»! «Женщины легкого поведения» (что это значит, Лив понимала смутно)! И даже — «Убийцы»! А вот и тонкая книжка, исследование, со слов очевидцев, некоего агента Стволов, которого Лив представила небывалым чудовищем с Дальнего Запада, где мир еще незавершен и граница между реальностью и кошмаром размыта. Что-то вроде вампира? А на нижней полке — исследование безумия самих Локомотивов, написанное на пожелтевшей бумаге от руки! Библиотека напоминает пещеру из сказки, полную мрачных, ужасных и чудесных сокровищ.
С чрезвычайно решительным видом пройдя мимо этого легкомысленного чтива, Лив остановилась на «Психических патологиях» Даймонда.
Пациент в кабинете матери затих, поэтому Лив ненадолго отложила побег из библиотеки. И начала листать книгу в поисках слова «вор».
«Честь преступника, — прочла она, — вещь чрезвычайно любопытная. То, что прилично для вора, может считаться недостойным грабителя. Взломщик оскорбится, если его посчитают карманником. Я помню, как один взломщик чрезвычайно расстроился, когда в газетах написали, что он не унес из дома, в который вломился, большую сумму денег. Это свидетельствует о том, что и у преступников есть профессиональные амбиции — они хотят прославиться как мастера своего дела».
Только очень глупый вор захочет прославиться своими преступлениями, думает Лив. Затем сует книгу под мышку и пробегает мимо кабинета матери через лабораторию, столы которой уставлены стеклянными колбами. В растворах приятных расцветок плавают мозги преступников, падших женщин, обезьян — и уже совсем миниатюрные, сложные, похожие на драгоценные камни извилины крыс.
Ива качалась под внезапно поднявшимся ветром, и капли дождевой воды падали, оставляя круги на зеленой глади пруда. Задремавшая Лив вскочила.
Что-то шуршало среди деревьев. Раздался треск. Здесь обитали олени и павлины, и Лив обернулась, надеясь увидеть озадаченную птицу с роскошным пурпурным хвостом. Но увидела мужчину, который ВЫХОДИЛ из кустов, продираясь сквозь ветки.
Он часто и тяжело дышал, его бледное лицо блестело от пота.
Заметив Лив, он застыл на месте и принялся быстро моргать, очевидно весьма удивленный тем, что увидел.
Лив легко различала взрослых разных возрастов — все-таки среди них она проводила большую часть своих дней. Незваного гостя она сочла юношей, совсем еще мальчиком, сверстником
младшекурсников. Одет в старый костюм с чересчур короткими рукавами и потрепанный красный галстук. Довольно упитан.
Зрачки у него были микроскопические, отчего он выглядел очень странно; Лив не знала, что и думать.
Он промокнул галстуком пот на лбу.
Она отложила книгу и встала, уперев руки в бока. Он был низкорослым, чуть выше Лив. Его вторжение ей совсем не понравилось.
— Ты студент? — спросила она.
Он поднял палец, словно желая показать, что услышал вопрос, но не ответил. Его странные глаза метались, осматривая опушку. А палец дрожал.
— Моя мама — доктор Хоффман. Она здесь профессор. Занимает высокую должность. Ты студент?
При упоминании имени матери странный юноша дернулся.
— Во снах я видел это дерево. Эту воду. И эту опушку, — сказал он, нахмурив бледный лоб.
— Не думаю, что это были они. Уверена, ты здесь раньше никогда не был. Сюда прихожу только я.
— Здесь хорошо. Очень спокойно. Если бы...
Он замолчал и опустил палец.
— Мама говорит, что никто на самом деле во снах ничего не видит. А все только думают, что видят. Она говорит, что если у людей слабый ум, то они из-за этого думают, что с ними разговаривает Вселенная. Как будто они особенные. А тебе часто что-нибудь снится?
Казалось, юноша впервые обратил внимание на Лив.
— В моих снах тебя здесь не было. Никаких девочек мне не снилось.
— Но я здесь. Видишь? Это не то место, которое ты видел во сне. И я предпочитаю бывать здесь одна.
