Сергей Никшич - Соседки

– Наталочка! – к ужасу Ингрид, вскричал Хома, голова которого закружилась от переживаний.

И он выскочил на улицу и прожогом понесся по ней в надежде, что Наталочка где-то рядом, и вдруг наткнулся на небольшой домик под опрятной черепицей и увидел, что из окна на него смотрит Наталочка и машет ему рукой. Сиганул наш бедолашный подмастерье во двор, вскочил на крыльцо, но дверь ему никто не открыл, а два огромных пса выскочили из-за угла и молча вскочили на крыльцо. Они не сводили злобных глаз своих с Хомы, и тот подумал, что русалка все-таки его не любит и хочет свести его с ума или отправить на тот свет. Но в голове у него снова зазвучал ее нежный голосок: «Ну почему в тебе столько неверия? Разве я не доказала тебе свою любовь? Разве мы с тобой не единое целое? Разве я не катала тебя среди звезд? Ну неужели ты и до сих пор не понял, что не имеет никакого значения, рядом я с тобой или нет? А вот подумай обо мне что-то ласковое, и ты сразу же ощутишь, как и мои мысли ласкают тебя и обнимают тебя».

И он подумал о ней и стал вспоминать, как они жили в домике возле озера и как не могли насмотреться друг на друга и нацеловаться вдоволь. И он сразу же ощутил, как сердце его потеплело, и его словно присыпали сахарной пудрой, которая уняла боль и печаль, и он стал смотреть вокруг себя не как сквозь туман, а широко открытыми глазами. И увидел, что злые псы на самом деле – два добродушных спаниеля, которые только и ждут того, чтобы с ним поиграть. Посмотрел на дом, а в окне Наталочки уже не видно, зато она в малиновом, до самой земли, платье с кружевным воротником и в алмазной короне открывает ему дверь, и подходит к нему, и говорит ему на самое ухо:

– Глупый ты мой, глупый, ну неужели ты не догадался, что Ингрид – это тоже я? Ведь я проверить тебя хотела, а ты не сдал, как школяр, этот самый простой экзамен – на верность. И поэтому потерял ты меня на веки веков, хотя я тебе и люблю.

И сказав так, она превратилась в белого лебедя и с печальным криком растаяла среди снежинок, которые медленно и торжественно заваливали студенческий городок снегом под самые крыши накануне Рождества.

А Хома попробовал подумать про свою Наталочку, но ничего не почувствовал, и сердце его словно омертвело и оледенело. И он поплелся по улице, как побитая собачонка, туда, где Наталочка являлась ему в виде проказливой дочки булочника, но на том месте, где была булочная, он увидел лишь развалины, покрытые зеленым мхом, которые с каждой минутой все сильнее и сильнее заносил снег.

А тут два упитанных господинчика улучили наконец момент и подошли к Хоме, и увезли его в порт, и посадили на первый попавшийся корабль, отплывающий по холодному морю в сторону родной для Хомы страны. А капитану было приказано не выпускать Хому из каюты, пока корабль не пришвартуется в далеком порту, куда его надлежало доставить.

«Вот и закончилась моя любовь», – подумал Хома, лежавший в наручниках на узкой моряцкой койке в кубрике, упрятанном где-то возле днища огромного судна.

И вдруг (или это ему показалось?) он услышал голосок Наталочки:

– Ты опять сдался, о малодушный! Ну неужели какие-то обстоятельства могут быть сильнее нашей любви? Кто может заставить прекратить два сердца биться в унисон? Кто может заставить нас перестать мечтать друг о друге?

– Время, – ответил ей Хома. – Проклятое время. Оно покрывает белым снегом наши головы и опутывает паутиной наши сердца. И тела наши утрачивают свою гибкость, а глаза – блеск. Мне это точно известно, мне рассказал об этом Голова в сельской корчме, когда я пытался залить горилкой свою тоску о тебе, но с каждым глотком моя печаль становилась все сильнее, и тогда он поведал мне и о своей жизни, и о жизни Хорька, и я понял, что в подлунном мире нет никого несчастнее мужчин, которые стремятся к любви, как мотыльки, летящие на огонь, и ранят себя и своих близких. А любовь исчезает, как мираж воды в пустыне, так и не утолив жажду путника. Так и ты, моя любимая, внезапно покинула меня, и выйдешь замуж за какого-нибудь принца, и будешь жить с ним в красивом и недоступном замке, а мне даже издалека на тебя не посмотреть. Так зачем мне такая жизнь, если сердце мое превратилось в пылающий уголь, ранящий ни в чем не повинное тело? Уж лучше мне умереть и улечься в сырой земле на веки вечные, чтобы не видеть ничего и не знать ничего!

– Глупый, – только и ответила ему Наталочка и вошла в каюту. – Глупый, – повторила она. И сняла с него наручники, и поцеловала его. – Я плыву с тобой и останусь с тобой навсегда, потому что без тебя мне мой замок кажется пустым склепом. Потому что без тебя я мертва – мне не с кем смотреть за полетами ласточек и некому рассказывать свои сны. Мне посчастливилось, и в далекой стране я нашла тебя – свою половину. И стоит ли гадать, так это или не так? Ведь существуют тайны, которые лучше не пытаться познать…

И через десять дней они сошли на берег в далеком заснеженном порту, над которым тревожно кричали озябшие чайки, а еще через два дня они добрались до своего домика на краю озера в любимой своей Горенке.

И страх с тех пор пропал из сердца Хомы, ибо он знал, что всегда-всегда Наталочка будет с ним, и он перестал бояться, что найдет свой дом пустым, когда возвратится в него из мастерской.

Жители Горенки рассказывали мне, что Хома и Наталочка зажили с тех пор весело и беспечно, а с ними и Козья Бабушка, которая была для них как мать родная.

Вот, пожалуй, пока и все.

Глава 5. Тещин гамбит

Голова, молодой и наивный, женился не только на Гапке. Вместе с Гапкой он получил и тещу. Но не каждый из тех, кто носит брюки, а не юбку, догадывается или знает о том, что вместе с красавицей он получает и бесплатное приложение – тещу. Теща как бы присутствует на фоне брачных приготовлений и даже как бы помогает их осуществлению, и у новичка в брачных играх складывается впечатление, что она его любит и будет вместе с будущей супружницей наперегонки стирать ему носки и готовить борщ. Ибо ему не известно, что изрыгает теща в хорошенькое ушко его возлюбленной, как только за ним закрывается дверь. И, увы, не успел отыграть свадебный марш, а жестокая, мы бы даже сказали сермяжная, реальность уже норовит съездить по харе да так, чтобы он запомнил раз и на всю жизнь, что умные люди женятся на сироте. Однако не будем забегать наперед.

Теща Головы была размером с двустворчатый шкаф, и ничто, как тогда думал Васенька, так не напоминало морду бегемота, высунувшегося из воды, как обличность его новой сродственницы, вздымающаяся над застегнутой по горло кофтой. Надо честно признать, что свою тещу Василий Петрович раскусил не сразу – ему потребовалось на это целых два дня.