Александр Чернобровкин - Были древних русичей

– Еще и как забудешь, – пробурчал под нос перевозчик.

Он проплыл вдоль берега острова, остановился там, где к воде спускались вырубленные в скале ступеньки. Положив весло на борта, послушал стук копыт, определил, что еще не скоро доскачут до шалаша, перенес внимание на звуки, доносившиеся с острова. Они были громки и отчетливы, словно все происходило в двух шагах от перевозчика.

Раненый вышел на овальную площадку, огражденную с трех сторон отвесными скалами, в каждой из которых темнело по входу в пещеру. Правая и левая были завешены темно-коричневыми бычьими шкурами, а в центральной пещере можно было разглядеть горящие угли в горне. Посреди площадки стоял вытесанный из светлого камня Белбог – высотой в косую сажень, с суровым лицом, облепленным мухами, и вытянутой вперед и вниз правой рукой, в которой лежал темный брусок железа. Раненый остановился перед Белбогом, посмотрел в его нахмуренные глаза.

Из левой пещеры бесшумно вышел старик с длинными седыми волосами, заплетенными на висках в косички, по три на каждом, в белой рубахе до пят, холщовой и без прикрас, но подпоясанной широким ремнем с серебряным набором.

– Чего хочешь, – строго спросил он раненого, – правды или защиты?

Раненый поклонился в землю, пошатнулся, чуть не упав, и еле вымолвил:

– Правды.

– Клейма позора не боишься? Подумай хорошо, – предупредил старик.

– Не боюсь.

Старик кивнул головой, будто ответ был именно тот, который надо было сказать, и показал рукой на вход в центральную пещеру.

В горне среди алых углей лежали три продолговатых железных бруска, беловато-красных, вот-вот потекут. Старик взял клещами ближний, поводил над углями, поднес к руке раненого. Крепко сжатые пальцы напряглись, малость согнулись, а ладонь стала того же цвета, что и раскаленное железо. Старик разжал клещи – рука подалась вверх, потому что брусок оказался легче, чем предполагалось. Железо как бы присосалось к ладони, стало частью ее, быстро темнеющим наростом.

– Неси Белбогу, – приказал старик.

Пройти надо было двенадцать шагов. Раненый прошел их, осторожно переставляя ноги, чтобы не споткнуться, ведь неотрывно смотрел на Белбога. Железо потемнело, теперь стало похоже на кровавый нарыв. Раненый остановился перед Белбогом, положил ему брусок рядом с первым и поднес к его глазам свою ладонь без ожогов, затем развернулся и показал ее старику.

– Чист перед богами и людьми, – произнес старик и показал на правую пещеру: – Иди туда. Залечат рану, отдохнешь, сил наберешься.

– Мне домой надо срочно.

– Такой ты не доберешься, а мертвый всегда виноват, – сказал старик и добавил громче: – Да и плыть не на чем, перевозчик не скоро вернется.

Перевозчик оттолкнулся рукой от берега и бесшумно поплыл к восточному берегу, где его уже ждали.

– Здесь он! – послышался там злобный мужской голос. – Вон чалая кобыла бирюка. Руки-ноги ему пообламываю за то, что помог гаденышу!

– На остров поплыл, – произнес другой мужчина, судя по голосу, старше и степенней. – Подождем, как Белбог решит.

– Нечего ждать! Он прячется там, защиты попросил! Смерть ему! – крикнул третий, молодой, наверное, ровесник раненого. – Перевозчик, где ты там?!

– Сейчас буду, – отозвался из тумана перевозчик, подгребая к берегу.

– Плывем на остров, – сказал первый мужчина.

– Мы здесь подождем, – отказался второй.

– Струсили?! – крикнул третий.

– Язык придержи, сопляк! – бросил второй. – Если и виновен, боги его там защитят, не нам с ними воевать.

– Посмотрим, защитят или нет! – язвительно произнес третий.

К воде спустились двое, видимо, братья, уж больно похожи. Оба жилистые, рыжебородые, со вздернутыми, конопатыми носами, одетые в темно-коричневые кафтаны, высокие куньи шапки и юфтевые сапоги, один лет тридцати с подслеповато прищуренными глазами, вооруженный коротким мечом, второй лет на десять моложе и с кистенем в левой руке.

– Оружие оставьте здесь, – приказал перевозчик.

– Не указывай! – рыкнул на него старший из братьев и стремительно, чуть не перевернув лодку, сел на скамью посредине ее.

Младший устроился на носу лодки, спиной к перевозчику, и наготовил кистень, будто уже добрались до цели, сейчас надо будет быстро выпрыгнуть и ударить врага. Тяжелая шестиконечная звездочка, свисавшая на цепи с конца рукоятки кистеня, занырнула наполовину в воду.

– Греби быстрее! – прикрикнул младший.

Перевозчик повез их к центру озера, загребая по очереди с левого и правого борта, которые всего на пару пальцев возвышались над водой. Плыли молча. Старший подвигал ногами, пытаясь пристроить их так, чтобы сапоги не мочила вода, плескающаяся на дне лодки. Воды становилось все больше, поэтому он, низко наклонив голову, поскреб носаками сапог ярко-зеленые водоросли, будто от них и шло самое большое неудобство, поставил на очищенные места ноги и взял ковшик, намереваясь вычерпать воду. Хватило его не на долго. Поняв, что вода прибывает быстрее, чем ее вычерпывают, а сапоги и так уже мокрые, старший брат отшвырнул ковшик и рассерженно посмотрел на перевозчика. Тот опустил руку за борт, повертел, пробуя воду. И старший попробовал.

– Какая холодная! – удивился он и потер руку о полу кафтана.

Перевозчик сделал несколько гребков с правого борта, отложил весло, внимательно посмотрел вперед. Вода с тихим плюскотом билась о борта, перепрыгивая через них, когда кто-нибудь из братьев шевелился.

– Чего не гребешь?! – прикрикнул старший.

– Приплыли.

Лодка гулко ткнулась носом в мокрый камень, темным пнем выпирающий из воды.

Младший брат перебрался на него, развернул лодку, чтобы старшему удобнее было вылезть. И впервые увидел лицо перевозчика – лицо идола, неумело вырубленное из светлой древесины и словно облепленное коричневыми червяками, безбровое и безбородое. Рука перевозчика дотронулась до звездочки кистеня, попробовал ее на вес. Младший брат выпрямился и рывком высвободил свое оружие. Следуя за старшим, он переступил на другой камень, пошире и повыше, и растворился в тумане.

– Перевозчик, куда тут дальше? – послышался голос старшего.

– Прямо по тропинке.

– Попробуй найди ее, ни черта не видно!

– Вот она, – нашел младший.

Перевозчик взял ковшик и принялся вычерпывать воду. выливал за борт как можно тише, чтобы не пропустить ни звука из происходящего на острове.

– Ох! – воскликнул младший.

– Чего ты? – спросил старший.

– Думал, человек, а это камень!

– Меньше думай, сперва бей.

Братья замолчали, затихли и звуки их шагов.

– Чего опять? – спросил через некоторое время старший.

– Тропинка раздваивается, видишь?